Как мы работали в СССР. 2

                Прозаические  этюды.
               Главная  высота.
Ей  долго  и   горячо  аплодировали.  Принимая  из  рук   начальника   стройки
почетную  грамоту   и  ценный  подарок от  ЦК  профсоюза  металлургической
промышленности,   она   не   скрывая  слез   радости, смущенно  стояла  на  большой   сцене  Дворца  Культуры , маленькая,  ладная  в  простом  костюме.
И глядя  на  нее никак не  верилось, что  эта  изящная  женщина  могла  совершить   что-то  очень  значительное, если  не  героическое.  Но  это  было  так .  Оркестр  заиграл  туш и  она  торопливо  сошла   вниз к  рядам  сидящих  людей, таких  же   строителей.
Все  смотрели  на  нее , улыбались  и  дружно  хлопали. Сердце ее  гулко  и  радостно  билось  в  груди и  оттого  лицо ее горело ярким, заревым   румянцем.
Переполненная  от  неожиданного  счастья, она  не  слышала  и  почти  не  видела
сквозь  выступающие  слезы. как  поднимались на  сцену  другие  люди, как  им   вручали  грамоты  и  подарки.  А  потом  начался   концерт. Выпорхнули  на  опустевшую  сцену  девочки  с  лентами  в  руках  и  закружились  в  плавном  вальсе.  Ленты  зигзагами  молний  падали  вниз. Катились  солнечным  обручем
по  полу, Радугой  переливались над  головами,  вспыхивали нестерпимо  ярким цветом от  направленных  на  них прожекторов и  долго  трепетали  в  воздухе.
Словно  крылья бабочек. Широко открытыми  глазами  смотрела  она   на  эту  солнечную  карусель  и  как  сквозь  туман  увидела  свое  далекое  детство
и  юность.  А они  были  нелегкими.
                ------------------
Ей  десять  лет. Вечером пришел  отец  чем-то недовольный, мрачный, сбросил  с  плеч пропахший  соляркой  ватник и  пьяно покачиваясь, устало  опустился  на  стул.  " Жрать, быстро!" выдавил он, скрипнув  зубами.  Мать  с  угодливой  покорностью  ставила на стол  нехитрую  еду. и  сама все  заглядывала ему  в  лицо . " Опять  напился,  о  господи!"  Удержу  нет!"  испуганно  и   как-то  неуверенно  простонала  она. Ее рано   увядшие  глаза лихорадочно поблескивали.
" Ладно, старуха, не  суйся , не на  свои  пью!"--поднял  голову  отец.
" Гришенька, дак  люди  и то говорят, Чегой-то  твой  кажин  день  выпивает!"
задыхаясь  от  обиды  говорила   мать  и  торопилась высказать все  накопившееся
возмущение, пока  он  был  занят  едой, и пока  его  не  развезло.
" Скоро зима, у  ребенка обутки  нет, в чем  в  школу- то  пойдет?"
"  Пущай  дома  сидит,  здоровше  будет!"--отрезал  отец.  Девочкой  она  побаивалась отца,  вечно  хмельного, матершинника, безразличного  к  своей  семье, но  сейчас  вспоминая  тот  вечер,  она  удивилась как  набралась  храбрости  и  подошла  к  нему,  держа  в  руке  листок  с  рисунком. Накануне  мать  впервые купила ей акварельные  краски. " На, дочка, рисуй  себе  на  здоровье!" Краски. столь  желанные  для девочки, были  дешевые  и  круглые, как пятаки. Она  тотчас  налила  в  стакан  воды  и  окунула  кисточку. С  трепетом  и  тайной  радостью она положила  первые  мазки  на  бумагу. Получилось   желтое  пятно -- это  солнце. Кисть  скользила  в  руке и поэтому
полоски--лучики от  солнца  получились неровные, ломаные. А  внизу  солнца  нарисовала  синюю  речку и  зелеными  кляксами  -траву. Это был  свой  мир.
Хорошо  знакомый , привычный. Она  рисовала то,  что  рисуют дети  в ее  возрасте. И ей  очень  хотелось,  чтобы  и  солнце , и трава, и  трубы с
кудрявым дымом были  похожи, как взаправдешные. Отец  взял листок, мельком  взглянул  на  него  и  небрежно,  как окурок  папиросы,  повертел  в  руке.
"Мазня!  только  краски  изводишь"  и бросил  на пол.
Она  подняла  скомканную   бумагу,  разгладила  его  и  спрятав  за  спину,
отступила  назад  и  прижалась  к  стене, словно  защищая  свой  мир, солнце,
траву и  синюю речку  от  злой   тучи. В  ее  доверчивых  глазах стояло
горестное  недоумение. И  внезапная  тяжесть  и  обида  сдавили  ее  маленькое 
сердце.