Своенравие и любовь, притча

СВОЕНРАВИЕ И ЛЮБОВЬ
(притча)

Все глазоньки исплакала,
Сердечко так болит,
И льются слёзы горькие
От брошенных обид.
Всё льются, льются горькие,
Обиды не унять,
В защитники кого же ей
От тех обид позвать?
Позвать Берёзку Тонкую,
Раскидистый ли Дуб?
Зачем тебе так дорог был,
Зачем он был так люб?
Берёзка шелестя листвой,
Серёжками звенит,
Чтоб успокоить Деву ту,
Ей нежно говорит:
-Утри ты свои слёзоньки,
Что толку горевать?
Слезами горю не помочь,
Не надо так страдать!
Всё будет хорошо, поверь,
Он дорожит тобой,
Не верь завистливой толпе,
Что ходит Он к другой.
Сомнений нет, ты дорога,
Все помыслы к тебе,
Боится лишь признаться в том
Он самом себе.
Боится видно Он, глупец,
Свободу потерять,
Что дерзко так ведет с тобой,
Ну, как Его назвать?
Зови Его хоть Гордецом,
А хочешь -Подлецом?
Забыть Его не сможешь ты,
Признайся себе в том!
На время понадейся ты,
Исправит всё оно,
Ведь правду люди говорят:
«Любовь не старый то башмак,
Не выбросить в окно!»
Берёзка милой Деве той
Надежду подала,
Чтоб успокоится совсем,
Та к Дубу побрела:
-Дубочек, милый, дорогой,
Прошу тебя, скажи,
Как пережить обиду ту,
Совет дай, подскажи!
Могучим голосом своим
Ей отвечает Дуб:
-Прости Его, что дерзок был,
Что был с тобою груб.
Ведь Он не Вяз, ни Кипарис
И не могучий Дуб,
Он лишь Влюблённый Человек,
Поэтому и глуп.
Теряет разум и покой,
Кто полонён любовью,
Готов расстаться с ней порой,
Как с головною болью.
Но нет лекарства от любви,
Рецептов нету тоже!
Пойми, агрессия Его
С Его любовью схожа.
Привык по жизни Он всегда
Себе быть господином,
И для Него Любовь и Страсть,
То чушь, то блажь, то сущий вздор,
Всё для Него едино!
Себя считает -Он силён,
Всё может пережить,
А тут вот появилась ты,
И без тебя теперь Ему,
Вдруг трудно стало жить.
Он весь ослаб,
Где силы взять, чтоб Это пережить,
Чтоб страсть в себе перебороть,
Чтоб сильным снова быть.
Не смог заставить сердце Он
Не биться в такт Любви,
И приказать себе не смог:
«Себя перебори!»
Жил, как в тумане, как во сне,
И каждый день Он воевал
Со страстью был в борьбе.
Но пыл любовный доставал
И всякий раз Его он звал,
Тот главным стал в судьбе.
И было трудно подчинить
Ему себя Любви,
А сердце билось по ночам,
Шептало на ухо Ему:
«Терпи, мой друг, терпи!»
Так продолжалось день за днём,
Он был с собой в борьбе,
Терял Он силы и слабел,
Не мог признаться Он себе,
Что ты -Его удел.
Что будет хорошо с тобой,
Он чувствовал и знал,
Но вот себя перебороть,
Бог силы не давал.
И Дуб закончил свой рассказ,
Надежду всё лелея,
Ветвями слёзы вытирал,
По-своему жалея.
А тот Гордец живёт один,
Тепла, любви не зная,
Зато себе сам Господин,
Не любит, не страдает.
Лишь иногда, когда порой
Её вдруг повстречает,
Заноет сердце, заболит,
А отчего?
Он знает!
И в ход агрессия опять,
Уколки и обиды,
А то, что дорога Ему,
Не подаёт и вида.
Жизнь не жалеет Гордеца,
По-прежнему один,
Теплу и страсти вопреки,
Себе сам господин.
И, находясь с собой в борьбе,
Что летом, что зимой,
На положительный исход
Надежды никакой!
-А Дева что?
Что стало с ней?
И счастлива ль  Она?
И как живётся Ей теперь?
С тем Гордецом?
Одна ль?
Все глазоньки исплакала
От горьких тех обид,
От чувств не видно и следа,
Но сердце всё болит.
Всё помнит сердце
Горечь, боль, разлуку и потерю,
И Своенравной той Любви
Увы, мой друг, не верит!


Ноябрь 2009 год