Трудовая книжка

    Свою трудовую книжку я выпущу отдельным изданием, да и могло ли быть иначе, если фамилия моего учителя по труду Волобуев?
    В проходческой бригаде я постигал историю страны, не по учебникам, а по  рассказам старых работяг.
    Как-то раз в подпитии, они спросили своего приятеля, доброго и немногословного Колю:
- Расскажи, сколько немок изнасиловал?
- Ни одной, - неожиданно зло и трезво ответил он, - голодный я тогда был, сил у меня не было.
    Я разговорил Колю. Оказалось, что родом он из Рязани, войну прошёл во фронтовой разведке. Взяли его туда не за спецподготовку, которой не было, а за малый рост и подвижность. В первую же ночь Коля с такими же разведчиками пролез под колючей проволокой за "языком" и, напоровшись на немецкого часового, убил его ножом. Офицера и притащили к своим. До этого Коля курицу не мог зарезать. Потом Коля блевал. Потом плакал. Потом пил спирт. Протрезвев, снова полз к немцам. И так четыре года.
    Когда взяли Берлин, возник конфликт с обнаглевшими американцами. Коля, как умел, так и проучаствовал - со стрельбой и мордобоем. Поскольку дело было на нейтральной территории, ему предложили выбирать, в руки чьего правосудия отдаться. Американцы обещали два года исправительных работ и гражданство, наши - три года условно.
- Молодец, - шепнул Коле особист, - ничего тебе не будет, Родина ждёт своих героев.
- А я по маме соскучился, сил нету, - рассказывал Коля, - и согласился на наш суд, на хрена мне Америка! Откуда я знал, что у них невыполнение плана по врагам народа? Привезли меня на Красную Пресню и отправили в солнечный Магадан. Сначала семь лет впаяли, потом ещё накинули. Пока сидел, мама умерла. Родных не осталось.
    Освободившись, Коля приехал на Донбасс, где бывшим ЗК давали работу и с лагерным прошлым в душу не лезли.

    Другой человек, имени и национальности которого называть не стану, у таких нет ни имени, ни национальности, рассказал по-пьяни свою историю.
   - Колы прийшли нимци, нас повэзли у Германию. Страшно було, житы хотелося. Вагон людями набитый, систы никуды. Мы, мольоди хльопци, з одного села, у двэрэй стали. Там дышаты можно було, та хлиб з водою давали. Слабых мы ногамы видпихувалы. А що робыты? Выжиты трэба було. Колы прыихали, видкрыли вагон, бачу, а там мэртви лежать.
    С тех пор я разборчив в собутыльниках.