Исповедь покойника. Рождение Сшонэ

Исповедь покойника полная версия
Брызгалов Владимир
27 июня 2004 года 12 часов 54 минуты.
Моей тюрьмой была депрессия и я бы назвал свою книгу «Исповедь покойника» или «Невидимая тюрьма».
Итак тюрьма? Тюрьма моей души, наверное всю жизнь. И вся жизнь моя была моим психотерапевтом. В знак своего освобождения я принимаю духовное имя Сшонэ, данное мне небом. Я счастлив и пусть будут счастливы те люди, которые прочитают мою книгу, или пусть она поможет им, хотя бы тем знанием, что выход из «тюрьмы» есть.

Сшонэ – Я умираю, будучи Владимиром, я воплощаюсь будучи Сшонэ.

Сначала я назвал книгу «Исповедь покойника». Теперь я бы её назвал «Встреча с собой». Тогда, 5 лет назад, родился новый человек, его зовут Сшонэ. И сейчас он пишет книгу, под диктовку покойника, умершего 21 июня 1999 года и звали его Владимир. Владимир – Володя – Вова. Опубликованные здесь стихи он написал давно конец 60, начало семидесятых и потом - начало восьмидесятых.
Сейчас другое время. И ушли ребята 70 – х, мы больше знаем ребят начала 60 – х.
Стихи Владимира нужны мне, чтобы поговорить о себе. Это последний его и мой и ваш шанс услышать друг друга.

Владимир - Сегодня 24.12. 1967 года. Я дежурю у передатчиков, это большие серые шкафы, высотой два метра. Их много и шумно, и я пишу стихи. Вот написал и читаю по громкой связи Мореву и Смирнову.


Потушена осень снегом.
Серым давно стало небо.
Рисует мороз на стеклах,
Холод ломает их.
В теплой сижу аппаратной,
Стиснутый негой приятной.
Мне уходить мешает
Этот желанный миг.

Только так нужно. Холод.
Поднявши шинельный ворот,
Двигаюсь в непогоду,
В темень который раз.
Все знают, совсем не в моде
Ходить при плохой погоде,
Только не каждый знает
Что такое приказ.

Служившие, эти знают,
Что служба солдат рождает,
Но сколько еще придется
Ей новых родить солдат?
Кто мог бы сквозь толщу бушлата
Проникнуть в душу солдата,
То понял тогда бы сразу
Как службе солдат не рад?

А чистого спирта граммы?
Отбросив сторону штампы,
Смотрят желанья полные
Пары голодных глаз.
Кто не служил, тот верно
Гордости полон безмерной,
Что пить может сколько хочет,
Пить может каждый раз.

Но этому знать бы нужно,
И этому знать бы важно,
Что спирт это лишь причина,
Чтоб растопить сердца.
Чтоб рассказать, что больно,
Выразить все невольно.
А, выразив, стать спокойней,
Вспомнив про мать, отца.

Выпить, чтоб стало ясно:
Будем мы жить прекрасно!
Осталось служить немного
Год и еще чуть - чуть.
Только сейчас заботы
До тошноты икоты,
В терпенье один лишь выход.
Продержимся как – нибудь.

А завтра опять куда - то
Пойду я, пойдут ребята.
День изо дня мы будем
Службу свою нести.
Пусть нам служить неохота,
Связисты или пехота,
Все – равно знаем, надо
Положенный срок пройти.


В – А, сегодня, рядовой по имени «Тальник», Вовка Тальников, он с Таганки, переписал стихотворение в письмо и отправил своей девчонке.

Сшонэ – У тебя есть тоска и оптимизм. Душа твоя плачет и у тебя есть вера. Вера в то, что «и это пройдет». Но что же ты хочешь?
Владимир – Что же я хочу? Я чувствую себя в тюрьме. И стремлюсь к свободе. Я тут «ценный» специалист. Понятно! После радиотехникума и служу в войсках связи. По ночам тут пускают ракеты. И должность у меня свободная – «зам старшего инженера по ремонту и обеспечению техники», правда, неофициальная, просто ефрейторская. Но я знаю, что все – равно я в «тюрьме» и от этого тоска.
С – Ты в тюрьме! И где она у тебя?
В – Ты прав. Она больше у меня внутри. Когда я говорил о спирте, я говорил об освобождении себя внутри.
С – Когда говоришь о сроке? Его длина год и ещё чуть – чуть?
В – Я, сейчас, думаю, что это жизнь… Ну да ладно, ну её армию. «Год и ещё чуть – чуть», это много, может быть, даже целая жизнь. Сейчас меня садят на губу. Мы с «Тальником» сходили в самоволку. Настучал один старший лейтенант, он хочет быть капитаном. Свобода не дешевое развлечение.

Май 1969 года

В – Я пришел из армии. Удивляюсь, девчонки – курят… Хожу, ничего не понимаю. Год работаю на радиозаводе настройщиком. Работы мало, езжу снабженцем в Москву, Ленинград, это интересно. Поступаю в институт. И я пишу «Евгения». В перерыве между подготовкой к экзамену по физике. Тема сейчас «Оптические зеркала». Это дань восхищения поэмой Пушкина. Прости меня, если не так что написал. И, прошу, не делай мои стихи красивее, ведь я уже умер, и пусть они останутся такими, какими есть.
Сшонэ – А, если ритм, грамматика и синтаксис?
В – Мне важно, чтобы ты не раскрашивал меня!
=
Да, Пушкин был великий гений,
Хоть жил он в давние года,
Поэзия его творений
Осталась с нами навсегда.
Его пленительные строки
Стройны, прозрачны и высоки.
И поэтическое слово
Хватает за сердце живого.
Настанет ли такое время,
Когда родится снова он.
Такой же, только обновлен.
Нас лирой за руку возьмет
И за собою поведет.
=
В – Все ли тебе читать?
С – Всё. Кто не захочет читать, пропустит. А сам, что хочешь?
В – Мне кажется Евгений это я, я сейчас похож на маленького теленка.
=
И с новой силой в душах наших
Огнь разгорится золотой
И всех безвременно упавших
Поднимет лирой молодой.
Да, скоро эти дни настанут.
Наш век не может быть обманут
Тоскливой скучной чередой
Стихов с начинкою пустой.
И возродится вновь Евгений,
Живущий с нами и живой,
Такой же модный, молодой.
Любитель бурных наслаждений.
Такой же разный. В сей же час,
Его пока, что нет средь нас.
=
С – Кто прототип Евгения?
В – Я, само собой, что чувствую, то пишу. Но, правда, я как – будто ещё наблюдаю за собой. Не согласен я с этой «мирной жизнью». В армии тюрьма. И дома тюрьма.
=
Не грех! Я отмечаю снова,
Как – будто жизнь свою итожу.
Что нет его, пока живого
Нет с нами на него похоже.
Живем мы, кушаем обеды.
Удачи жаждем, ждем победы.
И рады маленьким утехам
Своим здоровым, жалким смехом.
Смеюсь и я, но только знаю,
Есть кто - то средь удач и терний!
Кто он? Зовется он Евгений.
Я рассказать о нем желаю.
Как он по жизни прошагал
И что увидел, что узнал.
=
Страна «стальных коней рождала»,
Идя по «Ленину» вперёд.
И строила, и побеждала
И начинала свой «полет».
Победа, лавровые ветки.
Финал успешный пятилетки
Ударник смело завершал,
Потом на лаврах почивал.
Все люди лозунгом объяты,
Трудились в меру сил своих
За память мертвых и живых.
Чтоб сохранить родные хаты.
В те дни Евгений родился
Его крестить сам Бог взялся.
=
В – Взял я другое время, но и в 70 – м, также.
=
Ступала жизнь, но ветер мрачный
Ознобом хладным в спину дул.
Кто друг народа был вчерашний,
Сегодня вечным сном уснул.
Пустели семьи. Неизвестны,
Язык ушедших бессловесный,
Пути в уснувшую пору.
Не узнавали поутру
Ни жены, дети, ни невесты
Куда исчез отец, супруг
Где проводит свой досуг.
Никто не знал такого места.
Судьбой Евгений сохранен
Был в детский дом определен.
=
Минули годы. Слово «мама»
Он позабыл давным – давно.
Но часто он смотрел упрямо,
Внимательно в свое окно.
Когда подрос и детский разум
Стал чужд ребяческим проказам,
Тогда серьёзностью своей
Он поражал учителей.
Они не ведали, не знали
Чем полон был его досуг
Каким его был мыслей круг,
Какие думы волновали.
Но скоро детский дом узнал,
Что наш Евгений убежал.
=
Его б конечно отыскали.
Он жил бы в доме том опять.
Другие времена настали
Свою поставила печать
Война на бланках учреждений.
Уверенно, без опасений.
Уже и села сметены,
Не ожидавшие войны.
Фашистами наполнен город.
Евгений понял, быть беде.
Стрельба повсюду и везде,
Его все время мучил голод
И холод начинал трясти.
Не знал он как себя вести.
=
Его замучила тревога.
И не могло быть все – равно.
Он был уверен, что немного
Ужасных дней таких дано
Судьбой ему. Что в этом знал он?
О прежних днях втайне мечтал он.
И белоснежен и весом
В его мечтах был детский дом.
Сны бесконечно волновали.
Вот он играет на песке,
Потом его зовут к доске.
Как жили, ничего не знали...
И перевертывался он,
Но вновь являлся прежний сон.
=
Хорошее всем нам приятно
Бывает вспомнить, иногда.
Прожить, когда уж всё понятно
Вновь уходящие года.
Что мой Евгений, что с ним стало?
Какая участь ожидала,
Какой он вытащил билет
В неполные тринадцать лет?
За что явилась эта кара,
Он, без сомнения, не знал.
Но он до корки прочитал
Произведения Гайдара.
Пример, впоследствии, он брал
С тех, кто в «гражданку» воевал.
=
У каждого у всех бывали
Невзгоды трудности и муки,
Но потому и побеждали,
Что брали крепче себя в руки.
Он этих слов не знал, конечно.
Но выжить, жить инстинкт извечный
В нём пробуждался и порой,
Он удивлялся сам собой.
Живя в подвале одно время,
Ходил по улицам босой,
Все наблюдая. А нуждой,
Уже посаженное семя,
Взрастало. Так со всех сторон
Судьбой воспитывался он.
=
С – Чувство одиночества. Тебе, что действительно тринадцать?
В – Наверно не больше. Я дальше меняю ритм, так получилось. Мне кажется, это песня моего одиночества.
=
Евгений же грязный все снова и снова
Ходил по заставам, разбитым домам.
Искал себе места совсем небольшого,
Пусть было поменьше, чтоб сырости там.
Однажды под вечер, от голода пьяный
Набрел он на сытость и дух ресторанный.
В громадные окна, глаза не жалея,
Смотрел, как на креслах от сладости млея,
Сидели довольные, красные лица.
Сидели, балдели, вели разговоры
И песни друг друга, сменявшие скоро
Давали возможности всем веселиться.
И в танце, в дыму покорявшие многих,
Мелькали усталые женские ноги.
=
С – Ритмом ты выделил это место. Волновала тема ресторанного быта. И женщины.
В – Да это так. Весь первый год после армии. Странная богемная жизнь. Вплоть до второго курса института. СИНХ – Свердловский институт народного хозяйства. Дальше читать?
С – Читать. Сюжет банален, а ты мне интересен.
=
Сады и парки городские,
Другие стали вы, не те.
Места веселые, живые
Всё уступили пустоте.
Изломаны кусты густые.
Истоптаны цветы живые.
Следы оставлены кругом
Иноплемённым сапогом.
Не те и люди. Встать ли лечь?
Одних к земле совсем сгибает.
Других же только оглушает
Тупая, лающая речь.

В нём жизнь застыла, замерла,
Хотя застыла, но жила.
=
Приют старуха сердобольно
Жалеючи ему дала
Но Жене было очень больно,
Когда старуха померла.
Теперь уж ничего не может
Её на свете потревожить.
Но все же всем чертям назло
Евгению опять везло.
Квартиру заняла девица.
Сказала сразу же ему,
Что может он в чулан вселиться.
И, если гости к ней придут,
Чтоб не бывало его тут.
=
Смирился он и дни за днями
Так проходили. Свой кусок
Он всеми находил путями
И отрывал его как мог.
Но нет, не тот уже Евгений,
Отступник детских наслаждений,
Судьба дала ему суму,
Где было место и уму.
И, как – то позднею порою
Некрепкий сон его настиг.
Услышан он истошный крик
Своей соседки за стеною.
Евгений, будто чудо - юдо,
Вбежал в ночное царство Люды.
=
Включает свет, спаси о боже.
Мужик раздетый перед ней
Ботинком из толстенной кожи
В лицо бьет в плечи, меж грудей.
И проступают синяками
Удары за её руками.
Она и мечется, кричит.
А тот колотит и молчит.
Евгений, видя ту картину
Без промедленья, в тот же миг,
Бандита запросто настиг
И череп проломил графином.
Евгений понял, что война
Подчас лишает женщин сна.
=
Дул теплый ветер, освежая
Своим дыханьем тени две.
Одна поменьше и большая
И третья, также, на земле.
Был мрак густой, мигали звезды,
Как – будто виноградны грозди
Рассыпал кто – то и они,
Вдаль устремив свои огни
Своим молчаньем, ходом вечным.
Холодным! Поощряли их
В тот тайный, осторожный миг.
Жизнь коротка и быстротечна
Евгений думал и тащил
Груз тяжкий в реку, что есть сил.
=
Потом уже всё было просто
И благодарная Людмила
Его помыла и под простынь
С собою рядом положила.
Чтоб отдохнул её спаситель,
Чулана беспросветный житель.
Евгений же, как только лёг,
Подумать ни о чём не мог…
На утро встал больным Евгений.
Ему котлету и компот
Людмила сразу подаёт
Он всё съедал без сожалений.
Не скоро, я скажу, ему
Еда была уж ни к чему.
=
Так было, а чего же ныне?
Ах дети, ранние цветы,
Когда же прелесть вас покинет
И непорочные мечты.
Не вам ли радость маскарадов
И их фантазия нарядов.
И пионерской песни голос,
И поднятый впервые колос.
Фон неустанной ласки мамы.
Как своей маленькой душой,
Желает каждый быть большой.
И как бываете упрямы!
И сам я наблюдал не раз
Игру и ваших след проказ.
=
В – По моему меняю ритм, да простят меня твои читатели…
=
Не пожелаю я и матери
Еще живущего врага,
Что мать, которая утратила,
Что испытать она могла.
Иль испытала, как угнали
Её, детей в безвестны дали.
Навек разлучница беда
Их разделила навсегда.
И эта горькая утрата
Печатью на её челе,
На хирургическом столе
Войны, найдет бандит расплату.
И у железа – полотна
Нам часто эта мать видна.
=
А, что Евгений, вот облава
Зеленой гусеницей строй
Ярился по чьему – то праву.
Захвачен был Евгений мой.
Потом угрюмые вагоны,
Опять немецкие погоны.
Комок у горла, теснота.
И слабость, злость и дурнота.
И отправлялся эшалон
Людьми наполнен молодыми
Живыми и полуживыми,
Детьми, Евгения вагон.
Под всхлипы и потоки слез
Был слышен мерный стук колёс.
=
Успокоились сумерки скоро,
Поглотила ночная пора
Землю нашу с немецким позором
До грядущего, до утра.
Успокоились белые снеги,
Полны мирной, торжественной неги.
И серебряный лик тишины
Отражал рог блудницы луны.
И деревья, как замерли разом,
Будто что – то хотели сказать.
И природа, желавшая спать,
Поддавалась ночному экстазу.
Только изредка волк потревоженный
Выл на длинный состав настороженно.
=
Так Евгений смотрел в окошко
И решетки холодный металл
С залетевшею снежною крошкой
Грудь и шею ему обжигал.
Он смотрел и узрел той порою,
Будто что – то случилось с Луною.
Приоткрыла глаза, посмотрела,
Будто бросила в дрожь и согрела.
И промолвила, «Хочешь буду
Я хранительницей твоею
Тем беречь тебя всюду – всюду.
Только днём моей силы нету,
Не привычна я к белу свету».
=
И сокрылась Луна вуалью
Облаков всегда вечно плывущих
И меняющих даль за далью
Мест хороших, плохих и лучших.
Так и время меняется тоже
Мы и ценим его похоже.
Только ценим ночную пору
По последующему утру.
Ну, так вот, лишь лучи забились,
Сквозь окошко вагона, щели.
С лязгом вырваны были двери.
И Евгений с толпою вылез.
А, потом бесконечным строем
Их куда – то вели под конвоем…
=
В – Дальше обычно. Жил в чужой семье, выживал как мог.
Сшонэ – Прочитал это мне и что про это скажешь.
В – Наверно мне больше нравятся отступления. Например, про луну.
Сшонэ – Мечтаешь о поддержке.
В – Как ты догадался?

«Изменения»

Лето 1970 год

Бывает утреннее небо,
Так и струится чистотой,
А, получается к обеду
И дождь, и ливень проливной.
А, после, снова измененье
И, вновь, счастливое мгновенье
Глаз ощутит. И радость в теле
Явь испытать на самом деле.
Несёт и тащит за окно,
А там все в золотом огне
И песни птиц, всё это мне.
Становится светло, светло.
Потом уже совсем другое,
Нам вечер с тенею живою.
=
Что ж измененья так не прочны.
Они свои копают ямы.
И даже девы непорочны
Бывают нам не так упрямы
Душой исполнены стремленья
К тому, опять же, измененью.
Измены верные друзья,
Вам так завидуют мужья.
Но зависть мучает и вас,
Когда лежите вы в постели,
И ничего бы не хотели
В тот тихий полюбовный час.
Вслед удовольствиям недели
Вы больше сил уж не имели.
=
В – И в последний раз «Евгений» зимой 1971 года, потерпи, это же в чём – то я:

Приехал он сюда случайно
Хоть не столичный город, но
В нём остановки есть трамвайные,
Театры, музыка, кино.
В нём люди тихо проживали,
Любили, спали, отдыхали…
А он смотрел по сторонам.
Всё было внове, тут и там
И женщины, их вид доступный,
Шеньёны их и парики.
И молодые старики,
И их небрежная преступность,
С которой дымом серым скрыт
Пустой отсутствующий вид.
=
Те не знакомые приметы
Кружили голову ему
Как бы вернулся с края света
В большую светлую тюрьму.
Там, где отсутствуют запоры
И где небесные просторы
Сменили мрачность потолков
И песен грустных и пинков.
Настал момент, родились силы
На «воле», вот счастливый край
От счастья смейся и рыдай.
Сбылось, всё, что душа просила.
Уж он не мучился тоской,
Его душа нашла покой.
=
Ему прошедшее казалось
Минувшим недостойным сном
И помаленьку забывалось,
Сгорало медленным огнём.
Приют нашел он, там где можно
Создать, но только осторожно,
Приятный отдых иль банкет.
Для девочек, что в надцать лет,
Себя ведут приятно, мило,
И принося в его приют
Свой запах тела и уют.
Они в нём пробуждали силы,
Что грели кровь его огнём
И долго так копились в нём.
=
Проходит день и два проходит
Мы ищем счастья, а на деле
Его, кто ищет, не находит,
Хотя стоит у самой цели.
Жесток ли век, случайность это?
Причиною зима ли лето?
Но только ищем то всегда,
Что не находим никогда.
Добиться цели! Это ль прелесть
От радости кричим ура,
Но жизнь доходит до утра.
Встаешь с тоской, куда всё делось?
Как перед новою горой,
Как перед каменной стеной.
=
Вот в чём причина! Счастье ль это?
Когда мелькнуло что – то, но
И с блеском кинутой монеты
Упало, спряталось на дно.
А день за днём ты ждал и дрался,
Мечтал, чего – то добивался.
И вот уж есть наличный счет
И наслажденье и почет.
Но вот исчезло, всё пустое.
Прошедшей жизни красота
Уже не мнится красотою.
И так проходит день за днём
И ничего не видишь в нём.
=
А, если делать всё иначе,
Отдать судьбе свою судьбу.
Кто засмеётся, кто заплачет,
Придя к бардовому гробу?
В который год и почему
Известно Богу одному.
Так жить, чтоб день с любым ненастьем
Смотрел в лицо избытком счастья.
И удовольствия и ласки
И бесконечный рой утех.
Её мутит и мучит смех,
Но только по твоей указке
Она становится порой
Чужою временной женой.
=
Чтоб каждый день без измененья,
Как Фауст путь свой проследишь.
Своё «остановись мгновенье»
Быть может где – то проследишь.
Что ж, пусть бокалы вновь налиты.
Тебе приятна Маргарита,
А ей же комплимент и лесть.
Отдать готова жизнь и честь
Тебе и ты всё принимаешь,
Хотя и радости не в грош,
А после, всё же, отдаешь
Ей жизнь, а честь себе оставишь.
Так думал, мучаясь, порой
Евгений над своей судьбой.
=
Не знаю, может по иному
Он мыслил, понимал всё, но
Ему, чтоб стать, как есть такому,
Давали горькое вино.
Что было раньше, будет ново
И мне и вам, ему же слово
Давать не нужно, промолчит.
Иль сделает, быть может, вид,
Что шутка маленькая эта.
И засмеётся громко он.
Ему в ответ бокалов звон.
Ну, вот и всё, не жди ответа.
Беспечен, как всегда, на вид
И этим от других он скрыт…
=
В – Дальше я про него ничего не знаю, потому что наши пути расходятся, я так, как он, жить не хочу. Да, простит меня Пушкин, что я позаимствовал его ритмику и имя персонажа, а разве нельзя?
Сшонэ – Пушкин и про тебя писал в свое время. И, ты, в своё о себе, используя его ритм. Он простит. Разве не для того он писал, чтобы люди помнили о нём, как ты сейчас?

В – Сейчас я пишу просто стихи, они другие:

Безликость

Я вижу вас, мы пару дней знакомы,
Не мало тех, что я успел уже узнать.
Мне ль жить, не виноватому такому,
Который очень хочет обвинять?

В чем цель твоя и в чем моя не знаю,
Но только верю, твердо верю я
В ту истину, что сам не понимаю.
Она, не видная, преследует меня.

Жму руку я, меня ты даже любишь.
За недоверчивость тебя не обвиню.
Ты резкостью меня уже не купишь,
Не пригодится нежное «люблю».

Прекрасна жизнь! Бывало, в детстве раннем
Я думал, глядя в синее окно,
О чем – то взрослом, отдаленном, тайном,
Окутанный домашней тишиной.

Но все прошло, и я уже смирился
С тем, что и есть, и будет впереди
И счастья нет. Плутаю, заблудился,
На мягкой и беспомощной груди.

Владимир – Это я написал в декабре 1970. Конечно, мотивы Есенина. Но разочарование мое. Одним словом «неведение».
Прости

Прости за игру, холодящую трезвость
Прости за обман. Он случаен, прости.
Прости за растраченную где-то нежность
Прости, что не в силах с собой повести.

Расстанемся здесь, пусть ты даришь открыто
Зовущие фразы, но тягой своей
Сбиваешь меня на другие орбиты…
Не надо, прошу, отпусти, пожалей.

Владимир – Не могу быть нежным. Не могу быть каким-то. Потому что не знаю: «А каким надо быть». Но каким – то быть я хочу.
Сшонэ – И никто тебе не задал вопрос: «А каким хочешь быть?» и у тебя есть орбита, с которой можно сбить.
Владимир – Потом институт. Экзамен по истории КПСС и мне ставят двойку. Потому что я - староста и дурно влияю на «некоторых ребят». Я эту «историю» честно учил. Сильно «педагог» меня «не полюбила».
Пришел домой написал стихотворение:
Последний приют

Ошибки берутся, от них не уйти
Жалею себя, озабочен и странно.
Будто хочется мне завернуться с пути,
Окунуться в безбрежную сетку тумана.

Будто призрак блуждать, ничего не искать.
Отдаваясь бесцельной и траурной мути.
Малодушием счастье себе обретать,
Уподобясь податливой мягкости ртути.

Я один, или много? Желанье одно.
Если время пройдет, то останется мука.
Ты искала меня, ожидала давно.
Но не надо с призывной надеждой аукать.

Не ищи, не ищи. Я себя потерял
И хожу по заброшенным старым отвалам.
Я себя не найду и тот старый отвал,
Где ты раньше меня потеряла.

Я ль убит или жив. Кому радость и боль?
Все долги у меня на бессрочном счету.
Я пропавший, бесцветный, ухоженный ноль.
Ноль, свою потерявший мечту.

Я один и слова, словно маятник бьют.
И пустой барабан головы отдает.
Эта музыка тем, кто не создал уют
И для тех, кто бродячею жизнью живет.

Что ошибки мои? Они всюду со мной.
Если б силы мои были не на исходе,
Я бы их посадил и большущей сосной
Они выросли бы по хорошей погоде.

Но никак не могу и держу их в себе.
Словно скряга, держу их в себе, не открою.
Только скоро посадят меня по весне
И я вырасту стройной, высокой сосною.

И, наверно, тогда я пойму свою роль…
Умереть и забыться, навеки уйти.
И мгновеньем унять многолетнюю боль.
И с собою в могилу ее унести.

Эта ль цель? Я ли прав? И обида моя
Так и рвется наружу, зачем я такой?
Мой последний приют. Отдыхаю в нем я.
Он туман мой последний и в нем мой покой.

Хуже лучше прекрасно, неплохо, не то
Как и чем отличаются разные люди?
Они любят шутить и играют в «лото».
Обо всем, но по-своему с легкостью судят.

Я так тоже могу, но я так не хочу,
Ибо я тот предмет осужденья.
Умереть мне. Я этим себя излечу.
И останется ровная гладь сожаленья.

Январь 1971 год

В – Конечно, я много раз читал «Гамлета». Я решаю, «быть мне или не быть». Предпочитаю «быть», и в феврале такие стихи:
Лозунг

Воздухом мечется, синим пространством
Мелкая жесткая, снежная пыль.
Я, увлекаем ее постоянством,
Весь устремляюсь в бездонную ширь.

Выше поднимем мятежные руки.
Бросим несною серую муть.
Выкинем тошные признаки скуки,
Жизни простой, открывающей суть

Выльемся, ветреной чистой рекою
Бурной, удачливой, прущей вперед.
Вместе очистим могучей рукою
Узости, грубости, черствости лед.

В – Тут и Есенин и Маяковский. А также оживающий я.
С – Наконец – то.
В – А дальше я стал искать. Обычно обращался к кому – то, кто меня мог слышать. Это что – то похожее на судьбу. На то, что не ломает, слышит и может помочь…
Обращение

Уйми во мне желаний рой
Пришли спокойствие и силу.
Чтоб быть всегда самим собой
И, чтобы на других хватило.

Ускорь процесс преображенья.
Умерь презренную тоску.
И я тогда без возраженья
Сгорю огнем в своем веку.

Успех сожгу, коль он случаен.
С тревогой в радость не приду
И смерть без горя и отчаянья,
Себе по времени найду.

Хочу ли жизнь заботой мерить?
Я за другое заплачу.
Придется, скоро ли, поверить
В свою последнюю свечу?

Заставь застыть меня в размахе
Таким и быть в последний миг.
А, после раствориться в прахе,
Сдержав в груди предсмертный крик.

В – Наверное, это программа. Осмысляю жизнь, осмысляю смерть.
С – И много будет потом «случайных успехов».
В – Февраль 74 года. Стихотворение.
Под французскую музыку.

Под светлую французскую мелодию
Вдруг возродились нужные слова.
Как – будто бы не здесь, а где-то, вроде - бы
Со мною позже та мелодия жила.

Всю нежность чувств, душевность скрытую
Я выражаю, будто сил уж нет.
И в жизнь смотрю, там светлою палитрою
Мне пишется заоблачный совет.

«Придумай сам, решая тем не малое,
Под листья, что осенние хрустят.
Куда идёшь походкою усталою
Идешь от всех, глаза уж не глядят?».

«Уйми желанья, вверившись в открытую
В глубокий круг своих душевных мук
Французской музыкальною палитрою
Услышишь сердца отдалённый стук».

В – Еще одна программа. Я начинаю себе помогать, заглядывая «В глубокий круг своих душевных мук». Точнее душа у меня болит, а не сердце.
С – Наверно, это важно тебе?
В – И снова уход в «сумерки». Слово «сумерки» наверное, ключевое слово моего состояния.
Хочу

Хочу я снова быть другим,
Себе замены не желая,
Счастливым быть и дорогим,
Любимым, нужным быть, стараясь.

Как воскресить былые дни,
Что полны радости и смеха.
Уже потухли фонари
И только память, словно эхо.

Когда пошел круговорот
Затей никчемных и ненужных
И хор басовый долгий год
Над мною – низкий и натужный.

Из края в край переведясь,
Во власти происков заботы,
Пред миром всем, не преклонясь,
Я тихо уходил в болото.

Воскликни глас, вздымаясь грудь,
Мне помоги в моем ответе.
Пусть сердце жидкое, как ртуть
Кружит в таинственном балете.

Проснись мой воспаленный ум,
Забудь про таинство и муку.
Узри кипучей жизни шум,
Отбросив прочь нытьё и скуку.

И пусть все будущие дни
Сигналом будут, мне во благо.
Звонок последний не звони,
Моя не кончилась отвага.

25.03.74 год.

В – И снова обращение к смерти. Есть отвага. И есть прошлое. Но, если честно, то не помню сейчас «Полны радость и смеха». Может быть, я это как - то воображаю.
С – Ты это стихотворения написал без единой коррекции прямо на лист, и я его держу в руках.
В – Да, это так. Машинка «Москва» делает не нужные пробелы, но терпима.
С – Ты ищешь в себе «ответ».
В – И через 4 месяца я его нащупываю.
Обращение 2

Ты мне свободу ниспошли
Спаси от липких мелочей.
О, господи, благослови,
Спаси, ведь ты всего сильней.

Усталость я свою возьму
Волшебной палицей своей
Дашь силу!? Хору твоему
Прибавлю глас души своей.

Все вера. Это лишь слова
В той бесконечности идей.
Взрастет зеленая трава,
Сгорит! Жди снова летних дней.

Приметой жизни, как всегда,
Движение вперед.
Иссякнут силы и тогда
Вам отдых и почет.

Так что же делать мне тогда
Хоть кто-нибудь ответь
Еще не поздно «Отче наш»
По мне не надо петь.

Сидеть и в радостях иметь
Всех удовольствий лаву .
Призревши самоваров медь,
Глотать зелья отраву.

Стать убоявшимся путей.
Сгноить всю жизнь в дремоте.
Искать услужливых друзей,
Не по своей охоте.

И ждать конца средь барахла,
Где ежедневный труд,
Как счастье, жизнь преподнесла.
А после «Божий суд».

Есть где-то жизнь, к ней путь иной
Я весь мечтою там.
Найти её, ступить ногой
Пока не в силах сам.

Но только вера для меня
Как зуд от старых ран
Найду, воскреснет жизнь моя
Урок судьбою дан.

09.07.74
В – Меняю ритм, но мне это важно, может быть это не так страшно? Меняется ритм, меняется экспрессия.
С – Меняй. Разве тебе страшна критика? Тут ты уже серьезно. И не хочешь верить просто так. И снова сразу на лист без коррекции. И я тоже не буду корректировать. Как думаешь, читатель будет искать ошибки?
В – Конечно будет. На то он читатель. Мне нельзя, потому что прошлое не изменишь. Тебе можно. Лучше только грамматику. Вообще то я не люблю, когда врут. Писал я искренне, не для печати, а для себя. Я могу три часа читать экспромтом стихи. Правда, если выпью. Нормальные стихи. Некоторые люди слушают и плачут, потому что про них и в самую точку. А может мне это все кажется, что я талантлив или особенный?
Отчаянье и ложь.


Что такое правильно, что такое верно?
Это жизнь отравлена ложью беспримерной

Что такое искренность или поиск правды?
В лоб удар – глаз искрами, ничего не надо.

Время вы потратили, кое - что решили
Это вы подладились под того, с кем были

Жадность, ее выбросишь, денешь ли куда-то
Дырку в сердце высверлишь, чтобы стать богатым.

Нам задор, вы с песнями, сердцу все больней
Родина торжественно – всем по сто рублей.
12.07.74 год
В – И тогда же.


Меня опять манит дорога
Мне неожиданность её
Её извечная тревога.
Нужна. Не всяк меня поймет.

И чуждо это многим людям
Однообразие затей
Им символ постоянство будет.
Но мне - то что до тех людей?

Сижу, размеренно решаю
Какой же мой случится путь?
Пусть я его пока не знаю,
Волнением полнится грудь.

С – Теперь уже про путь. Провидец.
В – Да, не могу я как все, тошно… Или вот тогда же.
Хочу

Смогу ли ритм я изменить?
Мне мир души моей так тесен
Пока приходится скулить,
Не зная новых лучших песен.

Стена, что белым полотном,
Моменты жизни отражает
Совсем не ведает о том,
Что мир далекий разрушает.

И он, как медленная тень,
В ночи, размытою рассветом,
Уходит, а настанет день,
Уже не вспомнится об этом.

Тот мир, явившийся в ночи,
Не ты ль решаешь все сомненья?
Усталый ум куда-то мчишь
И с ним рождаешь вдохновенье?

Сменить понятья ночь и день.
Хочу я этой перемены.
И пусть в таинственную сень
Моя приходит явь на смену

Хочу без лирики и слов
Пропеть всем людям песнь простую
Пройдет туманностей покров
И я увижу жизнь иную.

В - Это все в тот же день. А это уже 18 июля 1974 года.
Наследие

Не водевиль, ни пьеса, ни рассказ
На ум мой не приходят снова
Меня сейчас, да и который раз
Волнует стих значеньем скрытым слова

Сидел и ничего бы не писал
А просто думал, вырвавшись из плена
И строчки нужные в душе своей искал,
Но чтоб они остались непременно.

В – И снова вернулся к началу. Там, где про ошибки, от которых нельзя уйти.
Самокритика

Посмотри на себя – вот ты вырос, смешон
Не достиг и границы грозящей мечты
И другому сейчас предаешь свой поклон.
А ты, видишь ли, что со своей высоты?

Как отвратна судьба! Что же прав мой отец
Что единым путем живы люди всегда?
Украшаю мечту в похоронный венец
Не увижу ее пред собой никогда.

Я шагал и был глуп, лупоглазый осел.
Сам без скорби смотрел, как листы улетали.
Не заметил, как вдруг, мир прекрасный отцвел
За другой стороной золотистой медали.

Человек, как обычно, живет много лет
Но те годы даны очень строго по счету
На вопрос «Сколько жить?», лишь молчанье в ответ.
Жизнь молчит, Смерть молчит. Жить охота.

И вот так в безызвестности, в поисках странных
Сам чего-то ищу и мотаюсь, как моль.
Что желаю я? Все в сизой дымке туманной
Затерялся с дырявым карманом король.

Но решенье назрело, решенье пришло
Не туда повело меня дело хмельное.
Просто в чем – то и где – то мне не повезло.
Возвратиться и быть снова рядом с мечтою.

С – И сколько еще ты будешь начинать все сначала?
В – Не в тот институт поступил. И работать по специальности не буду
Но зато через четыре дня.
Эйфория
1
Сегодня удивительно и образно
Ко мне приходят разные слова.
Наверно, это очень здорово
Когда мечта вернулась и жива.

Сегодня моё счастье где-то вырвалось
Ко мне пришло и я его поймал.
Вулкан взорвался и земля ли вздыбилась
Пропало зло, а я о том не знал.

Я, истинно, желанием воскреснул
Себя ли злого дива победил.
Но неожиданно, прекрасно, с блеском
Свою судьбу сегодня уследил
…….
Сегодня я удачно убедился
Что до покоя очень далеко
И верен путь, пока с пути не сбился
И знаю будет очень нелегко.
2

И сил не жаль. С рожденья наши трудности
Ведь счастье верить в правильность свою.
Нам жизнь не с тем, чтоб делать глупости
А с тем, чтоб крепнуть в жизненном бою.
=
С – Принял решение.
В – Что то понял. Принял решение, перехожу в другой институт, а именно УПИ, хочу стать физиком. Но вечные «но» всегда останавливают. И снова пишу грустные стихи.
Спад

Не рвись мой друг, тебе там делать нечего
Причины как – нибудь и сам поймешь
Будь разным ты. Весёлым ли улыбчивым
Но знай пословицу «Что сеешь, то жнёшь».

И вот сейчас, оставшись за порогами
Возможности за юностью своей
Который раз душа бессильно дрогнула
Но нету выхода, хоть бьёшься всё сильней.

Осталась вера и надежда шаткая.
И ворох чувств. Их сыпешь через край.
Но жизнь проходит новыми порядками
И утешает, обещая рай.

Вот так сидишь и хочется, не хочется
Все выбросить и снова взять рискнуть.
Но за тобой, как белый флаг полощется,
Прошедшей жизни бесполезный путь.

24.07.74 год

В – Снова спад, разочарование и бессмысленность. Надо было в «литературный». Там не пробиться, а жена беременна. И скоро родит. Нужно где-то зарабатывать. С призванием проблема. И пошли блуждания души. Это можно не читать. Это своего рода кухня моей души, а может быть горн, где что-то варится важное для меня.
С – Я бы это и стал читать. Когда есть готовые решения легко. Сложны поиски. Они происходят на пределе всех способностей человека. Ты разочарован. Решение оказалось поспешным. И путь бесполезен, так ли это?
В – Я ухожу в грезы, ищу что – то.
Вопросы

Когда мне хочется увидеть свет,
То закрываю я свои глаза
И улетаю в мир, купив билет,
Горит пред мною мира бирюза.

Но и сейчас хочу увидеть рай
А есть ли способ, знать я не могу.
Вдруг голос шепчет: «Сядь и улетай»
Да отдохни в божественном снегу.

И вот измерить горе я хочу,
В объёмах, килограммах ли его?
А выдержу, ли будет по плечу
Иль не смогу, то помощь от кого?

Но если бьется радость, что же с ней
В каких границах видим мы её?
Коль в нас она, всё проще и ясней.
Что делать нам, когда она уйдет?

А счастье? Трудно выразить его.
Еще труднее нам его понять.
Оно для всех и вдруг ни для кого.
И чем его мы можем измерять.

А суета, вместилище страстей.
Проникнув в мир обыденных вещей.
Её мы видим, начиная с новостей
И продолжая чашкой жирных щей.

А если нить науки потяну,
Глубоким знанием свой обусловлю путь?
Но мне ль понять немую целину,
Её никем непознанную суть?

С – Начинаешь с понятий и говоришь про путь. Нравится говорить за всех. «Мы»! С кем себя объединяешь.
В – Наверное, с человечеством.
С – А, ведь пишешь про себя. Не хочешь быть ученым.
В – Ученые мира не ответили на вопрос «Зачем мне жить», тогда зачем мне такая наука. Это я написал на одном дыхании. Это даже не стихи, как таковые, а мой выдох.
Грёзы

Себя так трудно воспринять
Хожу в необозримой сини.
Пред мною таинства печать
С стоялым запахом полыни.

Окинул взор верховья рек
Давно истертой старой карты
На ледовитый хладный брег
Переношусь я из Джакарты.

Как мореплаватель лихой
Блуждаю в тихом океане
И с романтической тоской
Пускаю пузыри в стакане.

Глотаю пыль от старых книг
Переживаю сновиденья
И слышу СОС – ответный крик
Передаю им в знак спасенья

Влетаю в синий океан
На быстрокрылом самолёте
Но звон и вниз летит стакан
В последнем, счастливом полёте.

Переживаю суету
И вновь обратно возвращаюсь.
Там вижу мира красоту
Сам постоянно удивляюсь.

Под дикий абордажный лязг
Лью чью – то кровь в Эгейском море
И отправляюсь на паях
Со льдами северными спорить.

Вдруг слышу голос, то жена
В мир настоящий возвращает.
Пред мною белая стена
За нею мир далёкий тает.
=
Обращение 3

Скажите, разве можно успокоиться,
Человек изменяется к худшему.
Он теряет своё достоинство,
Холоден, подобно костру потухшему.

Разве нам не становится страшно
Когда человек – одинокий остров.
Никому не нужный, никто не спрашивает
А бьёт злостью и злобой острой.

Неужели всё только ради приличия
Честность и лучшие пожелания.
И присуждаются знаки отличия
Кто в том больше достиг старания.

Верно, осталось для всех измерение
По коммуналу, благополучию
А я себя, глупый, без капли сомнения
К разным подлостям не приучивал.

И что же делать, мне нету выхода
Начать ли заново стихотворение?
Но нет, не надо, канва уж вышита
Рисунок требует продолженья.

Но это после, сегодня только
Я, как старуха, с корытом битым.
Столь неприлично танцую польку
С лицом опухшим, вином залитым.
Природа

Всё в мире неожиданно и странно.
Живем не видим ни реку, ни лес.
Глядим непонимающим бараном
На окружающее воинство чудес.

В работе мы большой и напряженной.
Уходим отдыхать в уют квартир.
Выходит каждый главного лишенный.
Заботы – шторы, закрывают мир.

Я с этим соглашусь наполовину,
Лишь из – за уважения к труду.
Ведь каждый в том неведенье повинен
На общее несчастье и беду.

Пусть будут очень важные заботы.
Решай их, только жить спеши.
Природе отдавай после работы
Решающую часть своей души.
=
В – Сегодня родилась дочь и пишу о ней.
Обычный день

Обычен день, как все привычен
Чуть – чуть быть может жарковат.
Он по другому мне расцвечен,
Не сам день в этом виноват.
Сегодня просто и надёжно
Родилась дочь, она моя.
Когда её увидеть можно?
Жду не дождусь той встречи я.
Моя жена теперь мамаша,
Её храни авторитет
Нас трое, вот семейка наша.
На все вопросфы дан ответ.
Хотя и мне хотелось сына,
Но путьистории один.
И дочка тбудет мной любима,
Пусть у неё родится сын.
Нет не такого вдохновенья,
Прознаться от себя я ждал.
От пережитого волненья
Я просто напросто устал.
Сижу и руки опустились,
Но силы новые призвав,
Заставил строчки, те взбодрились
И потекла стихов канва.
Могу ли что еще заметить?
Пока за всем не уследил.
Лишь завтра можно мне ответить
Что же такое натворил.
Я счастлив медсестра сказала,
Жена в привет улыбку шлет.
Я счастлив, но того мне мало,
Жду, что мне завтра принесёт…
27.07.74 год.

Владимир – Эти стихи я написал на той же машинке и сразу на обороте листа написал ручкой записку жене и понёс в больницу.
Сшонэ – Я понимаю тебя.
Владимир – Через день снова стихи.

Уж время девять, я тебе пишу,
Моя родная милая Валюша!
И строчки эти быстрые пишу,
Чтоб м ой каскад любви был на тебя обрушен.
Хочу тебе так много написать.
Хотя и можно передать словами.
И я пишу , а встретимся опять,
Всё снова повторим и перескажем сами.
Всё то, что уготовила судьба,
Наверно, как всевидящее око.
Которой ведёт не ворожба,
Не смысл ночи, а виденье высокое.
В безвестный час в разгаданное время,
В потоке желтом жаркого светила
Твоё удачно разрешилось бремя
И та мне сына, дочь, прости родила.
Ты в честь себя, пока не слышишь тоста.
Я без тебя, пока торчу один.
В рожденьи чувство нловое – отцовство,
Как главная обязанность мужчин.
Квартиру не соизмерить с вселенной,
Валюша, знай ты только об одном
Тебя в волненьи ожидают я и стены,
Чтоб криком жизни озарился дом!
Довольна ты, тебе так мало надо.
В порядке дочкины головка и живот.
Не надоел больничный распорядок
Пред бесконечным тем количеством забот?
29.07.74 год.

Меня, ты Валя очень извини,
Что не пришел к тебе я в восемь.
Вчера я мазал стены, оцени,
Ну а сегодня надо купоросить.

Спешу и выполняю твой заказ,
Пока ещё не опытной рукою.
Спешу использовать последний лишний час,
Меня ль он приведет к скорейшему покою?

Лиловый свет предутренней зари
Не много раз ещё в больнице встретишь.
И ты меня в безделье не кори,
Всиаю сейчас, обычно, на рассвете.

Валюша, так тоскливо у меня,
Какой развеять скуку эту встряской?
Я жду тебя и дочь, вас приглашаю я
В уютный мир квартиры холостяцкой.

Я верю, что все будет хорошо
И как обычно с чьей – то песней спорю.
Куда – то съездим, снимемся потом
На фоне голубеющего моря.

Придет к нам долгожданная пора.
Как дочка вырастет, отправим в школу.
Возьмет с собой пенал, дневник, тетрадь,
В миг примеряясь к банту голубому.

Но это после, будь сейчас бодрей.
Боль миновала и проблем не столько.
Здоровы будете, тогда скорей, скорей
Прочь уходите от больничной койки!
30.07.74 год.
Владимир – И последнее, после ремонта квартиры.

Я, Валя выполняю твой заказ.
Умножу пользу нашего свиданья.
Сегодня я, да и который раз,
Вручаю стихотворное посланье.

Неумолимо жизнь берет своё.
Её масштабы вовсе не раздуты.
И дочь моя начало там берет,
Где жил отец последние минуты.

И символично наблюденье вековое,
Что счастлив тот, рождённый в пору эту.
Отец, сейчас, как знамя боевое,
Вручает внучке жизни эстафету.

Надежд уж нет, отца мы проводили,
С потухшим взором выстояв у гроба.
Но до чего счастливыми мы были,
Когда глаза открыла внучка, оба.

Так день за днём доходим мы до сути,
До смысла жизни – вечное движенье.
И никогда мы равнодушными не будем
К значенью смысла смерти и рожденья.

Не горе успокоенных страстей,
Ни страсти, доведённой до экстаза,
Ни смерть, и не рождение детей,
Без сердца всё сам не воспримет разум.

И мной, сейчас рождённые слова
Ручьём не быстрым на бумагу льются.
Шуршат, как осени последняя листва,
И в моём сердце болью отдаются.

Я философски посмотрел на мир,
Который к свету жизненному манит.
Не надо ждать из глубины квартир,
Когда оракулом действительность предстанет.

И точно понимая, что о чём,
Гореть в любви, рождать детей и драться,
Чтоб наши дети в счастии своём,
Могли земле и небу улыбаться.
02.08.74 год.

Владимир – Снова программа.

Не совершай сознательных ошибок.
Мир так огромен, мир для нас велик.
Не твердый кремень. Он обманчив, зыбок.
И помощь не придет. Молчит ответ на крик.

Не оценив возможностей своих
Не поразмыслив в путь не отправляйся.
А, взяв друзей, в углах тайги глухих,
В их честности и воле не покайся.

Не золотая жизнь, в ней люди – серебро
В ладони городов стекаются со звоном.
А этот болен, у него болит ребро.
На боль клинка, жизнь отвечает стоном.

Не разберёшь, что каяться в грехах.
Границы меж добром и злом творимым.
Так думаешь об этом иль в стихах,
Или окутанный туманом винным.

Представить трудно подлость в полный рост.
Ей скрытность полный смысл существованья.
Так ковыряя дурно пахнущий навоз,
Найдёшь и там основы созиданья.

И как понять чужой души твердыню?
Как растворить хмельную злобу дней?
Когда в ней человеческое стынет
И равнодушие всего сильней.

Так бесконечно к одному лишь возвращаяь,
Как пеший странник, мира не сего.
Решаю, разобраться в том пытаюсь.
Но кто же скажет? Нету никого.

Не для себя решаю те вопросы.
Ответ, по сути предо мной давно.
Но дочь моя, как станет она взрослой,
Чем будет жить? Вот что не все – равно.
01.08.74 год.

Пол неба залиты огнём, подходит вечер.
А мы с тобой сидим вдвоём от делать нечего.

У нас связующим звеном одна скамейка.
Сейчас сидим, а вечерком меня согрей – ка.

Твой неубористый наряд мне так приятен.
А я в ответ читаю взгляд, ты тоже статен.

Сидим молчим мы об одном, не слова боле.
И я молчу тебе о том, что счастлив доле.

Своей, что вдруг меня свела, к тебе навстречу.
Тогда ты косы расплела от делать нечего.

Пусть будет вечен наш союз, молчу я дале.
Отряды вдохновенных муз нам гимн создали.

С тобою под руку пойдём к вершинам счастья,
Хотя и знаю я о том, всё в божьей власти.

Меня ты чувством возжелай, заставим бога.
И прямиком в столицу «Рай» пойдёт дорога.

Уже я вижу, как вдали, выходим вроде…
И вот уж видно как пошли мы в небосводе.

Вот так и будем мы идти в дороге вечной
Пред нами пухом расцветись путь звёздный, млечный

Нам следом колоколный звон и люди с верой.
Вручают радостный поклон, крестясь без меры.

Но смолкло все, и слышим мы чужое бденье.
Зовут нас дальние миры на во спасенье.

Величье мира своего пусть числят предки.
С тобой мы вырвались давно из тесной клетки.

Нам вслед, отдавши дань мечте, потомки наши.
Им с нами в вечной пустоте никто не страшен.

Но слышим свыше всяких мер гром необычный.
Пред мною милиционер ругался зычно.

Не рвись не рыпайся пацан иль будет хуже.
Он гнал меня, а я был пьян, из грязной лужи.

Уже в машине прежний сон, в его я власти.
От прежней жизни унесён к вершинам счастья.
05.08.74 год
Сшонэ – Ну ты даёшь!
Владимир – Прости, лужа, это аллегория.

Сегодня ничего не получается.
Который раз берусь я за стихи.
И непослушные слова катаются,
Не выводя при этом ни строки.

Но что – то важное во мне растёт и копится,
Пересекая образ дней моих.
И на бумагу перейти торопится…
Бессилен я в стараниях своих.

Но это временно, уходит моя мука.
Успех я вижу, только поспеши.
С пути спадёт тяжелым вьюком
Избыток инфантильности души.

И не ищу в себе я оправданья.
Да! Не сверкаю догмой постоянства.
Но цель видна, смету я ожиданья
И в стиле новом охвачу пространство.
=
Изба, картина здесь простая.
Оконца заперты ставнями.
С полатей девка сладко уплетает
Чай с каменными сухарями.

По белой стенке чью – то тень шатает.
Свеча, с ней пламя, как живое.
В углу у печки мальчик повторяет
Алфавит древнерусского покроя.

Дрова сырые мирно рвутся в печке,
В себе, рождая блики золотые.
Хозяйка шумно, так наверно легче.
Перебирает чугуны литые.

Тоскливо тихо ноет песню вьюга.
Собакам тошно, все про них забыли.
Знакомым чувством породнив друг друга,
Собаки хором на луну завыли.

Вот ржанье лошадей и кто кого ругает?
Всё ближе, ближе шум обозный.
Вот и хозяин, двери открывает,
Внося с собой туман морозный.

Готов и ужин, стол мясным клубится.
Хозяин шепотом о чем – то просит бога.
Пришлось и детям тоже причаститься
С слепою верой в скорую подмогу.

……….

И только так, внимательно и строго.
И делая с большим значеньем дело,
Вся Русь, как бы на скорую подмогу,
Из глубины веков на нас смотрела.
09.08.74 год.

Недели, длинные недели
Густою паутиной дней
Меня приводите к похмелью
Почтенной старости моей.

Но, растревожив крепкой болью,
Мой многолетний детский рай,
На память крупно сыплю солью,
Ведь ты всё помнишь, помогай.

Вертляво чиркают машины
О мой неугомонный слух.
Взор дарит скушные картины
Живого мира мертвый дух.

Владимир – И снова «обращение», не устал. Потерпи ещё минут 600.

О чем писать? Пиши о том, что любишь.
Но от того ли будет толк?
Писать о счастье, как его добудешь?
Дел новых предо мною полк.

Писать о горе, о большой утрате,
Но боль твоя нужна ли остальным?
Им и своих забот по горло хватит.
И всякий кажется по своему больным.

Писать про труд про дерзость и про пафос.
Прославить дерзость и мозоли рук.
Кинжал сатиры пусть рассеет хаос,
Уложенный порядками вокруг.

Умильно успокоиться речами
И гутаперчиво спокойствия искать.
И в благодушии, сводя концы с концами,
Сосредоточенно о том писать, писать.

Или ж фотографировать реальность,
Предвзято не вникая в суть вещей
И равнодушие, как гениальность,
Радеть и славить дар души своей.

О чём писать? Я напишу об этом.
Не пожалею бренных своих сил.
Чтобы проснувшись как – нибудь с рассветом,
Я смысл происходящий уследил.
16.08.74 год

Владимир – СЕГОДНЯ ДВА МЕСЯЦА со дня трагичной кончины моего отца.

Разнокрылое человечество,
Ты лукавишь, страдаешь, мечешься
Правду губишь и зло творишь.
Говоришь, говоришь, говоришь!
Стаей черной
Вороньей, вороньей,
Наступаешь толпою проворной
Души губишь, режешь и жжешь.
Невтерпёжь невтерпёж, невтерпёжь!
Полнолунное небо,
Выключи свет!
Покорилась земля и устала.
Не живет она,
Счастья и радости нет.
Как начинать сначала!?
,В – Я ушел из вычислительной техники, мира двух метровых шкафов. И нашел свободу на железной дороге. Это уже был 1982 год. И пошли стихи, они уже другие.


Вагонные миражи

Холмы, меж ними котловина
Деревня, чью-то жизнь таит
Дорога полосою длинной
Наперерез ко мне бежит

Все промелькнуло, быстрый поезд
Минует снежные поля
Столбы в единый ряд, построясь,
Идут, спокойствие храня

Мне показалось, в час полдневный,
Где небо встретилось с рекой,
Прощально, ласково, напевно
Махнуло облако рукой.

И сам я руку на прощанье
Поднес к стеклу, растаял лед,
Но встречу, после расставанья,
Дорога снова мне несет.

Картины мира

Давно не видели земли
Деревья, у снегов застыли.
Туманы солнца край дали
Парчовым атласом покрыли.

Река пустынная, одна
Под сизым пологом заснула.
Синеет. Вечер. Пелена.
Последний, желтый луч задула.

Огни сибирские домов
Неспешным ладом засветили,
И духи дымовых столбов
На небо облаком всходили

И вот уже ночная мгла,
Все поглотившая, в пучину.
Мир вечен, только ночь мала…
День дарит новую картину

Апрель и февраль

Не надо здесь холода боле
Дрожит и болеет земля
И прячется, где-то, за полем
Седая спина февраля.

От шквала крутого набега
Расколота надвое тишь.
И полосы лунного снега
Всей грудью встречает камыш

Не вьется людская дорога
К застывшему лентой ручью
И ключ, не покинув порога,
Застыл в ледяную струю.

Глаза закрываю от боли.
Устал и пора на покой.
Мне кажется, машет за полем
Апрель золотою рукой.

Сюжет

Будь то сон или явь, мир которого нет
Ночь, прикрытая светом и тенью.
Только там, где привычно рождался рассвет
Вдруг взметнулся, зазыбился легкий сюжет,
Вторя сонному птичьему пенью

И не веря удаче, я воздух схватил
Он ответил стозвучным гуденьем
Я рванулся, как жил и людей рассмешил
Не жалея костей, сухожилий и жил,
Шел к сюжету и птичьему пенью

И, когда я дошел, добежал, дошагал
Не осталось и тени былого.
День поднялся горячий, не пенье, а гвалт.
А сюжет, что был прежним, куда - то пропал.
Начинается песня по - новой…

День, ночь и надежда

День дивен белизной лучистой
Прозрачная капель стучит
На утро, рыбкой серебристой,
Задевшей синеву ночи

Мир, низвергающий сомненья,
Надеждой крылья обретет.
И вдохновенье, озаренье
С пахучим воздухом придет.

И счастье полное значенья
Раскроет свой широкий плащ
А блики, в водном отраженье
Взглянут намеками удач

Заря вечерняя, как прежде
Разбудит ветреную ночь.
Сожмется хрупкая надежда
Не в силах время превозмочь

Взвешай чувства

Не сетуй и не суетись
Не громким словом взвешай чувства
Твоя поломанная жизнь
Сейчас, проста и безыскусна.

Не удались твои дела
Словами дело трудно множить
Своим бессилием смела,
И слабостью себе поможешь

Но оглянись и уходи
Твоим уделом расстоянье
От всех щедрот и не буди
Уже уснувшее желанье

Усни на время, вещий сон
Соединит тебя с судьбою
Чтоб тот, кто должен быть спасен,
Был в нужный миг спасен тобою.

Власть и сын

Ты не сумела стать любимой
Не тем путем по жизни шла
Но только ради жизни, сына
Вчера взяла и родила

Вчерашний миг проник в сегодня
Светло над вечностью парит
Осенний пламень непогодный
Под сердцем сладостно горит

Душою трепетною счастья
Ты в одиночестве ждала
Но где оно? Своею властью
Себе ты сына родила

Пусть тишину он нарушает
Губами воздуха теребя
Глазами так напоминает,
Того, кто мог любить тебя.

. Зной и жара

Я сорвал недавно цветок
Гул площадной жара и тоска
Бился розовый лепесток,
Словно, тихая мысль у виска

Пройма серой дороги, даль
Стрелка черная циферблата
Хор машинный - ревущая сталь
Тополей серебристая вата

И такая плыла жара
Восковая усталость, скука,
Что я главного не сказал
Попрощался с тобой без звука

Тот цветок мотыльком поник,
Скрылась мысль огоньком в темницу
Время трудное для двоих,
Если зноя любовь боится


Темный вечер и силуэт

Темный вечер и чей силуэт
Близится, так переменчивый
Из темной тучи пробрался свет
И появляется женщина

Город шумит на своей волне
Шума его поменьше бы
Чтобы услышал я в тишине
Голос таинственной женщины

Силен и властен ночной мираж
В судьбе возникает трещина
Странно смотрю я, и раб, и страж
Этой единственной женщины

Грозами годы, дождями дни
Минули, только по-прежнему
Темный вечер, стоим одни
Я и далекая женщина.



Весна

Прозрачный, добрый, близкий, нежный,
Прохладный, позабытый, прежний,
Весенний ветер

Дождь тихий, редко моросящий,
Пыльцу небесную, клубящий,
Улыбку в свете

И солнце белое на круче
Недвижно озаряет тучи,
В снег утопая

И снег его покорный воле
Блестит, скрипит огромным полем,
Невидно тая

Земля подснежною водою
Холодная, свой лик омоет
И складки тела

Недаром солнце так лучисто,
Чтоб новой зеленью душистой
Трава вскипела

Облака и ветер и лето

Облака курчавые закрыли
Небо синее и солнце золотое
Облака, наверно, позабыли,
Что скрыть небо, дело непростое

Появился где-то сильный ветер
Зашумел сухой листвой и вскоре,
Как воспоминание о лете,
Небо проявилось, синим морем

Солнце желтым пламенем дохнуло,
Расцветив осенние приметы.
Там за облаками отдохнуло
И опять напомнило про лето

Только ветер вьет неутомимо,
Подтверждая вечное движенье
Тучи черные плывут, но только мимо
Нам, как будто, сделав одолженье

Через час, переменив погоду
Тучи шлют нам капли дождевые
Это ветер, чувствуя свободу
Свои планы изменил былые

Будто, понял он свою ошибку,
Шквалы ветра пронеслись бедою
И травы последнюю улыбку
Застудил холодною водою

Знаю я, что и над нами скоро
Тучи ветер принесет иные
Снег пойдет, зимы своей опора,
Заменив тем капли дождевые


Байкал

Природы мудрые труды
Здесь навсегда познал,
Шарфом извилистой гряды
Увенчанный Байкал.

Все близко - близко, снег и лед
Идут в туманной мгле.
Байкал застыл, свободы ждет
Свой гнев отдать земле

Бетонный берег разогнал
Ледовую лазурь
Хранит безмолвный долгий вал
Следы глубинных бурь

Там снежных шапок седина.
Гранит укрыт сосной.
И солнечная желтизна
Пылит над крутизной

А по весне, средь горных скал
Ручьев польют клубы
И сладко напоят Байкал
Потоком голубым

Байкал! Меня задел плечом
Твой мир - мне след в судьбе
И память голубым ручьем
Спускается к тебе.

Мелодия моря и вопрос

Лазурная бухта
И горы -
Красиво
Внизу за дорогой
Скопились суда
Матросы на палубе курят
Лениво
Как будто они не спешат никуда

Конечно, я слышал
Про шквалы и штормы
Живущим на суше о том не судить.
В чем служба морская?
Свинцовые волны,
И пены морской уходящая нить?

Упрямые чайки,
Летящие низко
И берег пустынный
С подводной скалой,
И скалы туманные,
Что обелиски
Безвременно павшим в воде штормовой?

И белые глыбы, что спят неприступно
И белые ночи,
И черные дни
И памяти твердой,
Рисующей крупно
Родных берегов голубые огни?

И сон много раз навевающий
Длинно
Про мать и отца,
Про невесту, жену.
Спросить у матросов?
Но курят картинно
И молча приветствуют солнце,
Весну!

Память

Ты, память гибла - книг костер
И разум в клетке.
Ты, лава, прущая из гор
Из сердца предков

То вспыхнешь яркой полосой,
Миг озаренья
То меркнешь мутною звездой,
В стране забвенья

Пусть свечи памяти горят
За чьи-то души,
И образ пламени нам свят -
Век не потушишь

Перед кремлевскою стеной
Не просто пламя
Жизнь, прекращенная войной
И наша память

Солдат

Близ запыленного цветка
Глаза безжизненно синеют,
Дымит разорванный рукав,
И взорван луг и кровь алеет

Лавиной желтою песок
Заносит вянущие травы
Большое тело и лицо,
Прикрытое рукою правой

Еще горячий автомат
Сжимает левою рукою.
Еще воюющий солдат,
Еще не вышедший из боя

Молчит несчастная земля
Она бы вечно не хотела
Принять в себя, в себя
Его безжизненное тело

Я это вижу, все со мной
Но, вдруг, мне времени не хватит,
Чтобы понять, что я живой
Немного умер в том солдате?