Седьмая печать

Будет ли то, что написано в книгах Твоих —
                едва.
Станем ли мы как учили апостолы? — Ввек.
                Отнюдь.
Каждый апостол делился, как клетка — на три?
                на два?
Чтоб эту жизнь хоть немного ещё — но согреть,
                обуть.

Мир застывает, и холодно ночью, да бо-
                сиком
Шесть километров по мокрому снегу идти —
                на чай.
Я триста лет провожал корабли и хранил
                тайком,
То, что теперь ты храни где-то в памяти и
                встречай

Каждый подарок судьбы как заветный волшеб-
                ный сон,
Каждый забытый потерянный в море линкор,
                фрегат…
Каждый китаец, наверное, где-то в душе —
                дракон.
Мечется, бьётся о стены и толщу подзем-
                ных врат.


Где ты? Любимая, Маленький, Девочка, Солнце,
                Друг.
Тихо, как будто весь мир превратился в  туман
                и гать.

Север устал в карауле и молча пошёл
                на юг.
Греть отмороженный палец и что-то «пере-
                тирать».

Пусто на улицах, брошены вещи, лишь где-
                то там
Плачет как будто младенец и, вроде, слышны
                шаги.
Кони несутся галопом по брошенным го-
                родам,
Но не уносятся, лишь продолжая чертить
                круги.

Счётчик завис, и все цифры застыли — одни
                нули,
Звёзды, как звери, пришли без надежды на во-
                допой.
Висельник вздрогнул и вылез долой из своей
                петли,
Сел покурить и, качаясь, тихонько пошёл
                домой.

И  на заснеженных тропах — лишь только следы
                зимы.
Спичкой лежать на комоде и попросту до-
                горать…

Мир уничтожен, но в нём, как всегда, остаём-
                ся мы —
Голым ребёнком сидеть на асфальте и просто —
                ждать…


2015







* фото - KIM HOLTERMAND