Русский детектив. седьмая глава. первая сила. типы

   
Седьмая глава

ПЕРВАЯ СИЛА
   
    …А, впрочем, уже кой-какие
    Подвижки заметны. Какие?
    Мы сняли у дома секрет,
    Прознали что нужно, и клички
    Им дали, и каждого лично
    Отныне решил наш совет
    Вести, так сказать, неотлучно
    За ним наблюдать... Мы поштучно
    Их всех разобрали, и мне
    Парнишка достался занятный –
    Донатка, писака незнатный,
    Из тех, что в «особом говне»,
    В «изысканном», «тонком» роятся,
    Как черви, и гордо таятся
    В непризнанных гениях...
    Вздор!
    Не верю, что можно их заумь
    Признать чем-то стоящим… Знаем
    Таковских... да это ж позор:
    Всю жизнь из мудрёных бирюлек,
    Словесных шарадок и дулек
    Выстраивать чёрт-те чего...
    Уж коль ты поэт не жидовский,
    Пиши хорошо, как Твардовский,
    Не можешь? Его одного
    Достанет нам. Даже в избытке...
    
    А, впрочем, Донатка мой прыткий
    Парнишка, общительный, чёрт!
    И всё ему, чёрту, в новинку...
   
    Особенно любит по рынку
    Шататься, – невиден, потёрт,
    Тут сунется, там приценится,
    Поглядь, он уж в рыбном теснится
    Ряду...

  Ну а рыбка у нас
    Завидна!.. Река окуньками
    Горит, ровно злат-огоньками
    Играющий иконостас!..
    Незнатная, вроде бы, рыбка,
    А как хороша!.. Как улыбка
    На детском лице перед сном...
    Иные язя да налима,
    Сазанчика жалуют, либо
    Сударыню-щуку...  В ином
    Застолье и я им не ворог, –
    Знатнецкая живность! Но дорог
    Мне наш окунишка, такой
    Ушицы, с «особым» наваром,
    Нигде не хлебнёшь... Или даром
    Он выплыл на герб городской?..
   
    Я, впрочем, отвлёкся. Но, право ж,
    Чуть слово о рынке затравишь,
    Так всё позабудешь... Царят!
    Воистину царствуют люди,
    Когда на прилавке, на блюде
    Разложат вповалку и в ряд
    Всё то, что трудами своими
    Взрастили, вскормили, вспоили
    И вынесли на торжество,
    На торжище!.. Туши парные:
    Бараньи, телячьи, свиные
    Висят на крюках, самого
    Хозяина аж распирает
    От гордости, точно играет
    Разделочным ножичком: Р-раз! –
    Пожалте корейки кусочек...
    Иль вырезки?.. Соус из почек
    С лучком не в охотку ль? Как раз
    Рецепт, мол, особенный знаю,
    Да с юшкой!..
    Гудит выходная,
    Базарная площадь, пестрят
    Цветные платки, зеленные
    Ряды, как луга заливные,
    Под солнышком влажно горят,
    Укропчик слезится, петрушка
    Курчавится... Эх, заварушка!
    Да это ли не благодать?..
    А тут и грибочки-красавцы
    Мигнут, подбоченясь, мерзавцы, –
    Шалишь, брат, попробуй не дать
    Рублишко-другой ребятишкам...
    Хоть бор невдали, да не слишком
    Досуга у нас, а уж тут
    Грибки на подбор: все в росинках,
    В иголочках палых, в травинках
    На мшистых шапчонках... Берут
    У нас только самый красивый
    Грибок – из-под дуба, осинки,
    Берёзовик также в ходу.
    Хотя и лисички, маслятки
    Сьедобны, порой и опятки
    В охотку, – в торговом ряду
    Они непривычны... и ладно.
    В бору их, поди, неоглядно,
    Уж как-нибудь сам соберусь,
    Нарежу лукошко...
    А ныне
    Царь-гриб, восседая в корзине,
    Лютует:  бери, мол, не трусь!..

      
    ***
    не трушу… но снова загадка:
    Куда он опять, мой Донатка,
    Затёрся?..
    А вот он, родной! –
    В потёртой своей одежонке
    Стоит, разбирает книжонки
    В обменном ряду... И за мной,
    За мной наблюдает, гадёныш!..
    Да это ж конфуз!.. Это вон аж
    Откудова он свой надзор
    За мной учредил – аж от дома!..
   
    Так кто здесь ведёт? Кто ведомый?
    И кто здесь хозяин? Кто вор?..
    ***
    Так-так... так, значит, вот какие новости,
    Нас оптом затоварили… так-так...
    Товар, выходит, бросовый...  Итак,
    Весёлый поворот в сюжете повести –
    Печальной или нет, о том судить
    Не срок. Здесь нужно крепко погодить.
    Но факт есть факт – сонливых горожан
    Проворная ватажка облапошила,
    Купила, не торгуясь... да задёшево,
    Как партию осенних баклажан –
    Унылых, вялых...А когда и как,
    То предстоит понять. Но факт есть факт –
    Провал!..
    ***
    Итак, что ожидать теперь нам? Санкции
    Теперь бы, посмеявшись, предпринять
    Должна их сторона... Хотя бы внять –
    Игра их рассекречена в инстанции
    Противной.  Уж во всяком разе, хари нам
    Известны их... Итак, запахло жареным.
    Вопрос – кто повар? Думай! Этак станется,
    Те баклажаны самые теперь
    Томят, готовят к жарке... Верь, не верь,
    А только знай, что времени жеманиться,
    Обхаживать чертяк теперь уже,
    При этаком раскладе, нет... В душе
    Я и сперва-то полагал – той сложностью,
    Маневренностью, слежкой, осторожностью
    Успеха нам долгонько не достичь.
    Но промолчал. А сам идти опричь
    Всех наших не рискнул. Да и в товарищах
    Не дело разжигать огонь, в ристалищах
    Подобных прока нет. Зачем лететь,
    Как говорится, впереди прогресса?
    Тем более, ни твоего здесь интереса,
    Ни общего... Тут надобно уметь,
    Смирившись, подчиниться делу общему…
     ***
    Тем более, что сам наш Голова
    План выдвинул. Его-то голова
    Не ровня моему, пускай не тощему
    Умишке, но простому, скажем так.
    Мне дело подавай. Тут я мастак.
    А разводить мудрёные теории
    Я не силён...  В том самом первом споре я
    Пристойно отмолчался, но сейчас
    Молчать никак не вправе. Пробил час.
    Сегодня же, собрав слова и доводы,
    Пойду к нему, как есть, всё доложу...
    
    Мужик он непростой, но, я скажу,
    И нечванливый… Вот они, как оводы,
    И вьются вкруг него: повытчик, плут,
    Наветчик...  Но с последними он крут.
    Серьёзный муж. Недаром же его
    Мы выбрали всем миром из всего
    Честного люда нашего, а были
    Кандидатуры крепкие...

       …возьми
    Брандмейстера, к примеру, – и людьми
    Всемерно чтим, и вообще без гнили
    Интеллигентской. Нажиты трудом
    И тщанием, известно людям, дом
    В два этажа, под кровлею железной,
    Усадебка гектара в три, прудок
    С зеркальным карпом... В службе – молоток.
    Его раденьем, волею железной
    Уж три годка пожар минует нас...
    
    Сказать бы можно, что «Господь попас»,
    Ну а вернее будет чуть иначе:
    На Господа надейся, только сам
    Не оплошай. Все знают, знаешь сам,
    С огнём – плохие шуточки, тем паче,
    В жарищу деревянный городок
    Что порох, чуть занялся где листок,
    Чуть пыхнул, перекинулся к домишку,
    А там соседский занялся забор...
    
    И вот уже летят во весь опор,
    Трубят, разносят весть по городишку
    Машины, кони, воду из баклаг,
    Из труб и шлангов льют, сигнальный флаг
    Горит вверху, на каланче пожарной –
    То знак неукоснительнейший! Так
    Сумел поставить дело он, что всяк,
    Увидевший тот знак хоть в день базарный,
    Хоть в будний, всё бросай, беги туда,
    Ведёрко да плесни в огонь, беда,
    Коль разгореться дашь, тебя не минет,
    И сгинешь ты, когда в пожаре сгинет
    Соседский дом, квартал, весь городок...
    Такие он сумел привить понятья
    У нас у всех. И вот, живём, как братья.
    Что говорить, брандмейстер – молоток!
    Сверкают бляхи, вычищена медь,
    Притом и оркестровая, заметь…
    ***
    Или возьми, к примеру, винодела.
    Ну чем не кандидат? Богат, как чёрт.
    Хитёр, как дьявол. Но в устоях твёрд
    И честен, слова нет. Такого смело
    Представить можно будущим главой.
    Ещё не стар, – под пятьдесят. Живой,
    Толст, а подвижен. С острыми глазами
    На круглой морде. Брюшко колесом.
    Губа отвисла...  Натуральный сом!
    Особливо, когда еще усами
    Зашевелит в задумчивости, хвост
    ( Иль фалду фрака) теребя... Умора!..
    
    Но – хищник! Вроде, дремлет, а с партнёра
    Глаз востреньких не сводит. Вроде, прост,
    Улыбчив, добродушен, а дела
    Вести силён... Когда-то здесь была
    За рощей пустошь, бросовый, ничейный
    Кусок земли. Особую лозу
    Он раздобыл. Привилась. Он в лесу
    Домок поставил. Ныне уж питейный,
    Торговый дом. А поначалу в нём
    В подвале бочки с молодым вином
    Выдерживал, таил от всех до срока.
    И срок настал. И потекли ручьи
    И денежки. Чужие и свои,
    Все знают этот дом, сюда дорога,
    Вот уж воистину, не зарастёт вовек.
    Хозяин превосходный человек,
    Приветливый, пошутит непременно,
    И угостит, товар отпустит в долг,
    А коньячок, кто знает в этом толк,
    А уж винишко у него отменно!
    Но сам, шельмец, ни капли в рот. Ни-ни.
    Мол, дело, брат, такое, извини,
    Стоять, мол, у ручья и не напиться –
    Мудрёно... Только мудрость в том и есть:
    Кто меру знает, ведает и честь,
    А уж в ручье таком-то утопиться
    Простого проще... Ах, искус, искус! –
    Смеётся, щуря глаз, кусая ус...
    Прекрасный человек, благоговейный,
    Ему бы похудеть, пускай чуток,
    Ему бы посуровее видок,
    И вот вам кандидат первостатейный...
       
   
    ...а комендант наш? Вот где колорит!
    Орлиный взгляд! Мундир огнём горит!
    Два метра росту!.. Выправка и сила,
    Готовность в ухо дать – всегда при нём.
    Такому по дорогам с кистенем
    Обозы инспектировать. Громила!
    Ан присмотрись – нежнейший муж и сын.
    Отец. Чадолюбивый семьянин…
    ***
    Но уж случись где драчка, мордобой,
    Тут берегись: всех растолкав собой,
    Сам первый устанавливать причину
    Возьмётся... И рассудит, будь здоров.
    Где словом, ну а где не в глаз, так в бровь,
    Не говори потом, что не по чину,
    Всё чином чин! И нет ни одного,
    Кто бы держал обиду на него,
    Всяк сознаёт, не рассуди он сам,
    Его служаки дров поналомают –
    Пустяшными дознаньями измают,
    Поди, и затаскают по судам...
    А так – всё по уму, чин чинарём.
    Ну, чуть погорячимся, поорём,
    Да и остынем. Где рублём соседу
    Помашем, примиряясь, и синячок
    «Сановный» прибодяжим... На крючок
    Запрёмся и отпразднуем победу:
    Победу над собою, над страстьми
    Дурными. За тесовыми дверьми
    Без шума затворившись, вкруговую
    Отправим чашу в мирном торжестве,
    В застолье с комендантом во главе,
    И благодатно справим мировую...
    Так и живём. И милует Господь
    И души наши грешные, и плоть.
    
    Уместен тут вопрос: с таким-то ростом
    И доблестями – чем не кандидат
    На высший пост? Не рвётся комендант,
    В иные сферы, и служебным ростом
    Не шибко озабочен, и вполне
    Карьерой удовольствован... По мне –
    Не рвётся человек, так и не надо
    Тащить силком, упрашивать... К тому ж,
    Сказать по правде, жалко, если муж
    Особого достоинства и склада
    Оставит, хоть на время, свой форпост.
    В конце концов – ну что служебный рост?
    Не самоцель ведь, не игра в игрушки,
    На месте человек и дай-то Бог
    Предолгих лет ему... Хотя и мог
    В предвыборной наделать заварушке
    Немалый шум. Но козни, но борьба...
    Счастливый нрав. Завидная судьба...
    
     ***
    А инженер – тот рад бы! Да вот рог
    И не дал Бог бодливой коровёнке.
    А рвался, рвался... В давешней той гонке
    Наш город преподал ему урок, –
    Ни здравиц не вопил, ни отходных,
    А взял да прокатил «на вороных».
    И поделом. Не дай-то Бог, мыслишку
    Чумную запусти он в обиход,
    Внедри воображенья дикий плод
    В мозги, в печёнки, в сердце городишку –
    Беда!.. А ведь навёл бы, став во власть,
    Еще допрежь теперешней  напасть…
    ***
    Ведь что удумал, нехристь! – Целиком
    Весь город взять в компьютерные сети,
    Чтоб каждый дом горел в своей кассете,
    Прочёсан электронным бреденьком.
    Компьютер что? Железка, истукан,
    И опасались вовсе не его мы,
    И даже не того, что в каждом доме
    Замельтешит недрёманый экран,
    Подумаешь! Утихнул  давний гул...
    Но что удумал местный Вельзевул?!
    На вече городском, тряся бородкой,
    Огнем безумья распаляя взор,
    Кричал, что некий дивный  М Ы С Л Е З О Р
    Теперь им изобретен, и в короткий
    Он срок берется, коль дадимся мы,
    Внедрить его в дома, а там – в умы!
    «Представьте – вопиял он, распалясь, –
    Ревнители порядка и покоя,
    Мы порчу мира снимем как рукою,
    Друг перед другом в мыслях оголясь!
    Что есть первопричина, корень зла?
    Мысль, кратно возведённая в дела.
    Мысль тайная! И умысел порочный
    Теперь мы взять сумеем под контроль:
    У каждого свой шифр и свой пароль,
    Означенные в памяти бессрочной,
    Отныне, на экранах озарясь,
    Нам высветят все козни, гнусь и грязь,
    Незримое пресечь мы в корне сможем
    Поползновенье зла на зримый мир,
    Н а ш  мыслезор свой огненный пунктир
    Прочертит меж умами. Мы положим
    Конец всем распрям, подлостям и лжи!..
    Кто несогласный – выйди и скажи!..»
    
    Дикарь, горячкой бреда вознесённый,
    Он возомнил, что несогласных нет,
    Что рухнет шквал восторгов...Но в ответ
    Безмолвие услышал...
     ***
                ...потрясённый
    Молчал собор... И в гулкой тишине
    Вдруг прозвучало:  «Дайте слово мне»...
    
    Тут ожили мы все, как будто чары
    Дурные спали, весь думской собор
    Вдруг задышал, заволновался – с хор
    (Небесных, показалось) тихий, старый
    Сходил в одеждах чёрных, словно тень,
    С трудом минуя каждую ступень
    Амфитеатра и всходил к трибуне
    Всем нам знакомый с самых ранних пор
    Наш батюшка, отец Илиодор…
   
    Тут, не тревожа тень его, скажу,
    Что памятью о нём я дорожу
    И ныне, и вовек... С моей любезной
    Супругою нн нас венчал, крестил
    Всех наших с нею деток... Проводил
    В печальный путь и прах её болезный. –
    Последыша, седьмого родила
    И, не простясь, без вздоха отошла.
    Три лета уж... Земля ей будет пухом...
    Уважлива была... А хороша! –
    Смотрел и через годы не дыша
    На спящую, всё любовался... Духом
    Едва не пошатнулся... Дал упор
    Опять же он, отец Илиодор.
    Тих, сед, а сила! Не дал убиваться.
    «Уныние – сказал – великий грех.
    А дело? А детишки? Надо всех
    Поднять. А как? Тут надобно подняться
    Всех прежде – самому!»…  Длань наложил
    На плечи мне и, видит Бог, ожил,
    Поднялся я... И вот, хожу-брожу,
    Тружусь. И к ребятишкам со вниманьем.
    Но я не о себе... Воспоминаньем
    Отвлёкся...
   

    ***
    …тут уместнее всего
    Переложить мне речь Илиодора,
    Как отвратил он всех от «Черномора»
    И от соблазнов дьявольских его...
    
    Лишь смутный гул утих, он поднял вежды,
    Возвысил глас – и веры, и надежды
    Излилось к нам сиянье от него...
    Сияние Любви...    
                ...он говорил
    О том, что Бог не всуе одарил
    Свободой человека, но любя
    И пестуя свой замысел верховный,
    Он дал ему пройти весь путь греховный,
    Чтоб оступаясь, страждя и скорбя,
    Сам человек мог долу проявить
    Свой горний свет, и тем отождествить
    С задуманным на небесах свой дольний
    Несовершенный образ, тёмный лик.
    Лишь так – преображаясь! – он велик,
    И в этом смысл свободы, выбор вольный.
    ***
    …но, дав свободу, Бог не захотел
    Дать строгий воле, разуму предел,
    Поскольку самый главный дар небесный –
    Любовь, и лишь она, она одна
    Определять могуща и вольна
    Предел разумный и богополезный
    Земным деяньям, воле и уму...
    Здесь – не было любви!
    Но одному
    Восторгу созидания доверясь,
    Мысль может проточить неверный лаз,
    Минуя откровенье, впасть в соблазн
    И вторгнуть мир в неслыханную ересь...
    Нет! Каждый должен, каждый сам в себе
    Преодолеть свой ад – в трудах, в борьбе
    С самим собой преодолеть, любовью
    Соизмеряясь, только ей одной!..
    Но если труд сей подменить чудной
    Механикой, подвергнуть суесловью
    Всё тайное, и на честном миру
    Судить миражи, помыслы – к добру
    Не приведёт. – Сам мир не будет честным.
    Престанет быть им...Ибо жезл судьи
    Верховного присвоим, и свои
    Сужденья возводя в закон, небесным
    Пренебрежём всезнанием... Порок
    Отыщет преткновение. Но – в срок.   
    А до того, божественного срока
    Пусть тайное пребудет тайным. Грех –
    Коль станет явным – не минует всех,
    Мы все не отработаем урока.
    Не соблазнитесь, чада! – он воззвал –
    Заманчив путь сияющий... В провал…
    
    Сказал, сошел с трибуны... На прощанье
    Всех осенил спасительным крестом
    И в ночь ушёл...
    Не знали мы о том,
    Что это слово – слово завещанья,
    Прощальный и отеческий наказ
    И нам, и всем... оставил вскоре нас...