Глава 120. Тихий океан

                Внезапно    интуитивный, как кундалини  биржевого игрока,   Заяц , оказавшись с друзьями в центре восторженной массы народа, понимал, что в этой истории Юрий Гагарин не он. Толпа ревела "Оскар! Оскар!" и засыпала цветами мостовую.  Уполномоченные провожатые Криболоцких как-то незаметно слиняли , и шествие приобрело форму бесформенного медленно передвигающегося, останавливающегося, растягивающегося и сжимающегося коллективного движения, какое бывает, когда после бурного  празднования  хозяева идут провожать гостей -  "ну, до угла", "да что там - давайте до парка!", "а теперь мы вас провожаем!" 

                  Маленький мальчик, отделившись от группы людей, стоящей у какой-то лавки, подбежал к Пинкулле и протянул ей ветку с белыми цветами.

                  


                  Андрею было четыре, но тот день он помнил лучше, чем последнюю прочитанную книгу. 

                 В доме было светло и пахло мамиными польскими духами - маленький пузатый флакончик с голубым шарфиком. Бабушка негромко ворчала:"Куда дитё с собой тащите! Только ангина была! И дождь всю ночь шел!"-  и совала теплую вязаную шапку и варежки. А папа с мамой, веселые и молодые, в четыре руки одевали Андрюшу: коричневая болониевая курточка, красные ботинки, флажок- и пели "Кипучая, могучая, никем не победимая.."

                Выйдя из подъезда Зайцев-младший удивился : множество людей шли к центру города, все несли флаги, гигантские бумажные гвоздики и шары-глобусы, пели песни, хохотали, и никто не замечал, что на асфальте у ларька лежит желтая монетка.  Бережливый Андрюша ринулся , подобрал  и зажал заветные три копейки в кулаке.

                А потом они с мамой и папой влились в толпу, все кричали "Уррра!" , счастливый Зайцев ехал у папы на плечах, махал флажком и , время от времени раскрывая потную ладошку, посматривал на свою находку.  Когда демонстрация закончилась, в многолюдном Стрелковом переулке Зайцевы встретили семью Дужниковых - тетю Олю, дядю Сашу и Танечку. Андрюшу тут же ссадили с пассажирского места - поздороваться, но общение с толстой румяной Танечкой не входило в планы молодого человека - невдалеке стояли великолепные автоматы с газированной водой.

               - Запалился, курносый? - с улыбкой спросил высокий молодой дядя в полосатой майке под распахнутой курткой и помыл ему стакан. Андрей важно протянул высокому свою монету.

             - Ого! - уважительно присвистнул дядя. - С сиропом!

              И волшебный автомат , урча и подрагивая, влил в стакан тугую неровную струю.  Пока маленький Зайцев пил самую вкусную воду с самыми вкусными пузырьками, мир отодвинулся на почтительное расстояние и ждал.

             - А где твои родители? - спросила девушка с красивой прической из кудряшек.
 
             - А вон! - Андрей ткнул освободившейся рукой в толпу и, испуганно повертев головой, сразу же отчаянно заревел. 

             - Ты что, потерялся? - встревожилась девушка. - Мить, он потерялся.

             - Не дрейфь, салага! - подмигнул высокий и поднял плачущего Зайцева над собой. - Ищи своих, курносый!

          Совсем близко, через людской поток пробивались бледные счастливые мама и папа. Сопливого Андрея приняли с рук на руки и больше от себя не отпускали. 

          Это первомайское происшествие  родители любили вспоминать до самой смерти - мама в таких случаях по-настоящему бледнела, даже если здоровенный Андрюша сидел перед ней живой и невредимый , а папа всегда замечал, что "надо было выпороть, да праздник!" 

         ... Они всегда были вместе - рассудительная мама и фонтанирующий идеями отец. Вместе учились в школе, вместе поступали в институт, вместе работали на заводе. Шутили, что не умеют расставаться надолго - только, чтобы в армию сходить или в роддом за сыном. Они навсегда остались для Зайца молодыми, смеющимися и безгранично любящими друг друга.

          Мама сгорела за месяц, когда Андрей готовился к своей первой сессии. Папа пережил ее на десять дней - от горя и тоски остановилось сердце...



              - Андреу! Андреу! - в зайцевское лицо заглядывали встревоженные добрые глаза Пинкуллы. 

             - Витаукто дим ланжеги! - прошептал Андрей и крепко обнял девушку.