Веселенькие обои

Все складывалось очень удачно: Владимир уехал в санаторий, она совершенно свободна, вот поэтому решила отремонтировать спальню, сделать ее более радужной, красивой… С утра ждала мастеров, чтобы те поклеили обои – веселенькие, с цветочками. Анна уже представляла себе, как муж будет рад такому изменению, как будет рад такой задумке жены.

Она сидела на кухне за столом за чашкой кофе и… мечтала. Ах, как ей повезло, что встретила Володю, такого импозантного, красивого мужчину. Ведь очень долго ей не везло вовсе: первый муж ушел к молодой разлучнице, а она осталась одна, сама подняла детей, и казалось, нет ничего больше женского в ее жизни, потому что все осталось там, в другой жизни с мужем, теперь уже бывшим. А тут встретился Володя, который ради Анны  расстался с женой, а самое главное, что он не помогал своим детям, потому как они были и так обеспечены, а, следовательно,  все денежки Володя приносил в  новую семью. Вот купили новую трехкомнатную квартиру, а еще машинку импортную прикупили. И что самое главное… взяли не в кредит, а за наличные. Молодец Володя! Все мог как-то рассчитывать, все у него по полочкам, поэтому и живут они благопристойно: с денежкой все в порядке, могут себе многое позволить. Анна так рада, что, наконец, в ее жизни все устаканилось, что быт налажен, что она любима.
 
  Осенью ездили с мужем в Европу, а не в какую-нибудь Турцию, куда наладили ездить примитивные русские, как их справедливо называет  Володенька.  А он у Анны умный такой мужчина – о своей бывшей и вспоминать не хочет, потому как дура дурой, учительница математики, сидит вечерами с тетрадками, а Володеньку совсем не понимала; не понимала, что душа у него нежная и просит праздника, а вот Анна смогла обеспечить ему этот праздник жизни и начала с малого – стали они с Володенькой жить для себя, а детки пусть сами свою жизнь устраивают…

Вот только одна проблема досаждала: мать Анны болела, да не просто болела – с кровати самостоятельно встать не могла. А забрать ее к себе Анна не могла никак: в ее квартире все было светло, чистенько, красиво – так, как ее ненаглядный Володенька любил. А матери становилось все хуже и хуже. Она, конечно, вырастила  внуков, нянчила их до двух лет, да и потом внуки постоянно у нее жили, почти до окончания школы… Но теперь-то они уже женаты и у них свои дети… пора уже и Анне свою устроить.

Второй день она у матери не была, но там социальная служба следит: памперсы сменит, помоет, поесть приготовит. А у Анны полно дел: вот ремонт надо срочно к приезду  Володеньки закончить, чтобы порадовать его. Ведь Анна знает, что из отпуска он не приедет с пустыми руками: обязательно что-нибудь привезет любимой женщине. Он знал, что она любит украшения,  - вот и баловал свою женщину. Колечко, колье, цепочка - у Анны таких украшений было уже немало.
Она прошла в спальню, осмотрелась, подумала о том, как обрадует мужа.

 - Анна, чем занята? – соседка уже зашла в квартиру без приглашения, была у нее дурацкая привычка – не стучать, если дверь не заперта, а вот так… бесцеремонно врываться.
- Да ничем не занята, а просто жду мастеров, а те что-то задерживаются, – Анна с неудовольствием посмотрела на соседку, язвительную Людку, которая вечно лезет в чужие дела, ну прямо дар у нее такой – интересоваться чужой жизнью, особенно когда эта жизнь хорошая: Людку распирает нездоровое любопытство насчет счастья-то соседского…
- Ой, какие обои красивенькие и веселенькие! Решила муженьку сюрпризик сделать и спаленку к его приезду обустроить, да? Вообще-то, негоже такого мужика на юга отправлять; смотри, Анна, уведут, как ты его увела у первой женушки! – все это выпалила Людка одним махом, прохаживаясь по комнате, зорким взглядом окинув и новую кровать, и навороченную, наимоднейшую люстру, и саму растерявшуюся Анну.
- Ты чего зашла-то? Не можешь, чтоб не ужалить.
- Да ты что, Анечка, я же в шутку. Он тебя очень любит, это все в нашем доме могут подтвердить, сколько всего тебе покупает, вон в какой шубенке ты щеголяла зимой – небось, тысяч за сто, а то и больше. А я вот решила заглянуть к тебе и узнать, как дела…просто по-соседски зашла. Ты бы хоть чаем угостила, - Людка шмыгнула носом и заплакала.

Анна покачала головой, поняв причину Людкиной словесной разухабости: опять отец ее четверых детей ушел в запой. Он когда пить начинает – страсть! Теряет очередную работу, уходит из семьи к своей матери и пьет до тех пор, пока человеческий облик не потеряет. Потом бедная старушка идет на поклон к невестке и слезно просит ту повлиять на непутевого сыночка. Людка, женщина сердобольная и жизнью побитая, снова кодирует любимого человека, и результатом вновь вспыхнувших чувств является очередная беременность. Ребенок у Людки появляется ровно через девять месяцев после очередной кодировки мужа.

- Ладно, пойдем чай пить, - Анна обреченно махнула рукой и пошла на кухню ставить на плиту чайник, а враз поникшая  и притихшая  соседка поплелась следом.
- А матери твоей не легчает? – поинтересовалась Людка, когда напилась чаю, высморкалась в какую-то тряпицу, растерла по щекам слезы и вроде бы как успокоилась.
- Врач сказал, что легче уже не будет. Правой рукой она еще и ложку держит, и пульт, каналы сама переключает, а говорит совсем плохо и не встает, - Анна глубоко вздохнула.
- Привет ей от меня передавай.
- Хорошо, передам. Я уже второй день у нее не была. Женщина из социальной службы к ней приходит, помогает, а я вот с ремонтом не могу надолго отлучиться. На работе отгулы взяла. Осталось обои поклеить… Я бы и сама это сделала, но хочу, чтобы мастера поклеили, специалисты.
Соседка ушла, а Анна решила позвонить этим самым специалистам, но телефон не ответил. Тогда набрала номер Тамары Петровны:
- Добрый день! Как там моя мама? А то я смогу прийти к ней только вечером.
- Да я у вашей мамы уже два дня не была, потому что сама приболела, лежу вот с температурой. Я ведь просила ее соседку позвонить Вам. Да как же  она там? Разве Вам соседка не позвонила?

Но Анна не стала продолжать бесполезный разговор, быстро покидала в сумку продукты и вызвала такси, мысленно ругая себя на чем свет стоит. Представляла себе, как мать лежит беспомощная, мокрая, голодная. К черту этот ремонт! Ну не могла дочь забрать мать к себе! Володе бы это не понравилось. Опять же запах… Старый, больной человек… Анна каждый день заезжала к матери, которая жила на другом конце города, привозила вкусную еду, старалась хоть полчасика поговорить с матерью. А женщине, что ухаживала за ней, хорошо доплачивала. Так что мать была под присмотром. Вообще, все свалилось на Анну, хотя у матери трое дочерей, но две другие дочки далеко живут, деньгами, правда, помогают, но так получилось, что приезжают редко…

Она буквально ввалилась в комнату… Мать лежала тихо. В комнате стоял тяжелый запах, Анна кинулась к окну, открыла его и отдернула шторы. Потом подошла к кровати. Мать еле слышно сопела, наверно, спала. На столике, рядом с кроватью, стояли тарелка с прокисшей кашей, от которой шел кислый запах, и  маленькая иконка.

Анна присела на стул и долго смотрела на такие знакомые черты резко осунувшегося, посеревшего лица матери. Глаза, кажется, ввалились, а вокруг них  запали черные складки кожи, а нос совсем заострился, щеки опали, обвисли, а губы вытянулись в скорбные ниточки. На лице читалась печать угасания. На лбу обозначилась глубокая морщина, покрытая коркой. Седые, поблекшие,  реденькие волосы были разбросаны по подушке. Сухонькие, маленькие руки с крупными синими жилками лежали поверх одеяла,  и правая рука мелко подрагивала во сне.

У Анны сжалось сердце, она волевым горловым спазмом подавила кашель, чтобы не спугнуть старушку. Заметила, что из-под подушки выглядывает какая-то тетрадка. Анна осторожно потянула ее, машинально раскрыла - глаза наполнились слезами, которые мелким бисером увлажняли лицо. Чтобы не заплакать навзрыд и не разбудить мать, она выскочила в кухню, плотно прикрыв за собой дверь, включила кран – зашумела вода. А Анна  вчитывалась в неровные, корявые строчки: «Боже, забери меня! Что же я мучаю так свою дочу, ведь у нее только жизнь наладилась. Такой хороший, солидный человек у нее теперь. Любит ее. А я – обуза, гиря. Забери меня быстрей. Пусть моя доча жизни порадуется».

Вода шумела, а Анна стояла окаменелая, чувствовала, как дрожит все ее тело;  мелкая дрожь, словно от холода, перешла в нервную неудержимую дрожь и мышечные спазмы. Длилось это несколько недолгих минут, но Анне показалось, что какой-то переворот произошел и в сознании, и во всем ее теле, потому что вдруг ощутила такую боль, душевную боль, от которой перехватывало дыхание. Она вдруг отчетливо поняла, что совсем скоро мамы не станет, что скоро ей некуда будет спешить…

Вспомнила, как много лет назад, когда ее сбила машина, мама провела в больнице почти месяц возле своей Анечки, как ухаживала за ней… До семидесяти лет мама работала, чтобы помочь внукам, каждую копеечку складывала, а потом отсылала… и все-то ради своих близких. Нянчить помогала даже правнуков. А потом силы резко оставили ее. Все перед глазами Анны  предстало так ясно, так трагично ясно…

А  если Володя не поймет… Должен понять, если любит! Мамку Анна перевезет к себе – вот в ту самую спальню, где будут веселенькие обои. В квартире три комнаты – всем места хватит! Анна вытерла полотенцем лицо и решительно открыла дверь. Мама лежала в том же положении, но уже с открытыми глазами…Взгляд был такой виноватый, подавленный, скорбный…


© Copyright: Людмила Дудка, 2015
Свидетельство о публикации №215010301719