Королева-девственница

Эта женщина на английском троне – персонаж настолько же реальный, насколько мифический. Чем больше времени проходит с окончания царствования «королевы-девственницы», тем героичнее, целомудреннее и неправдоподобнее становится ее образ. «Золотой век» королевы Елизаветы возник в трудах историков и литераторов «в пику» ее незадачливым наследникам – династии Стюартов и династии Ганноверов.
Лишь недавно и пока только британские историки стали робко задаваться вопросом, насколько восхваления и прославление Елизаветы соответствуют действительности. Выводы вызвали больше пессимизма, чем даже ожидалось: большинство писателей и историков выдавали свое желаемое за историческое действительное. Елизавета действительно была выдающейся монархиней, но ее правление отнюдь не было золотым веком, а сама она обладала всеми присущими обыкновенным людям качествами.
А что же было на самом деле?

На самом деле на английском троне волею судьбы оказался Генрих VIII, который и не мечтал стать королем, будучи третьим ребёнком Генриха VII и Елизаветы Йоркской. Его готовили к принятию духовного сана, за его воспитанием следила его бабушка леди Маргарет Бофор. Под её руководством Генрих посещал до шести (!) месс в день и писал сочинения на богословские темы, и в одном из них он отстаивал святость брака. То есть никаких детей у него не должно было быть вообще.
Наследником, принцем Уэльским, был его старший брат Артур, которого и готовили к управлению государством со всевозможной тщательностью. Блистательный брак, заключенный с испанской инфантой Екатериной Арагонской, дочерью королевы Изабеллы Кастильской, сулил дальнейшее процветание и династии Тюдоров, и Англии.
Венчание Артура и Екатерины состоялось 14 ноября 1501 года. Через несколько дней после свадьбы Артур написал Изабелле и Фердинанду о том, как он счастлив и заверял, что будет Екатерине «верным и любящим мужем во все дни своей жизни».
Увы, этих дней оказалось не слишком много. Через считанные месяцы после свадьбы Артур тяжело заболел тем, что тогда называли в Англии «потницей» (разновидностью вирусного гриппа) и через несколько дней скончался. Сразу после его смерти Екатерина призналась, что они с Артуром так и не стали супругами в полной мере.
Это позволило ее свекру-королю, не желавшему расставаться с богатым приданным испанки, решить женить своего младшего  двенадцатилетнего сына на вдове старшего сына, которой было восемнадцать. Но только через семь лет было получено разрешение на этот брак от Папы Римского, а венчание Генриха и Екатерины состоялось в 1509 году, после вступления Генрих VIII на престол  в возрасте 17 лет.
Первые годы брака проходили спокойно и мирно, но пятеро детей либо рождались мертвыми, либо умирали в младенчестве. Единственным выжившим ребёнком стала принцесса Мария. Ее же официально объявили и наследницей престола. Больше детей у королевы не было.
Но девять лет спустя король, страстно желавший иметь сына, стал задумываться об аннулировании брака. Толчком к началу бракоразводного процесса послужило рождение у короля официально признанного внебрачного сына от леди  Элизабет Блаунт. Несмотря на своё происхождение, долгое время считался вероятным наследником английского престола. Ему был присвоен титул герцога Ричмонда, а его брак с единственной дочерью Норфолка стал последним шагом в приготовлениях к присвоению ему звания наследника престола. Но в июле 1536 года Генри внезапно скончался от скоротечной чахотки.
Король тем временем влюбился во фрейлину своей супруги леди Анну Болейн, и развод с королевой стал его навязчивой идеей. Анна девять лет прожила при дворе Маргариты Австрийской в Брабанте, где с легкостью овладела французским языком, секретами придворной светской и политической жизни и искусством интриги, без чего, как и без знания языка куртуазной любви, невозможно было стать настоящей придворной. При этом ее наставница принцесса  Маргарита слыла не только адептом придворных игр в любовь, но и строго блюла нравственность своих юных фрейлин.
Целомудрие и недоступность — отличные способы для женщины добиться своей цели, гораздо более действенные, чем распущенность. Усвоила Анна и другие уроки своей наставницы — короли не женятся по любви, а женщинам не стоит слишком глубоко пускать в свое сердце любовь к мужчинам. Именно тогда Анна решила, что ее девизом станет «все или ничего»…
Пример к необходимости отказывать великим мира сего в их желаниях Анне подала ее сестра Мария, которая несколько лет была официальной фавориткой короля Генриха, а затем безжалостно им отставлена. Уже 26-летняя Анна Болейн поставила перед собой невыполнимую цель — стать королевой Англии. А король впервые встретил отказ у заинтересовавшей его женщины.
Не дождавшись предложений серьезнее, чем статус «единственной любовницы, которой он целиком отдаст себя в услужение», она удалилась в поместье родителей. В это время король уже пытался найти способ развестись с Катериной, которая, утратив к 40 годам свою прелесть и нежный нрав, так и не сумела родить ему наследника, и Генрих давно перестал навещать ее спальню.
Тогда же он придумал неоспоримый, с его точки зрения, аргумент в пользу развода — Папа Римский совершил недопустимую ошибку, позволив ему жениться на вдове своего брата Артура (он умер почти сразу после свадьбы с Катериной). Сказано же в Библии: у человека, женившегося на жене своего брата, не будет наследников. Катерина рожала семь раз, но выжила только одна дочь. Значит, теперь он должен жениться как в первый раз, по-настоящему.
В ответ на предложение о браке Анна призналась в ответной любви и прислала королю подарок: игрушечный кораблик с вырезанной на носу женщиной и бриллиантом. Корабль — символ защиты, бриллиант — сердце, наполненное такими же твердыми намерениями, как и драгоценный камень. Вместе с подарком она обещала отдать ему свою невинность — но только тогда, когда станет его женой.
Генрих написал невесте:
«Мое сердце будет вечно принадлежать вам одной, охваченное этим желанием так сильно, что сумеет подчинить ему и желания своего тела».
Так и не дождавшись разрешения из Рима на расторжение брака с Екатериной Арагонской, Генрих объявил о выходе английской церкви из-под власти Папы и объявил себя главой новой англиканской церкви. Это, помимо всего прочего, позволило ему не только освободиться от брачных уз, но и присвоить себе имущество и деньги множества разоренных католических монастырей и храмов.
Так в Англии началось движение Реформации. Со временем в южной части острова протестанты победили, на севере же сохранилось католичество, так как его исповедовали проживавшие там знатнейшие и богатейшие семейства королевства, которые не желали подчиняться произволу и насилию со стороны короля.
Королева Екатерина после поспешного и неправедного суда над ней была объявлена «вдовствующей принцессой Уэльской» и отправлена в ссылку, точнее, в заточение в один из дальних замков. Принцесса Мария была объявлена незаконнорожденной и отправлена в другой замок без права видеться с матерью до тех пор, пока та не подпишет официального отречения.
Сам же Генрих этого дожидаться не стал и в январе 1533 года обвенчался с Анной Болейн, которая через полгода была коронована, а в сентябре того же года благополучно разрешилась от бремени… крепкой и здоровой девочкой. Скрепя сердце, король объявил новорожденную, окрещенную Елизаветой, законной наследницей престола и стал ждать, когда королева выполнит свое обещание и подарит ему сына.
Увы, вторая беременность закончилась выкидышем, а когда король узнал, что должен был родиться мальчик, гневу и разочарованию его не было предела. У женщин, имевших дело с Тюдорами, часто возникали проблемы с деторождением — выкидыши, сложности забеременеть и редкое появление на свет мальчиков. Эти проблемы имели явно генетическое происхождение, но откуда было знать об этом всесильному Генриху VIII? Поэтому он предпочел вернуться к испытанной уже модели — раз Бог не желает наградить его наследными принцами и в этом браке, значит, нужно признать его недействительным и взять новую жену.
 Анну обвинили в супружеской измене и обезглавили в Тауэре в мае 1536 года. Принцесса Елизавета была объявлена незаконнорожденной и лишена прав на престол.
В том же году в ссылке, так и не признав развода, скончалась Екатерина Арагонская. А королевские юристы постарались, чтобы король получил то, что хотел — теперь на пути к новой женитьбе и появлению наследников не стояли ни Елизавета, ни Мария. Генрих, в случае, если новая супруга не родит желанного принца, имел право сам в специальном указе перед смертью назвать своего преемника.
Через одиннадцать дней после казни Анны Болейн Генрих повел к венцу юную Джейн Сеймур. Та добросовестно произвела на свет долгожданного сына и… скончалась. Но у Англии наконец-то появился законный наследник престола мужского пола – принц Эдуард. На радостях король разрешил появляться при дворе дочерям и снял с них клеймо незаконнорожденных – ведь теперь это не имело никакого значения.
Впрочем, Генрих еще не раз женился и менял свое решение о наследниках: Елизавете то даровали права на трон, то отбирали их. При царствовании сводного брата Эдуарда протестантке Елизавете жилось относительно спокойно, но при восшествии на трон сводной сестры Марии, убежденной католички, жизнь ее снова повисла на волоске.
И все-таки в 1558 случилось непредвиденное, как это часто бывает в истории, — судьба улыбнулась Елизавете, внешне похожей на отца и в полной мере унаследовавшей гибкий и волевой характер матери. На престол принцессу призвал народ, почти обескровленный предшествующим жестоким правлением Марии Тюдор.
Молодой королеве исполнилось 25 лет. Она была красива – красотой молодости и свежести, самоуверенна, умна, достаточно хорошо образована. Но тревожная юность и ранняя молодость, когда каждый день в ее жизни мог оказаться последним, когда она почти непрестанно мысленно видела перед собой плаху, не прошли даром. Елизавета была мнительна, недоверчива, уклоничива и подозревала в злых умыслах практически всех окружающих, маскируя все это величавым спокойствием и показным участием.
Елизавета стала королевой и неограниченной властительницей Великобритании. Тотчас же ее окружила толпа восторженных поклонников, среди которых был и Филипп II Испанский, ухаживавший за ней еще раньше. Елизавета ненавидела его, как фанатичного католика, но ничем не выдавал своих чувств, а когда взошла на престол, решительно заявила, что намерена остаться королевой-девственницей.
Основным слабым местом Елизаветы при вступлении на престол была ее полная невежественность в государственных делах, поэтому ей, как и ее предшественникам, пришлось опираться на Тайный государственный совет, состоящий из наиболее влиятельных, политически сильных людей королевства.
Хотя совсем немного времени спустя после ее смерти на фоне бездарного правления Стюартов (королей Иакова I и двух Карлов) ее царствование стало казаться золотым веком, а сама она – идеалом мудрой правительницы. Когда короли Стюарты оказались подлинным бедствием для страны,  в укор им и в назидание их наследникам! - историки сделали Елизавету образцом всех монарших добродетелей.
Первым лицом в Тайном Совете Елизаветы стал Уильям Сесил, лорд Берли. Талантливейший, фантастически работоспособный человек, занимался государственными делами более десяти лет и был одной из весомых фигур в предыдущем царствовании. Так что пост Государственного секретаря  он занял отнюдь не будучи новичком в политике. Многое — если не все — в государстве зависело именно от него, а не от пресловутой «королевской воли», так что стоит пересмотреть привычное представление об абсолютизме Елизаветы с первых дней царствования.
Действительно, если вдуматься в перечень дел, которые приходилось ежедневно взваливать на свои плечи Сесилу, то привычное представление о «мудрой монархине» мгновенно рушится. Вся иностранная корреспонденция королевы проходила исключительно через руки Государственного Секретаря. Сотни агентов короны, разосланные по всему миру, присылали ему свои отчеты. Послы иностранных дворов предпочитали предварительно поговорить с Сесилом, который давал подробные инструкции, что и как нужно докладывать королеве на высочайшей аудиенции. Точно так же инструктировались и английские послы за рубежом.
 Королева была вынуждена довольствоваться только той информацией, с которой ее сочли целесообразным ознакомить. Сесил не ограничивался только отбором информации — в его власти было и подать ее так, как угодно в соответствии с намечаемым политическим курсом, выработанным на Совете, как правило, без участия королевы, поскольку Елизавета крайне редко присутствовала на его заседаниях.
Великий Визирь – да и только. Королева при этом занята исключительно своим гаремом (шутка). К которой, впрочем, еще придется вернуться.
Именно поэтому, а не только из-за особенностей характера Елизаветы (как принято считать), и родился этот странный, крайне затрудняющий ведение любых дел феномен английского двора — решения здесь принимались крайне медленно, через череду проволочек и бесконечных откладываний «на потом». Кстати, тот же самый недостаток обнаружился впоследствии в России в царствование императрицы Елизаветы Петровны – и по тем же самым причинам. Словно в насмешку, история поместила двух совершенно одинаковых женщин в совершенно одинаковые обстоятельства (клеймо «незаконнорожденно», трудная юность, лишения и, наконец, совершенно неожиданно – престол, на который обе лишь как бы присели с краешку, не чувствуя себя вполне абсолютными законными монархинями, но ежедневно твердящими об этом.
Елизавета Тюдор предпочитала вообще не принимать никаких решений из опасения принять неправильное. Пока она прикидывала и раздумывала, ее ответ советникам был один: «нет ответа», а время между тем шло, обстоятельства и ситуация менялись, требуя нового подхода, и возможность решить что-то (а значит, сделать!) оказывалась безвозвратно упущенной. Вряд ли это благоприятствовало ведению государственных дел и государственному благу.
Тот же Сесил в 1573 году составил весьма примечательный документ «О некоторых делах, в которых задержки и медлительность Ее Величества привели не только к неудобствам и увеличению расходов, но также к опасностям».
Елизавета ознакомилась с докладом Сесила; однако и после этого в ее поведении совершенно ничего не изменилось. Сама Елизавета постоянно говорила о своем избранничестве, о божьем расположении и о том, что всё ее правление целиком направлено на заботу о любимом народе. Долг Елизаветы, состоящий в неустанной заботе о народе и созидании на благо «милой Англии» — это аксиома, усвоенная не только литературой и кинематографом, но и большинством ученых. Точка же зрения историка К. Хейга звучит гораздо более правдоподобно:
«Целью Елизаветы в качестве королевы было быть королевой; ее использование королевской власти не было средством к достижению высших целей, это само по себе было целью. … Может быть, королева Елизавета и служила Богу, но уж никак не своему народу».
Внимательный анализ многочисленных источников позволяет увидеть еще одну цель, руководившую едва ли не каждым поступком Елизаветы. Это — сохранение собственной жизни. Все 45 лет царствования находились желающие оспорить у королевы ее права на власть. Елизавета навсегда свыклась с сознанием, что всего лишь шаг отделяет трон от эшафота, поэтому всю свою жизнь опасалась сделать этот неверный шаг и предпочитала вообще оставаться на месте так долго, как это было возможно.
Суть ее медлительности — внутренняя неуверенность, страх. Уход из-за этого от решения серьезных проблем было настоящим бичом долгого елизаветинского царствования. Елизавета тянула время, так как ей казалось, что если она замрет, затаится, беды и смерть не заметят ее и пройдут мимо. Совершенно некоролевская, но до мозга костей женская тактика и стратегия.
Упорное нежелание Елизаветы выходить замуж — еще одна тайна. Если ее российская тезка официально не выходила замуж, то лишь потому, что никто из коронованных особ ей этого не предлагал, а брака с русским вельможей не допустили бы другие аристократы. Положение Елизаветы Английской было совершенно иным – к ней постоянно сватались иностранные принцы, герцоги и даже короли, хотя во всех многочисленных брачных проектах, которые затевались Елизаветой и ее приближенными, обязательным условием брачного договора был отказ мужа от правления.
Англии был нужен наследник, а не король. Сватовство иностранных принцев держало в постоянном напряжении противоборствующие страны, ибо замужество Елизаветы (если бы оно состоялось) способно было нарушить политическое равновесие в Европе и создать совершенно иной расклад сил. И если советники искали для своей королевы не соправителя, а лишь отца будущего наследника престола, то сама она, похоже, вовсе не стремилась стать замужней женщиной и матерью.
«Для славы Божьей, для блага государства, я решила нерушимо хранить обет девственности. Взгляните на мой государственный перстень, — говорила она, показывая депутатам парламента на этот символ власти, еще не снятый после коронования, — им я уже обручилась с супругом, которому, неизменно буду верна до могилы... Мой супруг — Англия, дети — мои подданные. Возможно, я изберу себе в супруги человека достойнейшего, но до тех пор желаю, чтобы на моей гробнице начертали: «Жила и умерла королевою и девственницей».
На это туманное обещание «избрать достойнейшего» купились очень многие и, прежде всего, многолетний признанный фаворит королевы Роберт Дадли, граф Лестер. Тем более, что законная супруга графа как раз в это время умирала от рака груди, и Елизавета чуть ли не всерьез задумалась о вступлении в брак с прекрасным графом. Остановило ее только категорическое заявление Государственного секретаря Вильяма Сесила, что он оставит свою должность в случае подобного брака королевы.
Сесил был единственным мужчиной, без которого Елизавета не могла жить в прямом смысле этого слова, поскольку, как уже говорилось, фактически именно он правил Англией. Но Лестер по-прежнему оставался единственным в своем роде для королевы, и, кроме короны, то есть жизни, не было той жертвы в мире, которой бы она не принесла ради своего возлюбленного. Но время от времени и у него появлялись соперники.
Однажды среди народа, приветствовавшего королеву, внимание Елизаветы привлек молодой красавец в великолепном костюме. На нем был плащ из ярко-алого бархата и того же цвета шапочка, к которой были прикреплены золотая цепь и драгоценная кокарда. Башмаки, украшенные серебряными пряжками, кинжал у пояса и перчатки с отворотами довершали туалет, смотревшийся особенно эффектно, благодаря решительному виду самого юноши.
В давке плащ наполовину спал, и молодому человеку пришлось держать его обеими руками. Когда королева приблизилась, юноша выступил вперед с выражением почтительного любопытства и скромного восторга, отчего его лицо стало еще более красивым. При взгляде на него Елизавета остановилась на мгновение, точно пораженная: мужская красота всегда притягивала ее, хотя ей и хотелось быть добродетельной.
Вдруг юноша сорвал с себя плащ и ковром расстелил перед королевой. При этом он сильно покраснел и извинился за свою дерзость. Легкий румянец выступил на щеках Елизаветы, и она, милостиво наклонив голову, грациозно прошла по плащу.
(Эта история – одно из самых ярких пятен в царствование Елизаветы. Как и знаменитый жест Дрейка, который вскинул руку к глазам, чтобы защитить их от «блеска красоты королевы», как и полдюжины подобных галантных анекдотов. А страной по-прежнему правил лорд Сесил).
Красавцем оказался Уолтер Рейли. С этого часа королева не оставляла его своими милостями, всегда помня о рыцарском поступке, покровительствовала его отважным предприятиям. Будучи очень богатым, Рейли снарядил экспедицию, чтобы основать в Америке собственную колонию, названную им «Вирджиния» в честь королевы-девственницы.
По возвращении Елизавета стала относиться к нему с еще большим доверием и назначала его на ответственные посты. Граф Лестер возненавидел Уолтера Рейли. С той минуты, как последний стал приближенным королевы, все мысли его были заняты тем, как бы сместить соперника. После долгих неудачных попыток добиться цели он решил прибегнуть к... сводничеству!
Именно он познакомил королеву с самым красивым из юношей Англии — графом Робертом Эссексом, своим пасынком. Молодому графу не было в то время и двадцати лет, но он обладал чрезмерным честолюбием. Еще будучи ребенком, обратив на себя как-то внимание королевы, он начал мечтать сделаться ее любовником, а, следовательно, и правителем государства.
Елизавета любила повторять, что она «замужем за Англией»; на самом деле так называемые «брачные игры» при дворе превратились стараниями королевы чуть ли не в основное ее оружие. Смутные слухи о том, что некоторые физические особенности не позволяют королеве иметь нормальные отношения с мужчинами, стараниями Стефана Цвейга превратились чуть ли не в непреложный факт: Цвейг был сверхпопулярен в свое время, и его  версия о вынужденной «девственности» королевы получила широкое хождение во всяких околонаучных и особенно литературных кругах — она сообщала личности Елизаветы дополнительный драматизм.
Похоже, еще раньше именно эти «особенности» имела ввиду Мария Стюарт в своем знаменитом «обличительном» письме к Елизавете, где называет ее «не такой, как все женщины», неспособной к браку, потому что «этого никогда не может быть». Очень сложные фигуры речи, которые можно толковать самым широким образом. Да и Мария Стюарт – не то лицо, которое может быть объективным в оценке Елизаветы.
Народ же решительно не понимал свою монархиню и ее вычурные и надуманные идеалы. В глазах простых людей королева была не только королевой, но и женщиной, причем женщиной, абсолютно непостижимой с точки зрения здравого смысла: отказывающейся выходить замуж и рожать детей. Народ по своему разумению пытался разгадать эту загадку: о Елизавете ходило множество самых разных слухов и именно в них был основной источник версий о физической неполноценности королевы.
Придворные распространяли другие слухи – о многочисленных фаворитах королевы, остерегаясь, впрочем, произносить слово «любовник». Определенное зерно истины в этих сплетнях было: соперничество приближенных за «особую благосклонность» королевы создавало нездоровую, нервную атмосферу всеобщей ненависти и чудовищных склок. Все интриговали и подсиживали друг друга. А поскольку практически с каждым более или менее значительным придворным у королевы были «личные отношения», конфликты, стычки и вражда при дворе не прекращались ни на день.
Это приводило к тому, что при дворе постоянно вспыхивали мелкие и крупные заговоры, что, собственно, и составляло историю царствования Елизаветы. Можно сказать, что она была заложницей своего абсолютного недоверия к мужчинам. Она предпочитала иметь лучше строптивых влюбленных подданных, чем строптивых не влюбленных.
Кроме того, Елизавета не могла выйти замуж за англичанина - не находила достойного. Выйти замуж за иностранного принца ей мешали государственные соображения и, главное, собственная трусость: она боялась внешнеполитических последствий такого шага, боялась потерять свою призрачную «абсолютную власть». Иными словами, она боялась выбрать.
Но этот страх королева сумела обернуть в свою пользу. Не собираясь выходить замуж, она перманентно (если не постоянно) находилась в состоянии «обручения» с тем или иным претендентом на ее руку. Рекорд поставил французский герцог Алансонский, который сватался к Елизавете в течение десяти(!) лет. И все эти годы английская королева умудрялась не дать окончательного ответа, не отталкивая от себя герцога.
Но больше всего королева-девственница любила очаровывать своих советников и придворных. Мужчины, влюбленные в нее, делались покорнее и превращались в более надежных помощников. Впрочем, на сей счет Елизавета особо не обольщалась: любя лесть, она, тем не менее, знала всему истинную цену; одной «влюбленности» здесь было недостаточно, и в сердцах придворных так же, как у и иностранных принцев, жила надежда на брак с сиятельной повелительницей.  Сама же Елизавета смотрела на это более чем трезво:
- Скорее одинокая нищенка, чем замужняя королева!
Слишком хорошо Елизавета знала мужское самолюбие и тщеславие, она просто не могла не презирать мужчин, но… и жить без их внимания не могла.
Нежелание королевы выходить замуж имело, в конечном итоге, одну вескую причину: страх за собственную жизнь. Вопреки  национальным интересам, Елизавете вовсе не нужен был наследник. Отсутствие названного приемника не позволяло интриговать в пользу конкретного человека и не создавало прецедентов для заговоров против Елизаветы. Отсутствие наследника было ее основной — и лучшей! — личной гарантией, патентом на власть.
Но это было также и главной проблемой для государства. Королева после тридцати пяти лет часто болела, иной раз очень тяжело, и ее подданные немедленно впадали в панику. Одновременно с паническими настроениями начинали множиться группы и фракции, занимавшиеся дележкой будущей власти. Увы… Елизавета выздоравливала, заговоры раскрывались, головы летели десятками, а королева вновь кокетничала с очередным фаворитом. И так до бесконечности.
Но даже в состоянии влюбленности, королева сохраняла ясность ума. Она прекрасно понимала, что стоит ей чуть ослабить вожжи — и мужчины мгновенно забывали о своей неземной любви и думали только о собственном возвышении. Хуже того – предавали свою «горячо любимую королеву». Когда Елизавета  тяжело заболела оспой ее тогдашний фаворит, граф Роберт Лестер, с откровенным нетерпением ждал ее смерти, и даже собрал несколько тысяч вооруженных сторонников, готовых признать его королем. В самом начале 1560-х годов,  когда его надежды жениться на Елизавете начали угасать, он заключил тайный союз с… испанским королем Филиппом II: если последний поддержит его брак с королевой, Лестер обязуется отстаивать испанские интересы в Англии и править страной в соответствии именно с этими интересами.
Увы, чтобы добиться своей цели, окружающие королеву мужчины не считались ни с чем: у них не было ни твердых политических убеждений, ни моральных принципов. Это попахивало государственной изменой; разумеется, королеве стали известны его дерзкие планы, и Лестер не был сурово наказан лишь потому, что все еще был в фаворе. Однако после этого инцидента он мог забыть о возможности брака с Елизаветой. Она больше не доверяла «милому Роберту», впрочем, его самолюбие так и не позволило ему признать эту очевидность.
Свою лепту в создание образа мудрой и властной монархини, разумеется, внесли поэты (Ф.Сидни, Э.Спенсер, К.Марло), которые посвящали Елизавете баллады, стихотворные циклы и поэмы, в которых награждали ее пышными вымышленными именами: Глориана, Элайза, Бельфеба, Королева Фей… Ничего общего с реальной королевой эти литературные персонажи не имели, но прославили ее далеко за пределами Англии.
Позже образ «королевы-девственницы» вдохновлял Шекспира, Вальтера Скотта, Шиллера, Гюго, Генриха Манна, Цвейга, Брукнера, Викторию Холт, Питера Акройда и бесчисленное число малоизвестных писателей и поэтов. Интересно, что одно из ключевых событий царствования Елизаветы – казнь Марии Стюарт – вдохновляла литераторов куда больше, чем все остальные ее поступки, если не считать произведения пирата Фрэнсиса Дрейка в контр-адмиралы. Впрочем, история с Дрейком была лишь кульминацией событий - пиратство в Англии давно имело чуть ли не государственный статус, поскольку по негласному соглашению львиная доля награбленного попадала в… королевскую казну.
После того как Дрейк отличился в подавлении ирландского восстания, он был представлен королеве Елизавете и изложил свой план набега и опустошения западных берегов Южной Америки. Вот тогда-то вместе со званием контр-адмирала Дрейк получил пять кораблей с экипажем из ста шестидесяти отборных матросов. Королева поставила одно условие: чтобы оставались в тайне имена всех тех знатных джентльменов, которые, как и она, дали деньги на снаряжение экспедиции.
Это было самое доходное из всех путешествий, которые когда-либо совершались, - оно дало доход 4700% прибыли, около 500 тысяч фунтов стерлингов! Чтобы представить себе грандиозность этой суммы, достаточно отметить, что годовой доход английской казны в то время составлял 300 тысяч фунтов. Королева Елизавета посетила корабль Дрейка и прямо на палубе произвела его в рыцари, что было большой наградой - в Англии насчитывалось всего 300 человек, имевших это звание!
В 1585-1586 годах сэр Френсис Дрейк снова командовал вооруженным английским флотом, направленным против испанских колоний Вест-Индии, и так же, как и в прошлый раз, возвратился с богатой добычей. Впервые Дрейк командовал таким большим соединением: у него в подчинении был 21 корабль с 2300 солдатами и матросами.
Именно благодаря энергичным действиям Дрейка был на год отсрочен выход в море «Непобедимой армады», что позволило Англии лучше подготовиться к военным действиям. 19 апреля 1587 года Дрейк, командуя эскадрой из 13 небольших кораблей, вошел в гавань Кадиса, где готовились к отплытию корабли «Армады». Из 60 кораблей, стоявших на рейде, он уничтожил 30, а часть оставшихся захватил и увел с собой, в том числе и громадный галеон водоизмещением 1200 тонн.
Ярости Филиппа не было предела. Однако бороться с Елизаветой военными методами он все еще опасался — в Англии тоже был сильный флот и опытные командующие. До последней минуты Филипп не брезговал никакими средствами, плетя интриги против английской королевы: известно, что нити практически всех заговоров, ставящих целью физическое устранение Елизаветы, вели в Мадрид.
В 1584 году Тайный Совет в Лондоне организовал группу бдительности «Неразрывная Ассоциация», в задачу которой входила личная охрана Елизаветы. И время показало, что все это не было перестраховкой. Заговоры раскрывались десятками, виновные кончали жизнь на плахе. Так обстояло на самом деле английский народ «обожал» свою монархиню.
Однако Елизавета не могла вечно испытывать судьбу. Понимая, что война с Испанией неизбежна, и трижды публично объявляя о ее начале, королева, тем не менее, трижды передумывала и, наконец, и вовсе запретила обсуждать этот вопрос в Совете. По-своему обыкновению Елизавета уповала на то, что проблема как-нибудь сама собой «рассосется». Однако проблема не рассосалась.
Напряжение в отношениях двух стран достигло апогея к 1580-м годам. К урону от пиратских набегов на испанские торговые суда добавилось вмешательство Англии в войну Испании с Нидерландами. Нидерланды боролись за национальную независимость, положение усугублялось непримиримой враждой между католиками-испанцами и протестантами-голландцами. В течение многих лет протестантская Англия финансово помогала Нидерландам; в 1585 году 50 английских судов вошли в бухту Флашинго, что означало прямое военное вмешательство Англии в этот двусторонний конфликт.
Английский главнокомандующий граф Роберт Лестер принял от голландцев титул Верховного губернатора Объединенных Провинций Нидерландов. Это привело Филиппа Испанского в неописуемую ярость. Стало очевидно, что прямого военного столкновения между «сверхдержавами» не миновать.
В Испании началось спешное строительство новых военных кораблей. К 1588 году все приготовления были закончены. 130 испанских судов, «Непобедимая Армада», были готовы начать победный поход против англичан (а в том, что поход будет «победный», никто не сомневался).
Следует заметить, что, вопреки расхожему мнению, Филипп отнюдь не собирался «завоевывать» англичан: его конечной целью было добиться от Елизаветы актов терпимости для английских католиков и окончательного ухода Англии из Нидерландов.
Чем закончился морской поход Филиппа Испанского в Англию, известно всем, в основном, по многочисленным киноверсиям. Маленькая, но гордая и храбрая Англия, обладавшая всего 35 кораблями против 130, одержала блистательную и безусловную победу, вдохновляемая прекрасной королевой в сверкающих рыцарских доспехах.
Очень красиво, но не совсем соответствует тому, что случилось на самом деле.
Прежде всего, придется расстаться с образом прекрасной амазонки. Королева не покидала своего дворца, точнее – молельни, и уповала на чудо и военные таланты Фрэнсиса Дрейка.
Во-вторых, к берегам Англии действительно отплыла из Лиссабона Непобедимая Армада, но уже через несколько часов у нее начались проблемы. Сначала сильный встречный ветер долго не позволял отдалиться от берега, затем ветер переменился и начал сносить суда к югу – о есть в прямо противоположном от необходимого направлении. Так что Армада еле ползла к берегам Англии, так что начали гнить заготовленные провиант и вода. И, наконец, где-то в середине пути Армада попала в страшный шторм, повредивший едва ли не половину кораблей.
В Англии обо всем этом пока ничего не знали. Там царила самая настоящая паника, а не проведение военных парадов с монархиней на белом коне впереди.  Было ясно, как день, что если испанцы высадятся на берег, битва будет короткой, а над Лондоном взовьется испанский флаг.
Наконец, изрядно потрепанная и поредевшая Армада показалась в заливе Ла-Манш. Но испанцы не высаживались на берег, так как ждали подкрепления из Нидерландов. Неожиданно – второй раз за поход! -  поднялся небывалый ураган, море бушевало в августе так, как бывает только зимой. Тяжелые, неповоротливые испанские суда один за другим шли ко дну. Английская артиллерия просто добивала остатки вражеского флота с берега.
Как тут не поверить в Божий промысел? Тем более, что помощь из Нидерландов так и не пришла.
Армада начала медленно отступать, чтобы набраться сил для нового удара. И тут разразился третий по счету грандиозный шторм. Суеверные католики, испанцы объясняли череду свалившихся на них неудач происками сатаны. Никакие приказы не могли заставить рядовых матросов продолжать военную кампанию. Остатки Армады потянулись назад, к берегам Испании. Крестовый поход против еретиков провалился благодаря «козням дьявола». Тем более, что сэра Фрэнсиса Дрейка испацы давно причислили к пособникам сатаны и называли его не иначе, как «El Draque», Дракон. Ходили слухи, что англичанин в совершенстве овладел дьявольским умением вызывать бури, так что после трех страшных штормов не осталось сомнений, кто именно виноват в произошедшем.
А в Англии еще долго, чуть ли не два месяца, не знали об «одержанной победе» и в ней царило смятение. Наконец, стало ясным, что «победа одержана» и враг отступил. Позднее историки и писатели будут описывать все в приподнято-торжественных тонах, сделают Елизавету «впередсмотрящей» на морском утесе, торжествующей при виде гибели кораблей противника. Но все было совсем не так романтично.
Англичане были обязаны своей победой островному положению, трем бурям и темной репутации Фрэнсиса Дрейка. На борьбу с Армадой короной были потрачены колоссальные деньги. Но победа оказалась Пирровой, потому что абсолютно ничего не решила. Война с Испанией отнюдь не закончилась, более того, в 1596 и в 1598 годах Филипп снаряжал против Англии новые Армады, об участи которых почти ничего не известно.
Неизвестно также, чем бы обернулось для Англии это изнуряющее многолетнее противоборство, если бы не смерть в 1598 году Филиппа II. Его преемник, Филипп III, был слабоволен и сентиментален, меньше всего ему хотелось тратить жизнь и деньги на войну с Англией. Хотя сама Англия переживала отнюдь не лучшие времена в своей истории.
К концу царствования Елизаветы (то есть пресловутого «Золотого века») Англия отнюдь не процветала. В Ирландии бушевало восстание, и действия английской армии не приносили никаких результатов. Война с Испанией опустошила казну. Военный налог увеличивался несколько раз, но это не спасало положения. Королеве даже пришлось заложить фамильные драгоценности из королевской сокровищницы.
В королевстве была чудовищная инфляция: деньги уже почти ничего не стоили. Количество бедняков, умирающих прямо на улице, стремительно росло, по всей стране множились хлебные бунты и мятежи против королевских чиновников. В деревнях кормились дохлыми собаками и кошками и — проклинали королеву.
Золотой век?
В последние годы правления Елизаветы парламент проявлял все большее стремление к независимости, а лондонские горожане уже не встречали королеву с ликованием. Былая популярность миновала, чему немало способствовало так называемое «дело Эссекса», который был последним фаворитом королевы, ее лебединою песней. Ни один из прежних любимцев Елизаветы не удостаивался стольких знаков внимания, как этот молодой (на 33 года моложе Елизаветы) красавец, абсолютно, кстати, бездарный во всех отношениях.
Елизавета долгие годы играла с огнем, держа себя с молодым тщеславным сильным мужчиной как с надоедливым любимым ребенком, которому позволяют шалить, но всегда указывают на место и не принимают всерьез. Эссексу было позволено слишком много (и одновременно ничего!): он волочился за придворными дамами, плодил незаконных детей, постоянно ругался и мирился с Елизаветой, не стесняясь при всех поворачиваться к ней спиной в ответ на ее публичные оплеухи и посылания к черту.
Над незадачливым графом потешались («весь Лондон смеется над ее шутом!») Уступая многочисленным просьбам, Елизавета согласилась послать Эссекса на усмирение мятежа в Ирландии, но это кончилось крахом. Эссекс потерпел полное военное поражение. Не сумев обуздать мятежников, он без разрешения вернулся в Лондон, оставив весь север острова до самого Дублина абсолютно незащищённым перед мятежниками.
Такой проступок (фактически, военное преступление) нельзя было оставлять безнаказанным. Эссексу грозил суд Звездной палаты; однако он не стал дожидаться правосудия, а, одержимый непомерной гордыней, примкнул в 1601 году к заговору против Елизаветы, мало того, оказался в первых рядах мятежников, которые намеревались силой добиться отречения королевы и воцарения Иакова Шотландского.   
Заговор был обречен, как и все остальные эссексовские начинания: он не был ни дипломатом, ни политиком, ни царедворцем, ни заговорщиком. Итог известен: 25 февраля 1601 года молодой человек сложил голову на эшафоте и был горько оплакан своей царственной подругой.
Понимание того, что власть ее, по сути, кончилась, и убивало Елизавету. Как и то, что она никем не любима, и ее подданные с нетерпением, которое даже не считают нужным скрывать, ожидают ее кончины. Один за другим, с письмами, богатыми подарками из Лондона отправлялись к Иакову Шотландскому (ближайшему королевскому кровному родственнику и… сыну казненной Марии Стюарт) елизаветинские придворные, заранее надеясь завоевать расположение будущего короля.
Наблюдая за этой суетой, Елизавете только и оставалось, что повторять: «Mortua sed non sepulta…» «Мертва, но не погребена». Воистину, это было жалкое доживание и жалкий конец 45-летнего царствования. Государственные дела решались уже даже без ее формального участия. Так, например, за спиной Елизаветы Государственный секретарь Роберт Сесил (сын покойного Уильяма) заключил сделку с главой ирландских мятежников, о которой Елизавета так и не узнала и до конца своих дней считала, что с Дублином идет война.
Все чаще королеву заставали плачущей. Впрочем, вряд ли это кого-нибудь удивляло: было от чего заплакать. Преемника — кем бы он ни был — ожидало нелёгкое наследство…
Вопреки утвердившимся мнениям, Елизавета не была мудрым и сильным государственным деятелем, проводившим разумную политическую линию согласно интересам своей страны. Скорее, она была крайне непоследовательным и нерешительным монархом, стремящимся выжить. У нее не существовало хоть сколько-нибудь стройной концепции государственной власти. Принимая то или иное решение, она отказывалась руководствоваться не только национальными интересами, но иногда и здравым смыслом, ибо, будучи королевой, всегда оставалась крайне неуравновешенной истеричной женщиной с многочисленными личными причудами.
Ее многолетнее царствование продержалось во многом благодаря мужеству, упорству и талантам государственного секретаря Уильяма Сесила, которому королева скорее мешала, чем помогала проводить четкую осмысленную политику, вытекающую из национальных интересов Англии. Как только Сесила не стало, мгновенно исчезла вся видимая мощь Елизаветинской державы. Все свое царствование Елизавета в общем-то и не пыталась решать никаких проблем: она была обыкновенной истеричной эгоисткой, пусть и облаченной властью.
24 марта 1603 г. Елизавета Тюдор умерла, назначив своим преемником Якова, сына Марии Стюарт. Это означало практически соединение Англии и Шотландии под властью одного государя, которому предстояло выводить страну из тяжелейшего экономического кризиса и разбираться с многочисленными неоконченными войнами.
Посмертная судьба Елизаветы Тюдор сложилась абсолютно по-другому. Волею придворных историографов ее царствование было превращено в блистательную легенду о мудрой и волевой монархине, для которой личные интересы ровно ничего не значили, и которая принесла свою жизнь на алтарь отечества.
В XIX веке имперским историкам Великобритании требовался идеальный персонаж, который мог бы вызывать чувство национальной гордости и свидетельствовать о величии и справедливости монаршей власти — тут снова пригодился миф о великой королеве, созданный в XVII-м веке.
Мнения историков и литераторов о королеве диаметрально противоположны. Литераторы, начиная, пожалуй, с Шиллера, упорно видят в ней отрицательную героиню, в писательской субъективности и романтизме не способные простить Елизавете казнь королевы Марии Стюарт. На взгляд же многих историков — это один (если не единственный!) из самых мужественных и абсолютно оправданных ее поступков. Хотя завещать после этого трон сыну злейшей врагини – не самый логичный поступок.
Разряженная кукла на престоле, героиня многочисленных литературных произведений, неумная, истеричная и безвольная женщина – вот портрет великой монархини в полный рост, если снять с него все нанесенные позже слои лести и откровенного вранья.
В 1603 году династия Тюдоров прекратила свое существование. На историческую сцену вышла династия Стюартов, причем первого ее представителя – короля Якова – тоже немедленно оболгали писатели и историки. Правда, оболгали с негативным оттенком – надо же было подчеркнуть какое ничтожество пришло на смену былому величию.
Между тем, Иаков был одним из самых образованных людей своего времени, знал не только латынь, но и древнегреческий язык, слагал стихи по-шотландски и по-латыни, написал книгу наставлений своему сыну, трактаты о демонологии и о вреде табака (став первооткрывателем последней темы).
На годы правления Иакова I приходится начало образование английской колониальной системы. Его время ознаменовано также продолжением ренессансного расцвета культуры, начавшегося при Елизавете; при нём творили Шекспир, Бен Джонсон, Уильям Драммонд и Джон Донн. Иаков присвоил труппе Шекспира статус королевской. Фрэнсис Бэкон занимал в его правительстве пост лорд-канцлера Англии. Король поощрял исследования алхимиков и новые работы в сфере медицины и естествознания.
Но это уже – совершенно другая тема, другой век, другая династия…