Белый Журавль

1

Декабрь.
Метель.
В потёмках плетётся
Под арками старых на Рижском домов
Седой человек и поступью бьётся
О камни разбитых и серых дорог.

Кругом никого, обшарпаны стены
И тусклый фонарик от ветра скрипит.
К нему провода подползают, как вены.
Декабрь. Метель. Город спит.

Вот арку проходит, ныряя в колодец.
Крадутся и смотрят квадраты окон...
И он здесь так мал, как будто уродец,
Порочащий нагло собою узор.

Смеётся метель, и кружится, и пляшет!
Метёт всё вокруг, заметая следы,
Скрывая от глаз любопытных от наших
Иное, чем дух пустоты.

Глаза его впалые, подслеповаты,
Но блеск их узнал бы любой на пути.
Куда он идёт, да и чем чревато
Так поздно куда-то идти?

Луна оголила свои очертания,
Размылись и сгинули в прах облака,
На стенах отчётливей всё очертания
Их трещин, в которых немая тоска.

Седой человек в старомодной шинели,
Годов так десятых, минувших давно,
Идёт в никуда, каждый вечер, без цели
С тех самых десятых годов...

2

А вечер был сладок! Они пробирались
Сквозь чащу домов, кружась на траве,
Так нежно смотрели... Затем обнимались
И всё это было, как будто во сне!

Глаза его в небо извечно глядели,
А губы шептали: "навеки моя."
Она же была сродни райской трели
Чудесного соловья.

Как мало для счастия страждущим надо,
Как много улыбок в отсвете лица;
Они танцевали под синим каскадом
Горячего летом дождя.

И долго ещё любопытно смотрели,
Как ярко сгорают в дали фонари
И шепотом, тихо, но трепетно пели
О даре о Божьем... Любви.

В такие минуты на ночь расставание
Подобно разлуке с землёй моряка
И вот расстворились её очертания
Под аркой на Рижском двора.

И только ещё в этот вечер чудесный
Он белого ей подарил журавля
И, в след провожая трепетной песней,
Побрёл, подустав, до себя.

А дождь плавно стих, остыли бульвары
И месяц оранжевый в небо вошёл;
Блестели бегущие в даль тротуары,
Мерцали, сребрились, как шёлк.

3

Как свечка сгорает и капает воском
Недолго глядела в тот вечер она,
Дела донеслись чужим отголоском
И после её поглотили сполна.

Имела обычай ещё на ночь глядя
Усесться за стол и начать рисовать:
Сквозняк из окна чуть трепал её платье
И пыль начинала у свечки летать.

Всё всё, что вокруг, каждый раз рисовала!
Такой любопытности редко сыскать
Мы можем, ведь если она начинала,
То час или два могли краски стекать,

Водимые нежною кистью, шершаво
Звучать, скрежетать, оставляя узор
Мазков, приводя белый лист-покрывало
В красивый и дивный пергамент-ковёр.

И в этот чудесный и ласковый вечер
Она рисовала и тихо смеялась,
Совсем позабыв про сгоревшую свечку
И то, что подходит усталость...

А после, уйдя от тлетворного дыма
И гари, огней, от больших городов,
Она так желанно, так нежно, так мило
Закрыла глаза и ушла в царство снов.

4

Пройдя по бульварам, прошлёпав по лужам,
Вдохнув ароматом пекарни дымящей,
Он шёл, твердо знав, что кому-то нужен!
Кружил вдоль машин и бетонных башен.

А в небе вечернем, а в небе высоком,
Меж сизых и рваных клочков белой ваты
Не голубь, не лебедь, не яростный сокол,
А белый журавль порхал всё куда-то.

"-А мне не дано бороздить океаны,
Летать не дано, я простой человек!
Но эти ничтожно-смешные изъяны
У ног и у рук... Сердце правит вовек!

У каждого есть уголек под рубахой,
Но только один разжигает до тла,
Другой разжигает уже перед плахой,
Жалея, что поздно, себя.

А я... Что дано мне? То Богу известно!
Могу лишь любить и могу созерцать,
Могу воспевать всё вокруг сладкой песней,
Могу яд в вине растворять.

Я верю, что главное - искренность, чувства.
Она же - прекрасная муза моя,
Я буду творить, насыщая искусством,
Её и, конечно, себя..." -

Так шёл он домой по редеющим лужам,
Прошло два часа, как погас дождь и стих.
Он шёл, твёрдо знав, что кому-то нужен
Меж храмов, часовней святых.

5

Однажды, субботним и пасмурным утром,
Какие бывали... И нынче не впервь!
Насыпало снегом, как сахарной пудрой,
Легло покрывалом на земь.

К полудню, как сталось у них в эти годы,
Гуляли по парку среди тополей,
Дышали морозной и белой природой,
Смотрели на бархат полей

Но что-то в тот день всё былое замкнуло:
Задумчива, странная стала она,
Холодным дыханием страха подуло
И тут же сожглось что-то в раз и до тла.

-Постой, погоди, я замерзла, пожалуй
-Возьми рукавицы, согрею тебя!
-Не стоит. И что же такая за жалость
Тебе до меня?

-Моё удивление не знает предела...
Быть может, ты просто сегодня больна?
Позволь, провожу, раз так накипело
И стало тревожить тебя.

-Излишне. Дела ждут меня, да заботы.
Пожалуй, я позже с тобою свяжусь.
Мне скучно до боли, подходит дремота
И тихо так шепчет какая-то грусть.

Спустя мгновенье, на взгляд удивлённый
Ответив холодным и лёгким кивком,
Она развернулась и поступью в темный
Пошла, побрела, поползла в темный дом.

Один лишь журавль бумажный в кармане
Случайно упал на дорожную грязь,
Но вот он вспорхнул и кружась меж домами
Взлетел в неба серую вязь!

Ни слова из уст больше не прозвучало,
Секунды тянулись как длинные дни.
И то ли конец это, то ли начало
Да только погасли огни.

И только ветра над морозным каскадом
Снегов, и холмов, и высоких камней
О чём-то шептали, гудя канонадой,
Шатая стога из ветвей.

6

Он долго ещё в этот вечер гулял,
Искал... Что-то было потеряно.
То шёл, то бежал! То шептал, то кричал!
С чего-то так слепо уверенно:

"Простить за всё!
Вдохнуть закат.
Дышать ещё...
Без всех преград.

Испить воды
Из Родника.
Шумят кусты,
Душа легка.

Прибой дорог,
Букеты фар...
Земля у ног -
Сплошной пожар.

Оконный свет.
И фонари,
И звёздный след
В пыли земли.

Один? Так что ж!
Не кончен бой,
Ведь ты живёшь...
Ведь ты живой...

Искать? ищи!
надежду грей:
Все виражи
Пройдут скорей.

Любить? Люби,
тайком, вовек.
В себе храни,
О, человек!"

Вот так вот всё более светлые думы
Пьянились, да пенились о берега.
Уже не бежал он, а несся в безумие!
(Но помнят тот день нынче только ветра...)

И вот, он пронесся, себя забывая
И выскочил! Бликнуло отсветом фар...
Вдали тот журавль уже не летает,
Потушен навеки был этот пожар.

7

Декабрь.
Морозно.
И в солнечном беге
Читается радость грядущего дня,
Бредут на работу зеваки, а дети
По школам, да садикам... Ярко. Заря!

Прекрасно вокруг: всё замерзло, остыло,
Как будто таится, как будто ползёт,
Крадётся и лапой своею постылой
Со скрежетом водит о призрачный лёд.

Фонарик, качаясь, всё так же скрипит,
Да только за гулом моторов
Огромного зверя, что нынче не спит,
А режет трамваем по рельсам узоры,

Не слышно ни скрипа, ни хохота стен.
Заснули. До темной, до ночи.
Но где-то в подвалах запряталась тень,
Всё ждёт... Трубы медные точит.

А в небе дневном, а в небе парящем
Высоко летает невидимый месяц.
Журавль не белый, а серый, бумажный
Растоптан в грязи! Чего так не весел?

Снуют пешеходы. За годами годы...
Невзгоды текут вместе с счастьем в канале.
А помнишь, кружились над Рижским в погоду,
Которую нынче зовут лишь дождями?