О, сколько в жизни нашей дыр...

А это, такое рассуждение... Монашеское. Мир наш материальный, тленный, настоящей ценности не имеющий. И если, например, "служить и защищать" - то не для того, чтобы сделать лучше тому, что защищать остаёшься и рвёшься всячески на передовую. А это для того, чтобы, приложив все старания какие было возможно, - насколько, значит, это удастся, не сойти с собственного Пути Воина. И понятное дело, находясь среди населения, которое защищаешь от чего-то, начнёшь наконец уничтожать население это массово при уважительной и фактической невозможности вести себя как-нибудь по-другому. Ну, может быть, в партии, уничтожая всё подряд на своём пути, хотя бы друг друга как-то получится поддержать. А может, и не получится. Тогда потом после итога окончательного какого-нибудь можно будет снова встретиться всем в Вальхалле.

Заболеть бы как следует, в жгучем бреду
Повстречаться со всеми опять.
В полном ветра и солнца приморском саду
По широкой аллее гулять.

Даже мёртвые нынче согласны прийти,
И изгнанники в доме моём.
Ты ребёнка за ручку ко мне приведи -
Так давно я скучаю по нём.

Буду с милыми есть голубой виноград,
Буду пить золотое вино,
И следить, как струится седой водопад
На кремнистое влажное дно.

Анна Ахматова

*
Анне Ахматовой

Закричат и захлопочут петухи,
загрохочут по проспекту сапоги,
засверкает лошадиный изумруд,
в одночасье современники умрут.

Запоет над переулком флажолет,
захохочет над каналом пистолет,
загремит на подоконнике стекло,
станет в комнате особенно светло.

И помчатся, задевая за кусты,
невидимые солдаты духоты
вдоль подстриженных по-новому аллей,
словно тени яйцевидных кораблей.

Так начнется двадцать первый, золотой,
на тропинке, красным солнцем залитой,
на вопросы и проклятия в ответ,
обволакивая паром этот свет.

Но на Марсовое поле дотемна
Вы придете одинешенька-одна,
в синем платье, как бывало уж не раз,
но навечно без поклонников, без нас.

Только трубочка бумажная в руке,
лишь такси за Вами едет вдалеке,
рядом плещется блестящая вода,
до асфальта провисают провода.

Вы поднимете прекрасное лицо -
громкий смех, как поминальное словцо,
звук неясный на нагревшемся мосту -
на мгновенье взбудоражит пустоту.

Я не видел, не увижу Ваших слез,
не услышу я шуршания колес,
уносящих Вас к заливу, к деревам,
по отечеству без памятника Вам.

В теплой комнате, как помнится, без книг,
без поклонников, но также не для них,
опирая на ладонь свою висок,
Вы напишите о нас наискосок.

Вы промолвите тогда: "О, мой Господь!
этот воздух запустевший - только плоть
дум, оставивших признание свое,
а не новое творение Твое!"

И.Бродский

Агата Кристи Ак   23.12.2014 00:57   •   Заявить о нарушении