Лешая

                              Человек отличается только степенью отчаянья
                              от самого себя.
                              Бродский


Подкрался лис и тихо тявкает,
услышав лиса, воет пёс.
Июньской ночью-безрукавкою
(читай:  жилеткою для слёз)
плеч не прикроешь. Лес за окнами
надрывно просится в друзья,
с его кустами и животными
и запахом из-под цевья.

Я  не впускаю. У отчаянья
нет времени поить коней.
Я наливаю жизнь из чайника, 
она  смородины черней.
Краюха, фляга, спички, денежка,
ключи, –  и выхожу.  Пока!
А остального не наденешь, как
не по размеру сапожка.

Я  налегке, и пёс по правую.
Лес канул, ночь ушла стареть,
а  я – на свет. За переправою
горит костёр, живёт храбрец,
ружьишко чистит,  пуль серебряных
запас пополнил. Ждёт меня.
Он помнит: я гуляю дебрями.
Он верит: я боюсь огня.
Он знает: я – шальная лешая.

О,  заблужденья смельчаков!
Поют в груди, медали вешая.
Сулят,  не выбирая  слов,
златые горы. Платят будущим.

Стреляй. Мундир не запятнать.

Но кто я –  чудо или чудище  –
ты не успеешь  осознать.