То был наш второй, не запятнанный тайнами снег

Всё чаще на тело набеги свершает дрожь -
Ордой, саранчой, обезумевшей стаей синиц.
Теперь уж, поди, никогда ни за что не поймёшь,
Какая его в этом роль... Ну и что ж?
Могу утверждать лишь одно: он - приятель, любовник, муж.

Его же шестеркой мой туз не единожды бит -
Уверенно, дерзко, с потерей приевшихся лиц.
Убит, обескровлен, навеки в архивах забыт,
Из толстой колоды бубновым изгоем летит
На серый порог обветшавшего города пламенных душ.

То был наш второй, не запятнанный тайнами снег -
Романтики, войте и падайте слугами ниц.
Он - сбитый гордыней хороший плохой Человек.
Доверие вдруг начинает последний, прощальный забег
Сквозь стёкла навек замерзающих в ужасе луж.

Две тёмных лошадки - мы снова выходим на круг.
Срастаемся чёртовой уймой похожих, как капли, частиц.
Начальник, любовник, давно не приятель - заклятый друг -
Мой жизненно важный и неизлечимый годами недуг,
Чьи губы теплее глинтвейна, а взгляд холоднее январских стуж.

Выстрел сарказмом теперь уж не в глаз, а в бровь,
Ядом по коже, размолвка - одна из немногих вещиц,
Что плавятся воском в момент, когда стынет по жилам кровь,
Капая чёрными сгустками вновь и вновь
На пыльный ковёр зачерствевших, убитых разлукой душ.

30.08.2014
(фото взято с просторов интернета)