На языке любви и боли

 О последней книге поэта  В. Егиазарова  «Планета Крым»,  Москва  СРП
 
 В строках В. Егиазарова прочитывается наше время, наши  мысли, наша боль, наши отчаяния и надежды…
  А. Домбровский
 В своей новой книге стихов «Планета Крым», выход которой приурочен к семидесятипятилетию, замечательный крымский поэт Вячеслав Егиазаров воспевает не только горячо любимый край, где он родился, жил и продолжает жить, но и раскрывает свою душу, своё видение мира, своё ощущение реальности. С «планетой Крым» связано становление его как личности, как гражданина, как патриота.
 Егиазаров – поэт многогранный. Наиболее блистательная и столь же значительная грань его творчества – лиризм. Здесь он романтик, мечтатель, трепетно и тонко, любовно и вдохновенно улавливающий мельчайшие нюансы окружающей природы и вплетающий в неё собственные душевные переживания. Но в реальном и прекрасном мире природы, которой он не перестаёт восхищаться, внезапно ощущаешь трагедию и боль. Нет никаких видимых причин для беспокойства, но в строках стихов невольно чувствуешь тревогу, скрытую то в интонации автора, то подспудно между строк. Тема истории и современности, переплетаясь с настроем окружающей природы, фокусируется в книге и перерастает в проблему выживания. Лирическим драматизмом пронизаны строки, повествующие о варварском истреблении природы, заповедных лесов, парков Южнобережья. Обострённое чувство родины, неподдельный трагизм переживаний помогает поэту найти удивительно ёмкие и выразительные метафоры:
             Укатились навек золотыми монетками луны…
 Пронзительность лирических интонаций задевает за живое,  и с восхищением замечаешь, какое распахнутое, чуткое, ранимое и по-детски восторженное сердце пульсирует в лирических стихах поэта.
 Его нельзя назвать «тихим лириком», поскольку в лирических стихах слишком осязаем пульс времени. Отсюда – отрывистость тона, сила и надлом его поэтического голоса.
 Новая многоплановая всеобъемлющая книга, насыщенная исконной крымскостью, – поистине планетарного масштаба. В ней – и глубокие раздумья, и лучистая, бьющая через край, радость, и неподдельная тревога за свой край.
 Егиазаровская муза вездесуща. В каких только уголках Крыма не побывала она! От «волошинских» холмов Кара-Дага, вдоль южного побережья до Балаклавской бухты и Севастополя. Как истинный «абориген», автор досконально знает историю своего полуострова, который он избороздил вдоль и поперёк, впитывая его энергетику, сливаясь с его природой, испытывая всякий раз почти младенческий восторг перед её величием и красотой. «Чем, скажи, не Эдем!» – восклицает поэт, не переставая удивляться и восхищаться своей землёй, воспевая каждый её уголок, где «быль здесь часто похожа на небыль». Волшебство этого мира захватывает Вячеслава, оно органично входит в его поэзию, делая её магически притягательной. Вместе с автором читатель зачарован этим миром, в котором  «звёзд глаза, словно глаза оленьи»…, днём «цикад не умолкает дрель»…, а к вечеру «набирает закат над Ай-Петри мускатный оттенок».
 Природа доминирует в стихах В. Егиазарова. Она предстаёт перед нами всегда в первозданном виде. Автор тонко чувствует её состояние, и, одухотворяя её,  интуитивно создаёт такие стихотворные образы, что впору только ахнуть и восхититься. Луна у него то светится  «яйцом Фаберже», то висит «золотым арбалетом», «царским червонцем», или «серьгой золотою», а то «мерцает драгоценной брошкой на платье вечерней зари». Взгляд поэта охватывает землю и небо во всей их цветовой и звуковой реальности. За цветом и звуком – чувство, мысль, настроение. Времена года оживают, и у каждого времени – своё лицо, своё дыхание, свои звуки, свои краски. Поэт умеет двумя-тремя штрихами создать образ местности, человека, явления:
              В полночь звёзды с кулак, и бежит златокудрой козою
              месяц шустрый по тучкам  к плато – попастись на Ай-Петри…
 Читая стихи Егиазарова, то и дело встречаешь тюркские, греческие, татарские названия мест крымского побережья. Историческая тема настолько увлекает поэта, что в разделе «Крымская сага» он уже выявляется как скрупулёзный археолог. В прошлом автор – чемпион Крыма по подводному спорту, и ему не привыкать путешествовать по морскому дну. По различным приметам местности: пещерам, гротам, скалам, по многочисленным находкам на суше и в море Егиазаров описывает события и народы, населяющие эти места, воплощая картины далёкого прошлого.
 Поэта волнует многонациональная история Крыма от античности до наших дней. «Здесь эра разговаривает с эрой», –  пишет он и делится впечатлениями от горных кряжей, кремнистых троп и приморских посёлков, от знакомств с их древней и новой историей. Его влечёт тайна этих мест, спрятанная за туманом истории, где «греческих амфор крутого замеса крымская глина осколки хранит». Всюду, где бы он ни был, где «античность и средневековье круто спрессованы у кафских берегов»,  и дальше по всему побережью, поэт старается понять душу местности, душу народа, населяющего в древности эти места, разглядеть его внутренний мир, прикоснуться к тем вечным вопросам бытия, которые волнуют каждого человека, где бы он ни жил.
 Особые отношения у Вячеслава с морем. Он родился и вырос у Чёрного моря и с детства пропитался этой стихией. Душа поэта, будто волна, бьётся и клокочет в его стихах, потому что море и поэзия – неразделимы. Характер моря соответствует характеру поэта. То оно взрывное, бурное, громыхающее, несущее шипящие, изогнутые, как кобры, волны. То оно,  меняя гнев на милость, блестит «наподобие парчи», а «мелкие волны, игривей домашних котят, ласково трутся у ног, на песок набегая», распахивают свои ослепительные объятия, смывая печали, отодвигая заботы, обнимают, баюкают, поражают непостижимостью и постоянно меняющимися оттенками. Море так напоминает бесконечно меняющееся вечное и непостижимое время.  «Я видел море изнутри», – замечает поэт. Оно притягивает его, как магнит. В этом неумолчном  бессонном зове, чарующем магнетизме соединились для творца секунды и столетия, восторги и крушения, крики и молчание, прошлое, настоящее и грядущее. Вячеслав органически сливается с морской стихией в одно целое для того, чтобы почувствовать его тайну, а ещё для того, чтобы поверить в самого себя.
 Так свободная стихия на все оставшиеся дни стала его судьбой, его великой жизненной школой, постоянным испытанием его характера. И совсем не зря в его поэзии живое и беспокойное море противопоставляется  тупому самодовольству, вялому равнодушию, затхлому болоту безжизненной рутины. Бросая вызов власть имущим, протестуя против разгула вседозволенности и беспорядка, поэт удаляется на берег моря, в свою родную стихию, где «попадаешь в плен иного бытия», иной гравитации, иного измерения. Только здесь он находит успокоение и поддержку, ощущая великую животворящую силу моря, его исцеляющую красоту. Глубинная суть отношения поэта к морю наиболее полно выражена в его строке: «… Мы одной с тобою крови…».
 В основной своей массе стихи В. Егиазарова автобиографичны и, как он сам заметил, – «исповедальны». Пройдя суровую школу жизни, где шлифовался его характер, испытав боль разочарований и предательств, поэт не ожесточился, не разуверился в жизни и, будучи человеком цельным, не изменил ни своим убеждениям, ни своей сути:
                Я всё прошёл, хлебнул «наук» будь спок,
                я с детства знал, что знать не должно детям,
                я только приспособиться не смог
                ни к тем ханыгам, ни к ханыгам этим…
 
 В последние годы на первый план творчества литератора всё чаще выступают стихи открыто гражданственные, пронизанные мятежными интонациями вызова, откровенной иронии, горечи и сарказма. В них используются, органично переплетаясь, яркая метафоричность, неожиданная рифмовка, а также экзотический словесный материал вплоть до бытового жаргона. Жизнь научила В. Егиазарова принимать удары судьбы и отвечать на них. Поэт в прошлом боксёр и научился «держать удар» как в жизни, так и в стихах, и в поэзию его открыто врывается жаргонная лексика:
                И сейчас, на зарвавшихся глядя,
                что банкир, что хапуга, что тать,
                я кричу: Осторожнее, дядя,
                можно и по рогам схлопотать!..
 
 Поэту трудно осознать очень непростую, очень нелёгкую прозу жизни. В нём бурлит возмущение духа, как следствие лично пережитого, выстраданного на его долгом пути. «Не до лирики сегодня средь ханыг и воротил», – заключает он.
                …Сегодня без горечи честной не выдашь строки,
                да ещё притворяться, я с лучших времён не обучен…
 Эта горечь никуда не исчезает и тогда, когда он берёт на себя ответственность за эту горькую правду. Его голос становится резким и бескомпромиссным:
                Мой знак судьбы – Стрелец,
                вот и кумекай тямой,
                что если ты подлец,
                нацелен лук в тебя мой…
 
 В поэзии В. Егиазарова со всей очевидностью воплощается решительное волевое начало, резкость словесных жестов и словосочетаний. Настоящая поэзия не должна быть вялой, инертной, она немыслима без властного волевого порыва. Лирический герой своих стихов – сам автор – не прячется за своего героя, тайно потирая руки и с иезуитской улыбкой линчуя  нахрапистого нувориша-хапугу, выскочку-графомана или зарвавшегося чиновника, напротив, говорит «от себя», по-егиазаровски открыто – «в лоб»,  с весомой долей иронии и сарказма. Впрочем, ирония – одна из граней поэзии Егиазарова.
 Откровенный сарказм, непримиримость, злая ирония –  это, по сути,  именно та бескомпромиссность, которая продиктована неприятием лживого, наносного, антилитературного, абсурдного. Это активная, твёрдая позиция человека, который посвятил всю свою жизнь Слову.
 Больно отзываются его строки, когда он видит в своём городе «халупы, неуют, гнилые крыши», в гуще трущоб – небоскрёбы; когда он видит, как «роется в бачке бомж», старуху с «нищенской рукой», инвалида с гармошкой, когда «о помощи взывает каждый двор». И тогда «тоски тупой тяжёлый ком в груди теснится, сдавливая сердце»…
 Это предчувствие, предвидение той боли, которая придёт к нему позднее потрясением,  когда в его родное Южнобережье оголтелыми оккупантами ворвутся нувориши, кромсая, коверкая, разрушая, выкорчёвывая любимые святыни поэта; когда на месте разрушенного появятся частные дворцы и пентхаусы, личные пляжи и парки, огороженные высокими заборами, за которыми бегают цепные псы.  Простым горожанам остаются только тротуары, вдоль которых по улицам, газуя, мчатся «иномарки».
 Сегодня это ощущение боли и поиски правды кажутся поэту важнее, чем «чистая лирика», так присущая его естеству.
                Ретрограды пишут оды,
                да ведь время-то не од!..
 
 Автор глубоко знает проблемы современной жизни и своим поэтическим пером касается самых серьёзных и актуальных явлений. Это обнищание народа и проблемы экологии и, как следствие порочной политики: смещение приоритетов, замена нравственных ценностей на суррогаты. «Я попал в больницу Ялты, как на «горьковское дно», – пишет он и в сердцах вопрошает:
                …Как на капельницу денег
                ветерану наскрести?..
 
 Безысходная тоска и трагичность мироощущения начала  ХХI века главенствуют во многих его буквально выстраданных стихотворениях («Две луны»,  «Плач по Пушкинскому бульвару», «Ливадийская больница»). Эти стихи пронзительно бьют по сердцу и не оставляют равнодушными, потому что они написаны языком боли.
 Обнажая свою душу, поэт поражает читателя то лиризмом тонких душевных переживаний, то изысканной метафорой или рифмой, а местами его поэзия надрывна, эпатажна, обличительна, не приемлет авторитетов, стереотипов и догм. Миссия писателя – не только отображать процессы, происходящие в обществе, но и предостерегать тех, кто молчит, терпит, лицемерит, склоняется, отступает, не задумываясь над тем, каким они оставят этот мир своим детям. Упругая энергия стихотворных строк заставляет читателя, энергетически сливаясь с автором, чувствовать то же, что и он, ощущать биение его сердца.
 Гражданские аспекты, доминируя в творчестве Вячеслава, органично переплетаются с пейзажами, интимными и философскими мотивами его поэзии. Поэт не пишет философских стихов вне социальной сферы. Исключение составляет лишь политический аспект, который никакой философией не может быть оправдан и остаётся в сознании поэта как жестокий беспредел, как наглый популизм, как раковая опухоль в окружающем его социальном пространстве.
 В поэте гордо и красиво пылает национальная гордость русского человека. Он патриот своей земли, верный её традициям и нравственным идеалам.
 Мы живём в сложное время, когда рушатся привычные стереотипы, ломаются судьбы и традиции, оскверняются идеалы; когда тенденция власть имущих на Украине – превратить русский язык в язык домашнего пользования, когда идёт накат на русский сегмент культуры – вымывание русского языка из всех сфер жизни; когда извращённо понимаемое национальное самосознание приводит к противоестественному вытеснению с территории нашей страны Великой культуры. Мы практически теряем некогда могучее оружие нашего этноса – общность. Как противостоять всему этому?  Рассудок здесь не спасает. Нужна вера. Неисправимый мечтатель Вячеслав Егиазаров верит, что «осядет муть и этих дней, и этой смуты»…
 Максималист по натуре, Егиазаров категоричен и в суждениях. В тональности его поэтических строк сквозит уверенность знающего себе цену человека, презирающего полутона и намёки. Его жесты решительны и свободны от тумана сомнений. Егиазаров не скучен. До такой степени не скучен, что подсознательно угадываешь в нём Мастера. Магнетизм его слова действует безотказно. Даже когда с ним не соглашаешься, то всё-таки веришь и любуешься. Склонность к детализации,  славянский меланхолический скептицизм и почти евангельская мудрость придают лирической поэзии В. Егиазарова особую прелесть и своеобразие. В своё время такие же черты заметил Н. Гумилёв в поэзии В. Ходасевича: спокойная утончённость образов и классическая прозрачность поэтической ткани. Но совсем другой Егиазаров, когда он пишет о наболевшем. Здесь присутствуют бурная экспрессия, импульс разбуженного вулкана, почти кавказский темперамент.
 Безусловно, одно: воспитанный на традициях пушкинской школы, поэт В. Егиазаров по праву принадлежит храму поэтической русской культуры, и, являясь «аборигеном» «планеты Крым», навсегда останется её патриотом, его духовной ипостасью в стихотворчестве.
 Хотелось бы отметить, что по своей красоте, изяществу искромётности и мудрости творчество Вячеслава Егиазарова – глубоко национальное, последовательно развивающееся в классических традициях русской литературы. Оно отличается широтой, размахом, удалью, предельной выразительностью, жаром чувств, образной лаконичностью, яркой самобытностью. Его язык музыкален, точен и свеж, тематический диапазон разнообразен. Врождённое чувство слова – это слово Мастера. Он может в одной строфе  воплотить и зрительный, и звуковой образ, а в энергетике строк через край бьёт неукротимый темперамент жизнелюба. Важно отметить, что поэтические интонации поэта, его голос ни с кем не спутаешь. Его манеру скопировать невозможно. Это поэт с почти безошибочным чувством языка и стиля.
 Особенность поэтической лиры Вячеслава – это обнажённость мысли, тонкое переплетение  сложных эмоций, отсутствие намёков и подтекста, всех этих хитросплетений ума. Его поэзия лишена занудности и елейности, воспринимается легко и органично.
                Заумные стихи, что может быть банальней,
                глубины их постичь – не нужен эхолот…
 
 Как видим, ирония действительно характерна для творчества В. Егиазарова. Но она направлена не против лиц, а против явлений, против фальши, невежества, равнодушия, снобизма. Поэзию нельзя увидеть и услышать, её ощущаешь душою, а это и есть то необъяснимое, которое невозможно втиснуть в рамки каких-то определений. Потому что поэзия находится за пределами объяснимого, не в той плоскости, в которой может развиваться научная дискуссия.
 Вечную загадку представляют отношения поэта со своим веком. Пожалуй, поэту, как никакой другой творческой личности, свойственно стремление вырваться из скорлупы своих дней, из гнезда современности. Возможно, поэтому присутствует ощущение, что его стихи больше принадлежат будущему, чем времени, в котором они рождались:
                …Во мне живёт ещё ушедшая эпоха, во мне живёт уже эпохи новой суть… –               
 пророчески замечает он.
 Благодаря сознательному анализу и богатой интуиции, Вячеслав не потерял веру в добро, справедливость, гармонию человеческих отношений. От стиха к стиху звучит исповедь неистощимого жизнелюба и романтика, сознающего свою причастность ко всему сущему в мироздании, а так же мятежного бунтаря, глубоко ранимого людской пошлостью и страдающего от несовершенства мира.
 Таким образом, поэт видит свою цель не в культивации сугубо личной «избранности», но в том, чтобы быть причастным, донести и утвердить в душах извечные истины и высокие идеалы, традиционно завещанные нам отечественной поэзией и русской культурой.
 Разумеется, зрелая поэзия В. Егиазарова не сводится  к непосредственно гражданским стихам. Но на его стихотворениях, посвящённым вечным темам природного и человеческого бытия как бы лежит отсвет гражданской ответственности. События  эпохи неотвратимо входили в его судьбу и в его творчество. Поэзия насыщалась прозой повседневности во всех её многообразных проявлениях, многогранной противоречивости и пестроте. Проза жизни входила в стих так естественно, вольно и органично, что становилась поэзией жизни. И нельзя не заметить, что именно в этих «бытовых» стихах звучат самые высокие слова о любви и преданности, о жизни и смерти, (разделы «Маятник судьбы», «Ностальгический блюз», «И на любви я делаю акцент»). Сквозь тоску ожиданий, сквозь шёпот прощаний, по радуге сновидений мы вслед за поэтом попадаем в мир, где любовь – как свет на пути, или как кровоточащая рана, и с нею, только с нею жизнь обретает смысл:
                Я любовь пронесу, если в жизни чего-нибудь стою,
                по годам, по стихам…
 Подспудно автор задаёт всем и, прежде всего, самому себе извечный шекспировский вопрос:  «Быть или не быть?», и переживая вместе с читателями своих произведений светлые и счастливые, печальные и трагические мгновения своей судьбы, утверждает: «Быть, во что бы то ни стало и вопреки всему!».
 Тон его речи иногда действует отрезвляюще, а иногда уводит в такие виртуальные дали, что с удивлением и восторгом принимаешь такой знакомый тебе мир с чувством первооткрывателя. А это и есть настоящая поэзия – поэзия духа и обострённого восприятия невежества, в чём бы оно ни выражалось.
 Вячеслав Егиазаров очень продуктивен.  Одно за другим, как дневниковые записи, выходят из-под его пера стихи. Такое впечатление, что поэт думает стихами. «Стихотворчество – это молебен», – пишет он. Оно стало его образом жизни, его религией, смыслом существования.
 Путь к личной независимости, мудрости, духовной свободы – это путь испытаний и препятствий, путь напряжённой работы души. Поэт проходит этот путь по-своему. Его медитация – это ворожба над словом, его молитвы – это стихи, глубокие, искренние, горячие.
                Я до сих пор, наверно, лишь потому и жив,
                что в этом жёстком мире стихомолитвы есть…
 За внешней бравадой поэта, которая, «что рыцарю щит», за которым он скрывает свою боль, ощущаешь обнажённость души, сверхчувствительность и ранимость. Вот что даёт Егиазарову способность воспринимать этот мир так тонко. Именно таким поэтам в мире зла и насилия живётся труднее всех:
                И без утайки
                душа (хоть прячь!)
                кричит, как чайка,
                срываясь в плач…
 
 В стихотворных строчках новой книги поэта – грусть и одиночество души, отчаяние и восторг, красота земная и отблеск красоты небесной. В наше суетное время поэзию читают немногие. Но пусть те, немногие, кто прикоснётся к творчеству Егиазарова, откроют для себя новый, богатый чувствами и красками поэтический мир.
 И в заключение ещё раз приведу слова писателя-академика А. Домбровского, лауреатом премии которого является поэт: «…Как говорит сам Вячеслав: «Поэзия – она от Бога», и это, кажется, сказано о нём самом, о его поэзии».
 Арам АТАВОРОГЕ,
 лауреат нескольких литературных премий,
 литературовед.
 Россия.