Дядя и бабушка

Когда его брали домой, я боялся выходить в кухню. Летом и зимой таких как он выдавали на несколько недель ближним родственникам. Дядя Вадик. Тишайший гений, влюбленный в классическую музыку. В советском союзе ему дали погоняло Граф и избили так, что пришлось врать про взорвавшийся котел, поле которого любовь к себе внутреннему, заменили дикие головные боли. Он родился и вырос в Польше а в мореходке Севастополя сошел с ума после пункции из мозга. У него так болела голова, что он видел реальность в образах ворон, крыс и черно-сером цвете. Внешне мы с ним очень похожи. Сорок лет с восемнадцати в дурдоме. Он умер через год после своей матери, в одну весну с ней...
Надежда Филипповна Кардаш - Дегурская. С детства одесского - пацанка уличная. Торговка папиросами и бычками с высшим образованием университета "Привоз". Оторви и выбрось. В нее влюблялись летчики Люфтваффе квартировавшие в доме ее матери на Троицкой, в румынскую оккупацию. Я в это не верю, как и в огромное множество совершенно затягивающих в сладкий сон историй, коих у нее было больше чем у деревенского дурака махорки. Человек - перформанс. Все "турбы" и "дональды" мира лежали в ее комнате под ключом. Она умерла когда не смогла больше спекулировать. Знающая польский как родной. Двадцать лет пропахавшая после войны за станком на ликеро-водочном в Измаиле. Любящая Одессу больше чем комфорт Вроцлава, вернувшаяся в нее после того, как их выгнали на ***
улицы, мать посадили, а отцу, работающему в НКВД помогли простудить след. Вот только в Одессу ее обратно не пустили...
При всей своей неорганизованности и внутренней, чисто разпизяйской несобранности, она сорок лет, каждый раз когда не болела, утром в приемные часы, положенные на буйняках, носила сыну передачи, сначала на Слободку, потом на Мусоргского уже в Черновцах. Она таки не предала Одессу, и только ради меня. Повторюсь - я был похож на своего дядю.
Вадика Дегурского. Безвинно сошедшего с ума, по кличке Граф.