Высокая настроенность души...

О книге Екатерины Козыревой "Другиня". Опубликована в газете русских писателей "День литературы" 26 января 2015 года.

Наверное, это то, что хотелось прочитать давно. Сам факт появления этой книги определил её творческий успех. По аналогии корабля: как назовешь, так и пойдет по морям-океанам. И здесь автор не ошибся. Само название сборника стихов обращает читателя к высоким истокам славянской культуры. Ни у кого не вызовает сомнения этимология слова « другиня» как друг женского рода, верная жена.
Или как самое  почетное из всех званий русской женщины,  близкое по  звуковому ряду  к словам   « княгиня – героиня – богиня». Безусловно, в широком лирико-эпическом обозначении оно отождествляется с понятием Родина!
Подтверждая смысл сказанного, Екатерина Козырева как замечательной поэт, определила  миссию  литературного творчества: говорить о русской жизни русским языком.  В этом её поэтическое  мироощущение. Сила таланта, раскрывшаяся  в книге стихов « Другиня»

Успех автора зачастую переменчив, капризный читатель, находясь в состоянии  перманентного «насыщения» стихом, ищет что-то необычное, в зависимости от предпочтений и, конечно, находит в огромном арсенале современной «культуры», то необходимое, что считает для себя ценным, довольствуясь суррогатом его.
Эпоха плюрализма и либеральной «чернухи» прощает все - даже  глупую  пошлость и бездарность. Собственно, на китах « пошлости» и «бездарности» она и базирует свое существование.

Поэзия Екатерины Козыревой, озаренная высокой культурой русского слова, безусловный ответ «черному квадрату»,  и непременный,  благородный посыл представителям русского мира. Его мыслящему сообществу. Поэтическое слово  Екатерины Козыревой - это «воздух стиха». Светлая строка, неожиданная в своем рождении,  в простоте её пафоса и возвышенности, cоциально мотивирована  во времени.  Легкость  рифмы и ритма, способность автора, через образ видеть  настоящую картину жизни. Это взгляд мудрого и прозорливого человека.  Неслучайно, образ Другини как некий оракул и мудрец в женском обличии, пророчески освящает путь.  Помогает людям в познании себя. Она как Друг и Дружина  взваливает на себя непосильную ношу Поводыря. Это почти Вселенская миссия: дать  народу прозрение от неправды и лжи. Вернуться к своим истокам. Ведь понимание создаваемого всегда находится в плену смысла, интонация которого удостаивается  ответа  простого, незатейливого, но величественного, как у Паустовского: исток -  это родник,  родник  - Родина и народ.  И они связаны  между собой как родня  - одним словом!

Право Екатерины Козыревой - это право  талантливого  поэта,  говорить языком Великого и Могучего, со свойственной ей открытостью, счастливым образом реализовано в  книге «Другиня».   Уникальность слова, его неподдельная искренность в устах автора, привлекает все новых и новых читателей.   Профессионалы, коллеги по цеху, которые в соревновательном созерцании  более жестки в определениях литературных способностей собратьев, не могут не говорить о высокохудожественном стиле ее поэзии.
Книга Екатерины Козыревой – это настоящий праздник для любителей поэтического слова и  каждое стихотворение в ней непременно литературный сюрприз.

С первой страницы стихов читатель попадает в волшебный мир художника.
«Новый год, волшебный, новый» …
Праздничное, веселое настроение Нового года - чудесная  стилистическая зарисовка. Здесь, все сопряжено  с движением  по заснеженному лесу: и «санки на бегу», и « тени на снегу», и «ёлку выберем живую на лесном юру», и нарядим «в блёски, мишуру». Фантазия автора преисполнена сказочными картинами ожидания праздника и чуда. Это ожидание, которое предшествует Новому году и Рождественским каникулам.
И оно – сбывается! Сбывается чудесным появлением, необыкновенной встречей с Александром  Сергеевичем Пушкиным. 

Задрожала на верхушке
Звездочка с небес.
Колокольчик… это Пушкин!
Едет в зимний лес.

Автор повествования определяет его в центре новогоднего хоровода, не случайно. Пушкин самый любимый писатель для русского народа. Человек-праздник! Гений, сказочник, поэт! С его именем связаны великие чаяния о свободе и равенстве, которые всегда  дороги любимому им, народу!

А поэт любимый – весел!
Встанет в хоровод,
Зазвенит весь мир от песен,
Эх, гуляй, народ! -

Воля вольная – мечтаю:
Есть надежда, есть -
Вся Россия молодая
Возродится днесь!

Предпочтения Екатерины Козыревой как мастера стиха  обозначены во всей полноте её поэтического самовыражения.   Слова ровные, светлые, как прямые лучи солнца, бьют в самое сердце силой необыкновенного таланта. Так светло пишут светлые души, отдавая дань уважения и восторга тому, «кто русской стал судьбой».

Продолжением пушкинской темы является стихотворение «Гурзуф». Строки стиха навеяны воспоминаниями о пребывании в Гурзуфе. Эти места посещал великий поэт в 1820 году. Автор, безусловно, видел многое, что сохранила память: и дом, который стал музеем, и кипарис, с ним поэт вел задушевные беседы, внимая шуму морской волны. Вся эта картина мысленно вырисовывается в лирическом образе стихотворения. Одним штрихом подчеркнут колорит восточного города "татарские сакли Гурзуфа"  "и Море Чёрное! Солью звеня..." погружает читателя в мир великолепного крымского пейзажа. Неслучайно, другая!- Великая Екатерина называла Крым   -  блистательным бриллиантом в ее короне! А современная реалия "Крымнаш!" разве не подтверждение того, что он неразрывно связан с русской историей. Все эти мысли в мятеже бушующей  стихии, которую  поэт воспевал в своем творчестве, находят  подтверждение в "Гурзуфе". И более того, автор путем использования литературных приемов, обращения к вечной теме мифологии, как бы закольцовывает сюжет.
И вырисовывается особой красоты форма сопричастности Гения, Морской Стихии и Античности! В этом необъяснимая сила поэтического слова и, конечно же, та правда, которую увидит Пушкин, настороженно вглядываясь в русскую даль
...

За порывами ветра – порывы души,
И надежд за бегущей волною,
Ах, поэт! Ты на берег сойти не спеши,
Воздух полон любовного зною.

А красавицы встретят – и в каждой печаль,
И глаза, напоённые морем,
Смотрит с берега Пушкин на русскую даль
Трём наядам своим не покорен.

Не гадайте, о ком он мечтал и…забыл.
На стремительной славе-восходе,
Он любовью дышал и поэзией жил,
Сопричастной античной свободе.

Сборник изобилует стихами на различные темы. Художественные образы  «женской  лирики», представленные в книге, звучат в спокойной тональности: изысканно и просто. Нет надрыва и влюбленной озабоченности концептуализма,  который  сужает возвышенность чувства до пределов разнообразности сексуальных утех и неизменным  наличием или отсутствием еды в холодильнике, неожиданно (вот: ведь - беда!) попавшей под экономические санкции.
Циничный  примитивизм « художественной» школы либеральной идеи, понятен каждому кто « видит далее своих ушей» - убить истинное чувство порядочности  в русской душе.
Но к счастью русского человека, есть такие поэты, как Екатерина Козырева, которые, воспевая  любовь, возвышают нас в понимании тонкой ее материи до совершенства  неземных красот.
Слова проникновенной « женской слабости» в стихотворении «Я хотела цветов от тебя» созвучны  желанию и услады, и радости  в «море нежных оттенков любви». В этом желании, по-особому, звучит поэтической образ цветов.  Воображение автора наделяет  их одушевленностью  ресниц, осторожным касанием лепестков ,  ночным таинством благоухания.  В самой картине оживает ожидание любви.   

Я хотела цветов от тебя –
Ты прости мою женскую слабость.
О, какая услада и радость –
Я хотела цветов. От тебя!
И глаза, и ресницы цветов
Я в мечтаньях не раз целовала,
Трепетание их обнимала,
И они отвечали без слов.
Море нежных оттенков любви,
Лепестков осторожных касанье,
Ночи тонкое благоуханье
От цветов, от тебя, от любви.

Любовь, в понимании лирического героя,  щедра на чувства, и эти чувства как «признанья  под ветром  весенним похожи на письма любви». И   любовь,  как высшее достижение человеческого чувства, существуют в счастливом ожидании встречи. Но и как некая иррациональность, довлеет над ней. Автор стихов в понимании лирического героя  остается в пределах разумных границ,  оберегая потаённость своего чувства. Сдержанность и спокойная красота возлюбленной – это образ, воссозданный  совершенной красотой  Другини. Чувство стихотворения наделено удивительной метафоричностью последней строфы.
 
Но ты не похож на мальчишку,
И город на рай не похож.
Не верю в мгновенную вспышку
Любви твоей --- всё это ложь.

Мгновенье оставлю мгновенью -
Прекрасно оно! Посмотри:
Весна виноватой сиренью
Наполнила руки мои!

Сюжет греческой мифологии и библейского иносказания в стихотворении «Белым наливом созрела луна» соединен невидимой нитью загадки и удивления, казалось, подчеркнут незначительной деталью строки: это может быть образ и «яблока раздора» в руках завистливой богини Ириды, как «темная страсть», и молодильное,  «светлое  яблоко» в  ладонях – античной богини любви Афродиты.
Автор предлагает домыслить сюжет пребывания в Эдемском саду, в котором знака, как символа, больше по смыслу, чем  другого значения.
Ведь это и грехопадение, и изгнание из Рая, намек на «яблоко вкуса ночного вина», с ветки упавшего под ноги.  Недосказано… кто поднял? Догадаться не трудно.  Далее, как известно,  познание человеком  истины  Древа Жизни. Таков ассоциативный  ряд, в  котором  сравнения, метафоры и антитеза стилистически расширяют стих:

Белым наливом созрела луна,
Светлая тень на дороге,
Яблоко вкуса ночного вина
С ветки упало под ноги.

Светлое яблоко, тёмная страсть,
Что там, под тонкою кожей?
Зрелая жизнь, как заря, занялась,
Или червивое ложе?

Сдержанность и спокойная красота возлюбленной – это неизменный облик  Другини. Она ведь не только дружина - верная жена, друг женского рода, она - защитница Русского Мира, Родина!  Мы видим, как  понятие «возлюбленной»  преображается в понятие «возлюбившей», с её молитвой против лжи и оскудения  души – духовного голода!

Молитва утолит духовный голод
Дыханием любви.

 Более поэт, нежели  литературный критик,  Давид  Самойлов в статье «Времена Ахматовой»,  размышляя о творческом пути поэта,  высказывал мысль, что «среди многих слагаемых, из которых состоит Поэт, главное - талант, время, судьба, среда и чисто литературные  обстоятельства».

Каждый из поэтов хранил свою заветную тетрадку, чтобы показать ее именитому наставнику. Не исключение и Екатерина Козырева, которую как поэтессу  высоко оценил скупой на похвалу мэтр русской поэзии Юрий Кузнецов. В литературном очерке «Цветы,  подаренные мне» с глубокой любовью в память о Юрии Поликарповиче рассказано, об обстоятельствах этой знаменательной встречи. Юрий Кузнецов, ставший учителем на многие годы,  открыл ее чудесное дарование, которое  трансформировалось в талант современного уровня. Другой авторитет литературной общественности России, Вадим Кожинов,  ценил творчество Екатерины Козыревой и гордился тем, что наизусть читал её стихотворение «Дорога в Болдино». 
Развивая мысль о месте поэта и о его времени,  нельзя обойти вниманием еще один не- маловажный факт  биографии, который  своими  корнями уходит в детство и юность поэтессы. Безусловно, поэтическим озарением юной Катерины был полет в космос Юрия Гагарина. Об этом  есть почти историческое свидетельство, которое мы находим в поэтическом сборнике – в стихотворении «12 АПРЕЛЯ»
 
Русский парень. Гагарин-
Победа страны!
Твой прыжок
в неизвестность Вселенной.
Мой шажок …
двунадесятого дни
Афродиты из пены!
Да, рожденьем горжусь,
Возмутив тишину,
Высота глубину осенила.
Стала смыслом всего бытия
Рифмы искра и сила.
Миг прозрения – Я
Не отдам никому.

Поэтическая судьба  Екатерине Козыревой даровала многие моменты счастливого  общения с  известным поэтом Юрием Костаревым – родным братом и первым учителем. Нет сомнения, что он являлся её чутким наставником, который  привил будущей поэтессе умение чувствовать прекрасное в окружающем  нас мире. Он как поэт ценил  «превыше всех даров – уменье слушать»…

Мы видим время юности, воспитавшее поэтессу в великой гордости за свершения русского народа, выраженное в известной исторической доминанте: Он взял Россию с сохой, а оставил с ракетой; и время поражения – разгрома Империи с позорным императивом выживания, когда уже другой, жалкая пародия на правителя, взял Россию с Якутией, а вернул  Сахой. И это время, от триумфа к рынку, не могло не сказаться на мировоззрении Екатерины Козыревой как художника. Обличительная сила таланта раскрывает личность поэта в условиях исторических коллизий, по-новому, объявляя о своей ответственности за случившиеся беды, и как бы говорит: « Я - голос ваш и ваша совесть», отметая предательскую позицию приспособиться, плыть по течению. Современный литературный критик, автор книги «Тайны «Мастера и Маргариты. Расшифрованный Булгаков»,  Борис Соколов,  восклицает: «Братья – писатели: приспособиться – значит умереть!»

Сила убеждения в  правоте и сохраненной вере в торжество справедливости, никогда не покидала автора.  Обращаясь к читателю и  в первую очередь, к  тем,  кому  известна  «тайна беззакония»,  она в желании своем спросить, категорична: Почему «занял разбойник по праву Божьи, святые места?» И творит бесчинства многие и страшные, что привело в смятение даже.  «Лежень и Сидень» не могут понять, а скорее делают вид, что не понимают, почему «отпустили Варавву»?  Потому что,  Варавва  в глазах абсолютного большинства фарисействующих, оказывается, менее опасен, чем  Иисус, призывавший разрушить Храм старой веры…Варавва – собирательный образ лиходея и стяжателя, превративший  все материальное достояние  народа «всякого - и доброго, и злого» в прах и золу. И теперь «слабые люди порока вверглись во тьму и обвал».
Слова пророческие, актуальные и злободневные, особенно, в реалиях сегодняшнего дня.   
    
…И отпустили Варавву,
Слепо не веря в Христа.
Занял разбойник по праву
Божьи, святые места.

Возненавидел, обидел
Обворовал и убил,
Вскинулись Лежень и Сидень:
 - Кто же его отпустил?

Бился за дверью железной
Всякий – и добрый, и злой:
Как? Никому не известно
Стало всё прахом, золой?

Слабые люди порока
Вверглись во тьму и обвал –
И отступились от Бога.
Дух заражённый кричал.

И отпустили Варавву…

Екатерина Козырева, тонко замечающая усталость нашей жизни, её социальные пороки, не может не отозваться голосом поэта. Боль  и стыдливая напряженность  души, понимая тупиковую  ситуацию для людей, потерявших свой человеческий облик и оказавшихся на дне общества, всегда оставляет их в поле своего  справедливого участия и сострадания.  Она, как Другиня, идет на помощь бомжу и калеке, и словом своим призывает воспрянуть ослабшим сердцам, утомившимся  либеральной свободой.  Она не отделяет себя от  изгоев и падших, потому что это ее народ.  Народ, с которым она всегда вместе.
   
Одна по городу брожу,
Вдали от рынка,
И помогаю встать бомжу
В худых ботинках.

Он, переживший дождь и зной,
А как иначе?
Дрожит, как лист передо мной,
Худой, бродячий.

Оброс щетиной и репьем,
Отвержен тоже -
Поэт и бомж - идем, бредем...
Спаси нас. Боже!

На страницах книги «Другиня», как по законам эпического жанра, создается целая плеяда  образов, олицетворяющих  всю противоречивость  эпохи.
Стихотворение « Мужик», написанное в стиле политической притчи, с использованием метафорических образов Красного, Белого и Черного Чародеев как  роковых сил, смутивших Русского мужика ( рефреном  «пыль газеток застила глаза»),  ввергла в горнило гражданской смуты, перечеркнув устои мирной жизни.  « Позабыл
мужик и Бога, и Царя»…Но автор развивая сюжет стиха, не оставляет сомнения в том, что мужик как главная сила  исторического процесса – непобедим. В своих исканиях  прозорлив,  и потому « велик, но после Бога».

Стихотворение "Русский" по праву можно считать событием современной русской поэзии. Такие строки не могут оставить в равнодушном созерцании даже самые черствые, отравленные суррогатом сегодняшней культуры, сердца. Вопрос-восклицание! Обращение к русским, потерявшимся на просторах огромной Родины и за её новыми пределами. Униженные и оскорбленные за былую державность и любовь к правде:

Скажите, где русский? Мы грустно молчали.

Все это время, искали ответ, каждый раз, мучительно спрашивая, что с нами произошло, пытаясь осмыслить трагический провал нашей судьбы. Почему нас, поманив сказкой о красивой жизни, так  ловко обманули, сбили с истинного пути очередные прохиндеи - политики?.. Может, очень доверчивы, любви через край. Душа нараспашку. Скорее да, чем нет! Этим и воспользовались искусители...

Все эти ассоциации, как тревожное предчувствие,  возникают, усиливают состояние растерянности, и  состояние это на грани утраты, полного краха.
Но значение авторской позиции, обращение к читательской аудитории, рассматривается шире пределов возможностей самой фабулы стиха.

Кто русский?

Он - Царь. Он – один - и покоен вдали.

Он не потерял  владыческой силы. Он пристально вглядывается в просторы и в этом взгляде, настороженном и таинственном, предчувствие новой эпохи, Ренессанса русского мира. Для автора это естественно и закономерно. Он видит это приближение! Потому что знает кто "отрёкся от лжи". Русский представлен в новой ипостаси.  Он  "защитник воли и чистой любви".

Пожертвовал Богу имением честным,
И нищим он роздал владенья свои.

Лирический герой неотделим от автора. Образ его предопределен! Миссия Вселенская. Непобедимая!

Он духом велик – во Христовой ограде.
Идёт на угодные Богу дела.

На этом пути, настороженно трудном,  Великая матерь -  Другиня страны, освящаемая тихим светом лампадки, в колеблющихся лучиках которой, явственно мироточат  почерневшие от времени  оклады икон, их Святые лики, оберегающие Россию. Образ лампадки, первоначала святого, священного огня, всколыхнувшегося  из малого своего, еле заметного огонька, стало широким светом России отчей:

Там, за лампадкою живой
Святые лики,
О, Свете Тихий, мне открой
Слова молитвы!
О, праздничный мой уголок,
За тьмою ночи –
Мал огонёк, да свет широк
России отчей!

Гражданская философская лирика Екатерины Козыревой в основе своей имеет народные истоки. Как родник рождает реку и кормит страну, так и святое слово сберегает наш народ от напасти и искушения. В стихотворении « Родник»  соединились, как родня, три слова нашего языка: родник-родина-народ. Конкретизируя понятие народа, автор выделяет его из глубины веков исторической перспективы «от предков до новых племен». Соединяет  реально и фантастически с сестрой , преклоняющей колени перед матерью Родиной.  Русь видится, как у  Тарковского,  в «Рублеве», в образе « земли с пепелища»  и святой Троицы как родника, «где бьется живая вода».

 Как прошлое наше далёко.
Так много пустых перемен!
А русское сердце глубоко,
От предков до новых племён.

За отзвуки близких мгновений
Готовы полжизни отдать –
С сестрой приклонили колени,
Привет, наша Родина – мать!

Набрали земли с пепелища,
Спустились в овраг, к роднику,
Пусть кто-то забыл и не ищет.
Написано нам на веку

Искать дорогие дороги,
Где бьётся живая вода,
Люблю, словно первые строки,
Твою глубину навсегда!

В споре представителей « подкинутого сословия»  и «нынешних державников»  есть острота, но нет антагонизма. Такое ощущение, что обе спорящие стороны закляты внутренним согласием.
И это понятно, ведь антагонизм – это война и жертвы. Никто к этому не готов.  И «переменчивость» как аморфное состояние политической жизни, в которой автор видит  усталость и неготовность  общества к «державным основам», создает эффект расползающихся  стен и швов некогда могущественного государства. Автор призывает Божье Благодеяние, не пожалеть «ни воинств, ни сил», через покаяние  найти спасение, сохранив душу  в нестяжательстве. Часто обращаясь к провидению Божьему, мы, кажется, начинаем,  забывать простую мужицкую истину, правда которой  сформулирована вековым опытом - « надеяться и не плошать».

Много нынче друзей переменчивых,
Переманчивых много врагов.
Все устали – мужчины и женщины,
Стар и млад – без державных основ.
Ум расходится…Сердце измучено,
Расползаются стены и швы,
Крут изгиб подорожной излучины,
Поспешишь – не снесёшь головы!
Только Божье Благодеяние
Не жалеет ни воинств, ни сил…
Дай друзьям и врагам покаяние,
Чтобы злата никто не просил.

Нельзя говорить о поэзии Екатерины Козыревой, не понимая  знаковых смыслов, значения которых присуще патриотической лирике. Не исключение, глубокое и восторженное повествование в стихотворении «Урал». Урал в представлении лирического героя, явившийся надежным тылом и оплотом победы в войне, представлен « Хребтом Евразии», «стальной броней». Концептуально, авторская позиция,  воплощает образ русского солдата  в образ Победителя. Мощь, становой хребет Урала – это герой тыла, без которого  победа невозможна.
 
…Он сапоги и гимнастёрки
Сшивал блестящею иглой.
И на побывке, и в каптёрке
Звенел гитарною струной.
От пуговицы до снаряда
Снабжал советского солдата…


Красиво сложенный сюжет в стихотворной зарисовке под названием «Дивеево»… Не то это удивление от увиденного дива, не то само Диво. На самом деле село рождением обязано ХVI веку и пошло от ногайского мурзы Дивея.
Замечательно поют глаголы первых строчек. Особая музыкальная тональность.
Это место, где святостью дышит русская земля.

Надивлюсь на русскую природу,
Налюбуюсь, надышусь мечтой,
Поклонюсь великому народу,
Наделённому добром и красотой.
На затейливую вязь его окошек,
Радостно оглядывающих мир.
Ни один домишко не заброшен –
Все под Богом – и богат, и сир.

«Творящая энергия любви» поэзии Екатерины Козыревой остается в пределах постоянства формы и содержания, стилистически сохраняя тенденцию классического стихосложения. Духовная составляющая как основа творчества существует в исконно русском ключе, родная  речь  является идеалом совершенствования. Поэтическое ремесло неисповедимо, как великая тайна Бога. Нельзя  пройти мимо, без восторга, не увидев, «Обруч Солнца прокатило Лето». Солнце в виде обруча, почти как в мифологии ацтеков, являет языческое начало, соединенное с « пастушьим ремеслом»  пророчества. Потому и неисповедимы пути поэтического миросозерцания. Велика в них фантазия таланта!   

Голосами бабьими пропето,
Петушиным криком боевым,
Обруч Солнца прокатило Лето
Временем небесным и земным…
Запах степи сквозь село кочевье
Проносило летнее руно –
Овцы шли, от сумерек вечерних
Древней тайной веяло давно:

Вслед за пылью шёл пастух незримо,
Звуки дудки по ветру несло,
Как осталось – неисповедимо –
И во мне пастушье ремесло.

По-настоящему удаются автору зарисовки на тему времен года. Озорные, светлые образы зимы чудесным образом сочетаются с  вихрями саней, которые и летят, и сверкают и сияют. И вся эта живая картина, подобие кутерьмы  снега и ветра, мятежная пора озорства зимы.

Обновила лес метелью,
Проняла морозом кров,
И в мою лесную келью
Принесла для печки дров.

Встала в белоснежном платье,
А в улыбке – жемчуга!
Попадёшь в мои объятья,
Зацелую мужика!

Кто с красавицей поспорит!
Рукавицы – по рукам –
И пошёл играть топорик
По берёзовым пенькам


Или другой этюд - осенний … Хорош и выстроен в ритмике, соответствующей другому настроению, минорному. Осень пора грустных размышлений под курлыканье журавлей, покидающих нас. Статус настроения очевиден: «ветер молодость выстудил, ветер юность унёс».

Невесомое золото
Прялось в пряди берёз,
Пролетел, не расколото
Журавлиный откос.
Словно грядки капустные,
Наливается грусть.
Не жалею, что грустное
Настроение – пусть!
Ветер молодость выстудил,
Ветер юность унёс,
Журавлей моих  выстроил
Журавлиный откос.

Книга Екатерины Козыревой открывает неограниченные возможности для наслаждения красотой природы, её первозданностью и величием. Линия сюжета, как прямая, ведёт в бесконечность пейзажа, наполненного гармонией лирического света.
Соединение   Божьего окоёма и входа в него,  величественно спокойная природа  -
залог жизни и счастья на земле.      
 
Акварель зари над лесом –
Свет над алтарём.
Вход закрыт густой завесой
В Божий окоём.
В чистом поле спеет нива
И покоит взгляд.
Так и выдохнешь – красиво!
Русской жизни рад.

Весенний пейзаж как легкий светлый этюд. Метафоричный апрель    сравним в интеллектуальном женском «воздухе стиха»  с чувством её прекрасного начала, растрачиваемой красоты, но не увядающей души,  всегда способной воспринимать  весну как « солнце звенящего дня».

Апрель расточает по капле
Запасы воды снеговой:
«Не так ли, не так ли, не так ли
Румянец растратила свой?

Весны изумрудная березь
И солнце звенящего дня
Похожи на жуткую ересь ---
На юность мою, на меня!

У поэтессы Козыревой особое «чтецкое» чутье на образы и их словосочетания. Природа в ее стихах играет скорее не красками, а  одушевленно живет, а часто поет и грустит. Все сюжеты и композиционные штрихи  выверены  природными реалиями времен года и потому правдивы и лаконичны. Если это август, то он озаряется звездопадом неизменного желания заглянуть в судьбу.

Как звёзды августа крупны,
Огнём сияния всевластны,
Они похожи не напрасно
На увлекающие сны.

Проснёшься, а звезда глядит.
Как долго я тебя искала!
Мерцая, у окошка встала,
Она со мною говорит.

Я долго слушаю её:
О том, что небо бесконечно,
И что прошло, то будет вечно,
И что мгновенно бытие.

В стихах книги «Другиня» деревенские пейзажи  чередуются с городскими мотивами. Они узнаваемы и хорошо выверены, окрашены тонкой лирической кистью художника.  Сопоставимы и реальны в отражении действительности.

Что знаю о городе этом?
Лишь имя его -  Кореновск –
Руси изначальныя воск
Хранится там Всеми Воспетой.
Украшен, украсно одетый
Храм светлый стоит у реки,
Там древние стены крепки,
И крепкое слово поэта!

Особой любовью поэта окрашены строки о Москве. Москва, дорогой сердцу город, преобразившийся в статус новой столицы, но  и сохранивший свой былой облик Продолжает оставаться  для каждого из нас величественным градом Русского государства. В святых символах Кремля, Красной площади с боем курантов  Спасской башни - неразделимая судьба поэтессы с судьбой Москвы. Это передается спокойной интонацией строки,  спокойного размышления, свойственного Екатерине Козыревой. Это уверенная позиция правоты её слова.

И стены новые в Москве,
И старины приметные палаты…
Столица! Всё ж была дороже мне,
Цвела величием, когда ты.

Свистел наш поезд, замедляя ход,
Как будто вся Россия подъезжала,
На строй твоих высоток и высот
Чьё сердце там, волнуясь, не дрожало?

Пусть мы бежали вслед за суетой,
Не помышляя о Канарах и Майями,
Но площадь Красная, но Кремль, Курантов бой
Нам были внятны между поездами.

Книга «Другиня» как классический сборник стихов, не могла обойти своим вниманием тему, главную для  поэта.  О роли поэзии, о её месте в  творческой жизни. Автор, рассуждая о современной  поэзии, видит некую трансформированную в новые реалии, поэтическую среду, в которой  « бьется  рифма из последних сил в невидимых ей лапах Паука». Всемирная рука  представлена в образе чудовища,  пытающегося уничтожить живое поэтическое слово. Непримиримая,  бескомпромиссная  стойкость лирического героя противостоит силам зла, имея в арсенале слово  « высокой настроенности души» и желание сохранить его чистоту .

Высокую настроенность души
Чудовище не может понимать.
Поэт! Излить свой бисер не спеши –
Ты перед тем, кому валюта – мать…

Вам посылаю электронные слова,
Последние читатели мои.
Погибла Книга. Но пока жива
Творящая энергия любви.

Теме  высокого служения поэзии посвящено стихотворение «Поэт не любит город шумный». Написано в типичной козыревской манере светлым и легким слогом.  Глубоко уважительно к природе, созидательно и с чувством любви. Поэт, в понимании Козыревой,
бескомпромиссный человек. Идеалы и служение им ставит превыше всего. Такая простая и понятная позиция « не Гамлет он, но плащ отцовский, он за валюту не продаст»…
 
Поэт не любит город шумный,
Он много странствует. Пешком
Обходит лес, где многострунной
Природой будет окружён.
Он низко кланяется кедру,
Былинку нив благодарит.
Чело он подставляет ветру,
В нём русский ум живой не спит!
Оставив клубы и салоны,
Не только небо видит он.
Он слышит ветра гул и стоны,
Он внемлет шуму волн и крон.
Он дышит воздухом Отчизны,
Он ищет памяти ея…
И сам себе шлёт укоризны
За безмятежность бытия.
Не Гамлет он, но плащ отцовский,
Он за валюту не продаст,
И русский выговор московский
Не сдаст за good и vas is dais.

Фабула книги «Другиня»-  это цепь событий, составляющих сюжет почти автобиографического  дневника, в котором  поэтические образы, воссоздают целостную  картину современной жизни. Образ автора,  как способ существования, концентрированно выражен в мироощущении поэтического героя, в неизменном  величии защитницы, близкой по своей ипостаси Богородице.  Богородица - Другиня,  в руках которой спасительный для России, белый плат.
Образ повествования персонифицированный,   разговор с читателем идет от первого лица, либо завуалированный иносказанием, но рассказчик узнаваем в силу своей неизменной жажды к торжеству справедливости . В этом актуальность и высокое назначение книги.
 
 В понятии гениально противоречивого Чаадаева « истина дороже родины». С ним трудно не согласиться, особенно, если находишься в реалиях сегодняшнего дня, и тебя в очередной раз через сито « Дождя»  подвергают  обработке на тему « где хорошо там и Родина». Это очевидно с позиции западничества. Спросите Александра Вертинского, долгие годы прожившего в Европе. Он бы  ответил (лукавым и якобы не понимающим): «Мы всегда для них будем чужими».  И потому Родина для нас дороже западных ценностей и истин.
Эта простая мысль понятна каждому из читателей  книги «Другиня».  Вектор истины патриотической России всегда был в пользу Родины. Особенно сейчас, когда Россия у порога «момента истины» и гамлетовская  парадигма звучит актуально как никогда!    

Мы не станем другими,
Мы не станем другими –
Мы останемся сами собой.
Ах, Россия - Богиня,
Ах, Россия,  - Другиня –
Слава дружбе твоей дорогой!

Ты была и осталась
Другая, другая,
Ты другая – на все времена,
Ах, Россия, - другая,
Ты моя дорогая,
Во всём мире такая – одна!


Рига. Латвия.