и вот утром одним очнусь от гула в своей голове

И вот утром одним очнусь от гула в своей голове.
От собственных пауз, ветхих побед, переживаний о ерунде.
Будет бить наковальня всех сказанных разговоров,
Чужих спален, пустых купален, заполночных споров –
Но вот гул закончился и я сижу в тишине.
Это будет мой волчий билет по чужой колее.

Вот однажды вскочу с кровати, взмахну белесыми
Заплетенными волосами, тугими косами.
Стану старой девой, пропахну книгами и кагором.
Со своими напевами, со своим софистическим спором.
Со своей любовью – меж всей земли и меж всех небес* -
Будет сын, слывущий вором девичьих сердец,

Будет тонкая дочь моя – русалка, лазурья сетка –
Между пальцев зажата тонкая сигаретка,
Будет боль моя, и любовь моя, и восторг и моя победа.
Как и я будет правды не знать, она будет ведать.
Как и я, то старухой будет, то малолеткой.
Баю-бай. Покачнулась ветка, упали детки.

Посижу в тишине. Без музыки и без книжки.
Пусть вспомнится каждый пятый еще мальчишка,
Пусть каждая третья любовь пройдет ко мне по дороге;
Я лишь об одной буду думать долго и много.
До вечера просижу – ни единой плохой мыслишки!
Мой чек жизни испорчен – пакуйте свои излишки.

Пусть главное здесь – не думать о чем-то точном.
Поддаться воспоминаниям, быть проницаемым, однопоточным.
Заваривать чай, подкидывать дров в камин,
А не слушать, как Бог удушливо дышит в спину.
Не нужно придирчивости. Ни точек, ни многоточий.
Смочь стать оболочкой хотя бы в такие ночи.

Ведь здесь каждый убийца и каждый пустой пропийца
Это собственно маленький кровопийца
Едва живой здесь, в этих рамках протуберанца.
И мир не хорош и люди в нем сплошь засранцы
С горячим их бархатом, нежным шелком, холодным ситцем.
Никак не поймать возможность сбежать и слиться,
Никак не найти возможности оправдаться.

Тяжесть Ваших шагов буду долго катать на слуху.
Мы встретимся с Вами, но уже на другом берегу,
Вы в ладонях прокатите, сожмете меня в горсти.
Сердце быстро забьется в груди, будто в ловчей сети.
Вы коснетесь меня рукой, и я обернусь в труху,
А очнусь в аэропорту, в толкотне, молодеющей на бегу.

И вот, отсидев положенное свое в самолете,
По прибытии проходя нутро на автопилоте,
Я иду на трап, поджигая слова, как порох –
Ослепительно яркий граб, невозможно упрямый ворох.
Как в вороньем прыжке буду руки свои отводить на взлете.
Мои плечи покато опустятся, когда Вы не придете.
3 января 2015г.