Трагедия Козёл отпущения

Однажды после трудового дня
Усталая тащилась Кобылица.
Хотелось ей воды напиться,
Да надо напоить Коня,
Да дома ждёт малютка Жеребица.
И вдруг, ещё вдали заслышав шум и гам,
Увидела на площади толпу народа.
Толпились звери всюду, тут и там –
Рабочие, чиновники и всякого другого рода.
Узнав знакомую Корову,
Кобыла тихо сзади подошла.
«Привет, соседушка! Скажи, что это значит:
Уж не указу ли какого звери ждут?»  -
«Указу? Нет. Здесь будет суд!
А вот уж и преступника ведут:
Видать, матёрого, никак иначе».
Два волка, щёлкая зубами,
На площадь вывели Козла, гремя цепями.
И шум, поднявшись было, сразу сник,
Как только за трибуной Лев возник.
Он долго обводил народ глазами
И, помолчав, сказал печальными словами:
«Товарищи! Соседи! Братья!
Уж тридцать лет, как вы доверили мне власть!
И вот теперь, теперь хотел бы знать я,
Доколь терпеть нам горькую напасть?
Я сердце отдал вам своё и душу,
Во имя вас работал я и жил…
О нет, признаться я не трушу,
Я только этим счастьем дорожил!
Конечно, были сбои и промашки…
А где их нет, на этой вот земле?!
Ведь мы, правители, как малые букашки:
И где ж нам разобраться в этом зле?!
И вот, сегодня утром, мне сказали,
Что, наконец, с поличным пойман тот –
Преступник сей, которого связали, -
И я вам говорю: суди, народ!»
И вот под шум, под свист, аплодисменты
Лев отошёл в свои апартаменты.
А чтоб порядку было впредь,
Назначен был судьёй – Медведь.

Как на любом, наверное, суде,
Как здесь, да впрочем, и везде –
Повисла атмосфера шибкого значенья.
Да даже слово «Суд» наводит трепет, страх
На всех без исключенья.
И если кто-то стражей взят,
То, безусловно, в чём-то виноват.
И вот уж, после первых общих фраз ,
В Козла уставилось немало гневных глаз.
«Ага! Попался, этакий мошенник!
А что он сделал?
Кто? Вон тот бандит?
Обманщик: пусть теперь «сидит».
Да нет – он спекулянт со стажем!
Да-да, давайте так и скажем!
Я видел сам, как на базаре он сидит…
Да что там – на базаре?! Было хуже:
В трактире видели его, а после в луже -
Он пьяница у нас и дебошир!
Прославился на весь почтенный мир.
Да был бы пьяницей – не так больней:
Ведь руки распускает на зверей!
Да неужели? вот так новость…
Да-да, недавно в нашу волость
Врачу пожаловался Слон:
Напали, дескать, искусали…
А кто – не видел, да едва ли!
А кто ж ещё?! Конечно – он!
А я видала тут, намедни,
Он из деревни шёл соседней…
Какой? Которая - в конце?
Так это он повадился к Овце!
Ну и нахал…
А ты как думал?
Уж сам из огородных пугал,
А всех замужних обскакал!»

Приметно то ещё в суде,
Что оказавшийся в беде,
Перетерпев бесчисленность нападок -
И сам поверит, что и впрямь он гадок,
И покорится собственной судьбе.
И вот Козёл сидит глазами долу.
Ему теперь хоть валидолу –
Хоть яду. Ах, уж всё одно,
Скорей б закончилось оно.

«Товарищи! – поднявшись, рёк Медведь,
Помедлив ради важности и чину, -
Всё вам известно, и скажу я впредь:
Мы не допустим ентого почину!
Сплошные кражи! Кто? И делу тьма!
Такая вот собачья кутерьма.
Уж мочи нет от всяческих хищений –
Всё пропадает! Всё воруют! Да… -
Замолк, откашлялся, нахмурил брови, -
А ентот гад, - уткнул свой палец на Козла, -
Попил у всех у нас немало крови!
Ведь он, подлец, средь бела дня,
В чужом копался огороде!
И срезал там – два кочана!
Такая сволочь вот живёт в народе». –
«Да-да, - вмешался стражник Волк, -
А ведь капуста та – Крольчихи!
Украл, наглец, не у купчихи!
А ей – детей кормить». – И смолк.

Тут по толпе пошло волненье;
Повсюду ропот, возмущенье:
Крольчиха, мол, живёт одна, без мужа.
Куда пропал мужик? Никто не знал.
А как зимой? Наступит холод, стужа…
Выходит, у сирот Козёл украл!
Не выживет, мол, без еды Крольчиха,
Помрут сиротки - ох, ей-ей, помрут!
Ужасно выведать такого лиха,
Ужасна смерть: да будет правым суд!
«Убийца!!! – кто-то крикнул сзади,
И словно потемнели небеса –
На центр выбралась Лиса, -
На птицеферме я работаю, на складе –
Так там вообще творятся чудеса!
Что уток, что гусей, что кур –
За каждый день пропаже нету счёту!
А если за год глянуть по отчёту?
Не надо нас держать за дур:
Зарезал всех Козёл! Как мух!
Откуда у него на хате пух –
В подушках и в матрасе?
А как-то, на террасе… -
Пришла к нему я попросить поленьев чурку, -
Так видела там кроличью и шкурку».

Что было дальше – объяснять нет смысла.
Весы Фемиды несравнимы с тем:
Они рвались как вёдра с коромысла!
И приговор, конечно, ясен всем.
У каждого в народе было горе.
И гнев понятен их, понятен был и суд.
Ещё понятней каждому тем боле,
Чем сильный кормится и чем они живут.
И каждый знает се без поученья:
Коль нету сил, бороться или мстить,
То нужен был козёл им отпущенья,
Чтоб как-то хоть им это возместить.
В народе как ведь говорят?
Кто сильный – тот и прав!
И что доказывать здесь толку –
Пусть не Медведю и не Льву, -
А самому простому Волку,
Который чётко помнит «семеро козлят».

19.02.2001