Казнь на Семёновском плацу

Век, шесть десятков и пять лет
Прошло, как должен на тот свет
Уйти был автор всем известный,
Мыслитель Фёдор Достоевский.
Он на «Семёновском плацу»
Чуть не отправился к отцу,
Как «петрашевец – бузотёр»,
Готов был смертный приговор,
Закопан в землю к небу столб,
Где пулею пронзают лоб.

Но правивший в то время царь,
Всея России Государь,
Устроил вместо казни шоу, 
Где палачом назначен клоун,
Хоть это деянье грешно –
Приговорённым не смешно!
Ведь Николай был интриган,
Имел недюжинный талант
Всегда своёго добиваться
И с пользою для репутации.

Он опекал когда-то Пушкина,
Был даже для него «отдушиной»,
И в это сам поэт поверил –
Писали так, по крайней мере.
Затем отправил в ссылку Лермонтова,
Но на Кавказ, гусара смелого,
Пускай обоих и убили,
Но их ведь там не сторожили.
А Достоевский не понял,
Что он «черту» переступал.

Расправился с ним царь хитрее –
Изобразил сперва злодеем,
Велел казнить не одного –
Их десять было там всего.
Толпу «зевак» смотреть собрали
И приговор всем зачитали,
Поверили, что царь не шутит,
Стрелять команда скоро будет,
Не понимая: «А за что?»,
Но выше нету никого.

До залпа объявился нарочный,
Случился обморок припадочный,
Сознанье Фёдор потерял,
Потом смысл жизни осознал –
На каторге, годами позже,
И понял, что важнее Боже,
А царь наместник у него.
Писатель восхвалял его –
Была там школа, не тюрьма,
Ума добавила сполна.

Он возвратился как философ,
Не задавал дурных вопросов,
Бывших товарищей учил
И даже в «Бесах» заклеймил.
Творил свои нравоучения
Уже, как мироощущение.
«Расстрел» его так изменил,
Что верноподданным прослыл,
Он стал слугой того режима,
Увы, уму непостижимо!

Вернулся даже инвалидом,
Его судьба мне не завидна,
Не дочитал его труды,
Различные, как видно, мы,
Ведь передал он по наследству
Потомкам тоже раболепство.
Пример один недавно видели,
Как Путин принимал водителя
Троллейбуса, тот говорил про пользу
Сажать, кто создаёт угрозу.

Пра–прадеда переиздал,
Там что-то даже дописал –
«Примазался», чтобы сказать короче,
Премирован был, между прочим.
Не ясно мне осталось только,
А как быть со «слезой ребёнка»,
Что Достоевский воспевал?
Ведь сам детей не оставлял,
Когда на каторге сидел –
Их завести он не успел.

Та «казнь» спектакль на внешний вид,
Но Человек в нём был «убит»,
Хотя не может быть сомнений,
Что появился новый гений –
Века идут, его читают,
Отечество не забывает.
Но точно так же нет сомнений,
Что Николай, пусть злой, но гений,
Ибо заставил весь их род
Служить покорно на господ,
А некоторым изуверам
Даже является примером.