Мариам 28 Жертвоприношение Ашер

Решав поджидал Ашер на месте их будущего храма. Пока это была всего лишь небольшая полость под Капитолийским холмом. Здесь не нужно было особо трудиться – сталактиты и сталагмиты возвели природные колонны, которые, несомненно, восхитят почитателей фантазией и искусством. Конечно, со временем стоит установить статуи хозяев – лучше всего что-нибудь в духе местной архаики. Что-нибудь этрусское, к примеру. Но это будет единственная уступка туземным вкусам. Решав вознамерился отделать свою половину в минойском стиле. Здесь старый Баал не заворчит по поводу отсутствия патриотизма у молодёжи, и Решав подумал, что он всё-таки заведёт хороший гарем из местных мальчиков. Он не собирается никого шокировать своей ориентацией. Просто будет себе жить по-своему. Какое кому дело до того, кого бог возвысит до собственного ложа?
Никто же не сетует на беспорядочную жизнь здешних божеств – вот уж где уродство и разврат наигнуснейший. Но они римляне, они хозяева империи, хозяева жизни – и все молчат. Олигархи проклятые! Ничего, дайте срок, Решав и Ашер себя покажут, и этим, так сказать богам, покажут тоже. Решав представил себе, как будет дымиться свежая человеческая кровь на его жертвеннике, как его почитатели станут преподносить ему первенцев своих… Чудесный детский гематоген… Ашер, как всегда возникла неожиданно.
-Ну, угадай с трёх раз, что я сегодня сделала?
-Нашла себе жрицу.
-Так. А ещё?
-Убила Баал-Кармила.
-Фу, как пошло.
-Значит подружилась с самим Юпитером.
-Ну, это ещё пошлей. Ты забываешь, зачем мы сюда прибыли.
-Построить себе храм.
-Это само собой. Решав, я пошлю к этой пронырливой красотке нашего человека. И он выпустит из неё кишки.
-А вот это действительно пошло. Лучше уж пусть принесёт нам в жертву.
Ашер злорадно ухмыльнулась:
-Одна голова хорошо, а две лучше. Ты растёшь и растёшь, Решав. Кстати, я нашла жреца и для тебя.
-Вау! – и Решав щёлкнул языком в знак одобрения, - а когда будем их посвящать?
-Завтра. Но для посвящения нам нужен ещё один человек. Это на твоём попечении, Решав.
Решав просочился через толстую стену шикарного особняка в спальню хозяина. В принципе, проще было влететь в окно или в дверь, но так Решаву было неинтересно. Слишком обыденно, что ли. А вот истекать из стены тонким дымом, наводя ужас на обитателя комнаты, – это совсем другое. Истекал бог с полчаса, потом столько же принимал свой привычный вид.
-О, великий Марс! – наконец завопил хозяин жилища, - пощади!
-Сейчас зови меня Решав, - бог величественно расположился в красном дедовском кресле и возложил ладони на потёртую позолоту поручней, - встань, фламин. Ты мне нужен завтра в полночь.
-Твоё пожелание, великий бог… - промямлил старый жрец.
-Правильно. Моё пожелание для тебя священно. Завтра совершишь инициацию(48) двух рабов.
-А почему рабов?
-МОИХ рабов, фламин(49).
-Я понял.
-Будешь ждать их у входа в моё святилище. Тебя проведёт этот раб, - Решав указал на быхура, принявшего форму трепетного критского юноши, - не забудь свой перстень. А сегодня не выходи из дома.
Молодой человек утешит тебя эти двадцать часов. Решав грозно глянул на быхура, вздрогнувшего под его взглядом, и стал медленно таять в воздухе. Юноша, напротив, обласкал старого фламина волоокими минойскими глазами. Жрец почувствовал, как с него сползает чешуя лет, словно кожа со старой змеи, мышцы наливаются силой, а впереди столько счастливого и радостного, что дух захватывает. И… о, кажется, не только дух…
До Погонной улицы Пианхи долетел так, словно кто-то его на руках нёс. Дороги он, естественно, не знал, да и не интересовала его дорога – в положенное время он уткнулся в нужную дверь и дёрнул кольцо на козьей морде. Его почтительно проводили в мрачную комнату, стены которой были занавешены волчьими шкурами. На полу лежала большая голова медведя. Принцессы Хассет там не было. Навстречу Пианхи вышел какой-то старик в белой тоге. Увидев его, Пианхи отпрянул к двери – к нему подходил его прежний хозяин. Даже будучи фараоном, от этой встречи Пианхи не ожидал ничего хорошего. Его узнали… Сердце рухнуло в пятки. И нубийцу показалось, что пятки его сейчас взорвутся, как старый бурдюк с играющим вином. И если он не взлетел вверх, то только потому, что к нему протянулась рука с таким же перстнем, как тот, который надела на его левую руку принцесса. Старик удивлённо вздёрнул брови, но углядев украшение на указательном пальце Пианхи, в свою очередь попятился, постоял, как-то странно глядя на нубийца; потом он положил ему руку на макушку, закрыл лицо покрывалом и повёл вниз по ступенькам. Ступеньки кончились, а спуск продолжался. Пианхи напрягся. Под ногами скользили камешки и песок. Всё, остановились. Он стоял на гладкой и неровной поверхности. Сбоку слышалось тихое журчанье.
Вдруг Пианхи толкнули в спину. Он упал на четвереньки. К нему подошли со всех сторон. Четыре ноги оперлись о его спину. По шее скользнуло лезвие меча. Нубиец закричал и отключился.
Когда к Пианхи вернулось сознание, он лежал на холодной каменной плите, совершенно обессиленный. На него была наброшена какая-то тряпка. Облизнул губы. Язык разобрал густую солёную жидкость. Кровь? Пианхи сел. Сдёрнул с себя тряпку. Он находился в пещере, слабо освещенной угасающим факелом. Впереди на камне лежал человек. Пианхи, пошатываясь и почёсывая ухо, подошёл к нему. Человек был без головы.


48 - посвящение
49 - жрец