Деду Петру Ивановичу

               
Три года мне было, Вы скажете мало.
В то время деревья до неба росли
И слово «погост» мое сердце не знало,
Но деда куда-то, так молча, несли.

Кричали пронзительно черные птицы,
Как будто нарушили чей-то покой
И мне не понятные скорбные лица,
Остались на долгую память со мной.

Но в тишину, как в кровавую рану
На стройке кувалдой ударяли в рельс
Теперь он свободен и сняли охрану
Как в колокол били кувалдою в рельс.

Знакомые деду далекие звуки 
Гулага застывшая мерзлая сталь
И не было меди и перезвона
Была лишь Игарки заснежена даль.

Сосед Ильича из Симбирска литейщик,
А в Первой георгиевский был кавалер,
А сколько им звонниц уже не отлито,
Но он за свободу свою отсидел.

А в смятой бумаге написано слитно
Все девять разменяны на медяки.
Страница той памяти мной не закрыта,
Но почему для народа враги?

Бог знаю, рассудит и время излечит,
А правнуки свечи поставят в канун.
Как крылья в распятье расправятся плечи
И в золоте солнца, не в серости лун.

Вот минули годы, пол - века не мало
И верю, что колокол мой отольют
И гулкою медью я вскрикну мне мало!
За это в Сибирь и до дома сошлют.

Мне выпало здесь в «благодарной» России
Родиться и жить всем врагам, вопреки.
И сколько б меня замолчать не просили
На тот же погост я прошу, отнести.