Письмо, которому не быть прочтенным

Ну, здравствуй, дорогой мой. Нет, привет оставлю для других.
Ты должен здравствовать во мне, как давний нерожденный стих.
Как ты живешь? Не говори. Мне больно знать, что твоя жизнь
Течет ручьем, огнем горит и без меня. А витражи
На окнах новых зданий там искусней изумрудных глаз.
Свою я нежность пополам делить должна, но увлеклась
Твоей непонятой душой, и приумножила в стократ
Раскаянье, что ты ушел, как мира гражданин Сократ.
И ведь ушел не от меня. Нельзя уйти прочь от того,
Чьим ты и не был никогда, с кем был один лишь разговор
В лакричной ночи. Терпкий вкус, анисом строки пропитав,
Заполонил (да наизусть), тараном холод пробивал.
И я сдалась бы, белый флаг уже натянут был тогда,
Тебе осталось только знак, малейший знак всего подать!
Сбежала ночь, ворвался день, кричал и строил злые козни,
Мне дал понять, что свой кремень менять на жемчуг слишком поздно.
Вот и остался талисман. А цвета лилии полотна
В конце концов достались нам: мне и мечтам моим бездомным.
Теперь пишу. Но что сказать, когда мы вовсе очуждели?
Банально глупо «какделать»? Ах, как же пошло, в самом деле!
Быть может, сяду за письмо, которому не быть прочтенным
Тем адресатом, чье клеймо в сургуч вдруг стало облаченным.