Лучшие стихи из сборника Самостоятельно живой 2002

               Светлой памяти моего деда Гурьева Валентина Николаевича
                и моей бабушки Новиковой Александры Сергеевны
                посвящаю этот сборник


ПРИЗНАНИЕ

Эти слова впервые
Слышу из уст твоих.
В дождики голубые
Смысл превратился их.

Несколько фраз бесценных
Вспыхнули в сонме грёз
Россыпью несравненных
Сладко-вишнёвых роз.

В тихий июньский вечер -
Видишь? - вплыла луна.
Нашу с тобою встречу
Посеребрит она.

Бросила сказку фея.
Здравствуй. Ко мне? - Ко мне!
Робко благоговею
Перед тобой во сне...

Слышишь? - смеётся флейта
Пением соловьёв.
Кончится разве лето?
Разве пройдёт любовь?!..

***
Смеркается. И я наедине
Опять, в который раз, с самим собою.
Я там, где жёлтый свет в чужом окне
Лишает злые сумерки покоя.

Окончилась пречистая весна,
Улыбкой прикоснувшись виноватой
К вечерней заколдованности сна
Ненарушимой и витиеватой.

Вступает ночь в законные права
По осени, вторгаясь в кудри клёна,
Оконная кружится голова
И падает к сентябрьскому трону...

Задумчиво рисую на стекле
Угрюмого дождя надменный профиль.
И чудится - вот-вот мелькнёт во мгле,
Зловеще усмехаясь, Мефистофель.

НОЧЬ

Небо с землёю подёрнуты саваном ночи,
Ссохшийся воздух с прохладой увидеться хочет.
И тишина понемногу приходит в движенье
Под синевы незаметные нам дуновенья.

Смуглая зелень фонарным охвачена светом
Сверху. Чуть ниже темнеют стволов силуэты.
А за высотными крышами Вечность таится.
Сроду она засыпающим улицам снится.

Всё заурядно, обычно, старо, неизменно.
Пусть, соглашаюсь. Но именно так - непременно,
Не по-другому. А может быть как-то иначе?
Впрочем, зачем? Это тоже большая удача.

МОНОЛОГ ГАМЛЕТА

Спать, спать, ещё раз спать.
Уснуть и видеть сны
Всё лучше, чем мечте
Ломать безбожно крылья,
Всё лучше, чем конец оплакивать весны
Над умерших надежд прилипчивою
пылью,
Да бездарем прослыть, витая в облаках,
Иль вечно в суете купаться
беспробудной,
Себя же самого оставив в дураках,
Отречься от любви, как ни было бы
трудно.

Я в бешенстве порву тенёта паутин,
Плетущихся вокруг – и попаду на волю.
Мне нечего терять. Остался я один,
Но нет! – не откажусь
я от заглавной роли.

Так принято – почёт лжецам да подлецам,
А трусам и глупцам всегда хвала и слава!
В отличие от них не прячу я лица
И говорить в лицо другим имею право.

И над вопросом бьюсь: так быть
или не быть
Моей глухой борьбе и битве в одиночку?
Но знаю – нелегко меня остановить
И рано потому на драмах ставить точку.

О! Ваши хорошо мне истины ясны…
Спать, спать, ещё раз спать…
Уснуть – и видеть сны!

***
Живописцам - краски,
А природе - кисти.
В повседневной сказке
Побледнели листья.

Живописцам - кисти,
А природе - краски.
Свет зима очистит
Лаской Снежной Маски.

По миру пройдётся
Вьюжными кнутами,
Зашумит, взовьётся,
Хохоча над нами.

Гневаясь, сравняет
И огонь, и воду.
Бурей запугает,
Коли ей охота.

Хочет веселиться,
Может забавляться
Грозная царица...
Будем покоряться?!

В трубах-дымоходах
Вихри лишь клубятся,
Сносят пешеходов,
Тех, кто их боятся...

Вековой природе
Спать - не просыпаться.
Ну а нам, в народе,
Ею восхищаться!


САМОСТОЯТЕЛЬНО ЖИВОЙ

Заново с назойливым знакомлюсь двойником -
Будто бы и не был, как ни странно, с ним знаком -
С чуждым, непохожим, но зато таким своим,
Сумасшедшим и - самостоятельно живым.

Долгую беседу затеваем невпопад
Тут же, впопыхах, о чём попало, наугад.
О плохой погоде и, конечно, о стихах,
О ещё не сделанных и сделанных делах.

Непонятно, кто из нас и чей сегодня гость?
Замечаю я, что видит он меня насквозь.
Смотрит снисходительно близнец куда-то вдаль...
За спиною в зеркале со мной - моя печаль.

Зыбкие круги, и колебания, и дрожь.
На кого знакомый незнакомец мой похож,
Что это за спутница неведомая с ним -
С запросто ожившим отражением моим?!

И откуда взялся леденящий полустрах?
Неужели я у двойника теперь в руках?
Чересчур умён он, чересчур неистребим,
Слишком хочет быть самостоятельно живым.

Угнетает только злого гения печаль
Северно промозглая, ночная, как мистраль,
Что таится за моею собственной спиной.
Значит, Я ПОКА САМОСТОЯТЕЛЬНО ЖИВОЙ!


СТАРАЯ СКАЗКА

Старую сказку слышал я где-то.
Било двенадцать. Был карнавал.
Тусклые тени бледных поэтов
Молча входили в пляшущий зал.
Слышал я где-то старую сказку
Про стихотворный чудный турнир,
Про невозможно Снежную Маску,
Звавшую их на полуночный пир.
Старую сказку где-то я слышал -
Как прогонял поэтов король,
Как трубочист заплакал на крыше,
В небо роняя дикую боль...
В спешке теряла ночь портитуры,
Сахаром таял дивный дворец.
В пасмурных листьях осени хмурой
Сказке обещан грустный конец.
Старую сказку слышал когда-то
Про овдовевших юных принцесс,
Где в эпилоге шум звездопада
Катится в ветром скомканный лес.

***
Мне некуда пойти
И некому сказать
Про то, что я ещё
Не начинал писать
И главного достичь,
К несчастью, не успел:
Иначе вышло всё,
Чем я того хотел;
И дружбы не узнал,
Которой не искал,
Про то, что жить во лжи
Смертельно я устал.
До самого конца
Во всём дойдя почти,
Я вскоре понял сам:
Мне некуда идти,
Меж тем как ничего
Ещё не начинал,
Хоть молодость свою
Заметно обогнал;
Про то, что о другом
Скорблю, чего таить! -
Мне так и не пришлось
Начать тебя любить.

ПАМЯТИ А. САМОХВАЛОВА

Поэты долго не живут.
О, как земля для них тесна!
И умирают, и не ждут,
Когда закончится весна.

Недолюбив, недописав,
Как это водится, спеша,
И нам себя недооотдав,
Взмывает в небо их душа.

А мы безудержно скорбим
И ищем в раненых стихах
Всё то, что нужно было им
Найти весной на небесах.


АННЕ АХМАТОВОЙ

Царскосельская любовница,
петербургская жена,
Чернокнижница и скромница,
Чаша тёмного вина -

Ты молитвы непокорные
В одиночестве творишь.
Смотришь ночи в очи чёрные,
Тонкой свечечкой горишь.

Где же, где же твой возлюбленный?
Ни к чему колода карт.
Где пропавший и загубленный,
Изменивший Музе март?!

Не печалься, бесприютница -
Дочь подслушанных стихов,
Наша совесть, наша спутница
Под прицелами врагов.

Окунулись воды невские
В сонный грохот панихид,
Искупая слёзы детские
От проглоченных обид.

Хмурым утром не колдуется...
Жутко ухнула сова.
НИ в кого уже не влюбится
Ленинградская вдова...

***
Спи голубка, под моим крылом
В заскорузлой, немощной земле.
Нам приснится наш далёкий дом,
Где ромашки вянут на столе.

Забери мой савановый плащ.
Ты дрожишь. Прошу, укройся им.
Умерли мы? Боже, что за блажь?
Не завидуй, милая, живым...

Из могилы нам уже не встать.
Тяжела надгробная доска...
Не грусти. Мы будем крепко спать,
Мной удочерённая тоска.


ВЕТЕР И ТУЧКА

Ветер, к стеклу прислонившись,
В плаче тонул безутешном,
В юную тучку влюбившись
Вдруг на просторах безбрежных.

Ветер то в ужас приходит,
То погружается в думу,
То временами хохочет,
То замолкает угрюмо.

Слышится тучкина песня.
Как для него она пела!
Песню, всех печен чудесней,
Тучка, пропев, улетела.

Ветер горюет несчастный
И во владениях стужи
Плачет о тучке прекрасной
И растекается лужей...

ВХОД В ИЕРУСАЛИМ

"Осанна несравненному! Осанна!" -
Кричали, в пояс кланяясь Ему.
Краснел пологий берег Иордана,
Лаская грозовеющую тьму.

Коварные сбегались фарисеи
В невиданно-неслыханном числе.
Толпились и глазели ротозеи
На то, как Он въезжает на осле.

Устлали путь персидскими коврами.
"Осанна величайшему царю!"
Осыпанный презренными дарами,
Христос залюбовался на зарю.

Является Пророк из Назарета.
Свершается. И считанные дни
Остались до Иудина навета,
До возгласов: "Распни Его, распни!"

Увидев Славу, книжники пугались:
"Погибель нам! Весь свет идёт за ним!"
Предвидения древние сбывались
С Господним входом в Иерусалим.

О городе безжалостном скорбея,
Он знал, что возопят о нём они,
Зайдутся со слюной у рта злодеи:
"Распни Его! Распни Его! Распни..."


***
В лунном ожерелье отразилась синева
Душераздирающего взгляда.
Звуки пропадают и теряются слова,
Падая в объятья снегопада.

В полночи, окутанной туманами и льдом,
Ты как будто тень недостижима.
Я смотрю на дно и вижу истину в одном:
Счастья нет. Оно проходит мимо.

Может, эта истина не блещет новизной,
Выглядит банальной даже, может,
Всё же я смеюсь над ней и плачу над собой,
Как и ты, наверно, впрочем, тоже…

***
У каждого своя звезда,
Своя судьба, свой путь.
И мчатся наши поезда
Стремясь к чему-нибудь.

Но пронесутся – и от них
Не будет и следа.
И ни следа от губ твоих
Нигде и никогда.

Умрут под рельсами миры.
Другие им придут
На смену волею Игры
На этот страшный суд.

Вот так всему и вся спешить,
Едва завидев свет.
На время ж смысла нет любить –
Сказал один поэт.

***
Знания - добрый путь,
благо и яркий свет.
Друг мой! Достойным будь
радостей и побед.
К солнечности стремись,
в будущее иди,
К самым вершинам рвись,
чтобы до звёзд дойти.
Знания - это суть мудрости и успех,
Это - нелёгкий путь,
но и достойней всех
Прочих людских путей.
Твёрдо его держись,
Вечно дерзай и смей,
и поднимайся ввысь!


СОН В РУКУ

Приснился нынче ночью дед,
Сказавший мне, что смерти нет.
И у него искрился взгляд,
И был доволен он и рад
Тому, что дал такой ответ -
Есть жизнь иная, смерти ж нет!
Каков у этого резон?
Как знать! Спросить? Но кончен сон...

Соврал? Да врать ему не впрок
Ни вдоль, ни вкривь, ни поперёк.
Раскрыл единственный секрет:
И ада с раем тоже нет...
Однако мне не привыкать...
Друзья! Не страшно умирать!
Куда опаснее грешить
Да в наказанье вечно жить.

Другим - и вечность в благодать.
А почему? Да как сказать...
Прекрасно то, что тьме сердец
Ещё неведом их конец.

НА ГИБЕЛЬ ЭКИПАЖА АТОМНОГО ПОДВОДНОГО КРЕЙСЕРА "КУРСК"

Море! Скажи, неужели
Трудно вернуть их обратно?
Ты, нависая над ними,
Всех отказалось отдать.
Ждали почти две недели,
Думали, что вероятно
Парни остались живыми!
Думали, будут спасать!

Гордость российского флота
Лучшим слыла экипажем,
Самым, пожалуй, из лучших,
Первенство благо в чести.
У високосного года
В пленниках воинство наше.
Как нам, моряцкие души,
Драму такую снести?!

Поздно. И траур объявлен -
Жуть! - по подводникам "Курска".
Слабая тает надежда
После десятков надежд.
Список погибших представлен
Ста восемнадцати русских...
Холод по коже нездешний,
Слёзы, тоска и протест...

В первую очередь гибнут
Вновь совершившие подвиг,
тот, что последние сводки
Скоро до нас донесут.
Разве к такому привыкнут?
Привкус у моря столь горек
После кончины подлодки,
Где никого не спасут.


***
Куда-то уходят любимые люди,
А следом уходят любовь и весна.
И молодость с ними частично убудет,
Да, впрочем, и юность без них не нужна.

Ещё увеличится скорбная ноша
Помином по близким, родным и друзьям,
По тем, кого кажется, нету дороже.
Остаться одним предначертано нам.

Вступая в чужую и чуждую старость
Почтём мы за благо о них вспоминать,
При этом - испытывать горькую радость
С виной вперемешку опять и опять...

Выходит, любимые Богу нужнее
И необходимее прочих даров.
Уходят вперёд, кто умней и добрее,
А с ними уходят весна и любовь.


НОЧЬ С ТОБОЙ

Ночь с тобой была великолепна.
Мы купались в падающих звёздах,
Плавая в их отблесках победных.
По небу гуляли. Это просто.

Что бывает в самом деле проще,
Чем по лунной лестнице подняться
К райским родникам, садам и рощам,
Да любовью Божьей наслаждаться?!

В ней - и красота, и совершенство
Мирозданья, мироощущенья.
Ночь с тобою - вечное блаженство.
Ночь с тобой - небес благословенье...

КЛЁН

Мой добрый друг, мой милый старый клён!
Тобой я словно к жизни возвращён.
Ты за собой зовёшь меня туда,
Где мирно дремлют детские года.

Где снова я - мальчишка лет шести,
Учусь читать, считать до десяти,
Где я опять вечернею порой
Играю с ныне взрослой детворой.

И ни забот не знаю, ни проблем.
Ещё уверен - будто насовсем.
И вот с прогулки бабушка зовёт,
И дед из школы за руку ведёт.

С тех пор эпохи целые пройдут,
Мои бабуля с дедушкой умрут.
Я вырасту. И сделаюсь не тот,
Что был в свой самый первый школьный год.

Я изменюсь, вконец порвав с былым,
И всё пройдёт, как с яблонь белый дым.
Исчезнет радость, воцарится грусть
И затвержу её я наизусть...

Всё преходяще. Неизменен клён.
О скольком мне напоминает он -
Хорошем больше, нежели плохом,
С которым мой товарищ незнаком.

Сегодня я завидую ему -
До смерти и до боли моему,
И не из детских и несладких лет
Я вместе с клёном детству шлю привет!