ПИШУ, КАК ДЫШУ

Пишу, как дышу

Открываю новую тетрадь,
Продолжаю столбиком писать,
Обмакнув в сосуды сердца кисть,
Свои странные стихи «за жизнь».

Говорят, поэзия – не то,
То – что сумасшествия итог,
То – что греет или холодит,
Что разумной логике претит.

Я живу поэзией другой,
Жизненной, логичной и простой.
Не от звёзд стихи, а  от сохи,
Целине, канонам вопреки.

Пусть рассудит будущее нас:
Прорастёт, засохнет ли мой пласт.
Несмотря на критикантский шум,
Я пишу так просто, как дышу.


Не привыкай

Не привыкай ко мне, я, знаешь, не хочу,
Чтобы привычка цепью нас связала,
Чтоб жизнь текла спокойно, без причуд,
Без слёз, аэропортов и вокзалов.

Не привыкай ко мне – так будет сто причин
Ждать встречи, удивлять и удивляться,
Чтоб каждый раз весенние ручьи
Журчали по душе в весеннем танце.

Не привыкай ко мне, привычка – не любовь,
В ней что-то от  застоя, разрушенья,
Камней лежащих: стынущая кровь,
Слова, дела, лишённые значенья.

Не привыкай ко мне, я знаю, кто привык,
Привычку сделает второй натурой,
Чтоб каждый день ворчание и крик,
Халат, пижама, взгляд уныло-хмурый.

Сибирский воробей

Я люблю воробьёв: армячок неказистый,
Щебетанье простое от «чик» до «чирик»,
С нами лютой зимой он и осенью мглистой,
Патриот, одним словом, юнец и старик.

Поглядит уткам вслед: «Что, на юг полетели?
Вы, грачи, на Мальдивы? Югам наш привет!»
Сам останется с нами делить холодины
И поспешно съедать свой нехитрый обед.

Самым первым весны наступленье увидит,
Щебетаньем весёлым – дожил – известит.
И скворечник займёт, а наевшихся мидий
Будет долго ругать, на чём свет наш стоит.

Он скворечник, конечно, уступит – берите,
Обречённо махнёт своим серым крылом.
А птенцов народит и, как истый родитель,
Будет мошек таскать, благодарность – потом.

И потомки возьмут армячок неказистый,
Щебетанье простое от «чик», до «чирик»,
Будут с нами зимой, летом, осенью мглистой
Патриоты Сибири, юнец и старик.

Дороги

Живущим всегда нужны тропы
К жилью, к водопою пути,
Чтоб легче куда-то протопать,
Пройти, проскакать, проползти.

И ты, человек, был не первым,
Дороги придумавшим суть.
Дороги – сосуды и нервы,
И между людьми торный путь.

Ведут от рассвета к закату,
От счастья к несчастью порой,
От сердца к сердцам и обратно,
От праздности к цели земной.

Дорога мне мысли навеет,
Колёс перестук сложит в ритм,
Ненужное слово отсеет
И памяти даль освежит.

Я им благодарна:  железным,
Воздушным, подземным, земным,
Коротким, известным, безвестным
Дорогам чужим и своим.

Купюра

Человек нашёл
   Какую-то купюру,
Подобрал её
   С дороги запылённой.
Наклонялся – был
   Угрюмо-злым и хмурым,
Расклонился – стал
Счастливо-просветлённым.

Положил в карман –
   В том месте потеплело,
Руку сунул – да,
   Лежит родная, греет.
И пошёл поток
   Надежд и планов смелых,
Как её, куда
   Потратить он сумеет.

Оплатить кредит,
   Друзьям накрыть поляну,
Положить на счёт,
   Снимать одни проценты,
Накупить семье
   Подарков долгожданных,
Заплатить за два –
   Три срока алименты.

Он пришёл домой,
   Взял лупу с полки старой,
Поглядел на свет –
   Где знаки водяные?
Человек поник –
   Так счастье улетало,
Хоровод надежд
   И планы золотые.

Был бы мой рассказ
   Неполным и недобрым –
Человека в час
   Отчаянья оставить,
Только жизнь у нас –
   Купюре той подобна.
Но ведь был же миг
   Счастливым – что лукавить.

Омоложение

Золотое правило забывчивых –
Возвратиться на то место, где
Вышивал, пилил или завинчивал,
Выполнял другую массу дел.

И тогда на месте ситуации
Вспомнится, зачем шёл и куда.
И начнутся бурные овации
По коленкам и другим местам.

Так чуть-чуть себе поаплодировав,
Возвратиться на то место, где…
Но опять забыть, зачем форсировал
Этот небольшой водораздел.
-     -      -      -      -      -      -      -     -
И когда смирился ты со старостью,
Одряхлел, поник, устал и скис,
Возвратись туда, где юность радостью
Рисовала жизненный эскиз.

Станет тебе вдруг тогда не семьдесят –
Ровно столько, сколько было там,
Где любилось, радовалось, верилось,
Предавалось радужным мечтам.

Я не знаю более методики,
Как вернуть прошедшие года,
Лишь послушать старую мелодию
И увидеть юности места.

У воды

Через толщу воды искажённым
Людям видится дно у реки,
Через толщу годов напряжённых
Видно прошлое – тоже другим:
Ярко-розовым, золотом шитым,
Озаряемым сотней лучей,
Полем, проблеском звёздным покрытым,
И тортами, где пять-шесть свечей.
И любовью обожествлённым
Того мальчика, что приходил
Под балкон, под окно, и влюблённо
Силуэт в окнах взглядом ловил.
Притуплённая боль расставанья,
Приглушённая горечь обид,
Принакрытые крепом метанья
И скелетом в шкафу прежний стыд.
Дверь, захлопнутая со всей силой,
И взволнованный плеск весла…
Я тебя от себя отпустила,
А себя от тебя не смогла.

У воды, что смывает, уносит,
Горсть хрустали в ладонь зачерпну,
И в лицо, чтоб забыть свою осень,
Эту чистую влагу плесну.

Роман

Говорят, что романы кончаются свадьбой,
Сказки – свадебным пиром – вино по усам.
И за тот поворот не глядят – чего ради?
Зря, ведь лучший роман начинается там.

После свадебных маршей, хмельных криков «Горько!»
В тишине новых стен остаются вдвоём.
Для двоих поздний чай, для двоих взгляды только,
С перезвонами звёзд небосклон за окном.

Утром в новой кастрюле сготовленный завтрак,
Умывание – хохот, плесканье воды,
В разговорах – вчера и прекрасное завтра,
А в глазах ещё ночи счастливой следы.

И поход в магазины с покупками-прозой:
Масло, крупы, прищепки – много надо чего.
Отражает двоих уже вечером поздно
Круг зеркальный – вчера отражал одного.

Мы оставим сегодня их, юных, счастливых,
С первой вестью под сердцем и первой зарёй.
Пусть не будет последних вещей, чувств игривых,
Пусть напишут роман свой о жизни большой.


Послевоенные дети
(Моим ровесникам)

Послевоенные дети,
Послевоенные судьбы…
Если собрать нас всех вместе,
Сила огромная будет,
Где каждый третий талантлив,
Каждый второй состоялся,
Где большинство крепче стали,
Знающих дружбу и братство.

Вроде бы возраст преклонный
Силы являть и таланты,
Только вину мы подобны:
Чем оно старше – приятней,
Чем вино старше, тем крепче –
Сбить нас с пути, с ног непросто:
Ноги – земле, руки – встречам,
Головы, чаянья – звёздам.

Нам, видно, жизни достались
Тех, кто в войну не родился –
Вот и двойной силы жалость,
Вот и двойной силы мысли.

Шаги

Опрометчивый шаг в незадачливый день
Пустит жизнь под откос, двери бедам откроет,
Солнца свет загородит зловещая тень,
И хозяином в дом сядет лихо седое.

Избавления шаг надо сделать большой,
Чтобы вырвать себя из тенёт грязно-липких,
Чтоб, как сон, этот ужас реальный прошёл,
Нас оставил бы страх, леденящий и дикий.

Новый шаг будет трудным и даже больным
К свету яркого солнца, на воздух, к простору.
И, очнувшись, увидим: над бездной стоим –
Только шаг отделял от потери опоры.

Новый шаг. Оттолкнёмся и вверх полетим,
Ощущая свободу и радость полёта.
И с брезгливым сомнением вниз поглядим –
Был ли нужен тот шаг в преисподню, в болото.

Опрометчивый шаг долго будет саднить,
Тормозить новый шаг, бередить нашу память.
Но отрезок тот надо нам было пройти,
Чтоб потом не жалеть эту чёртову заводь.

Берега

Столько сказано и спето
Про речные берега,
Что, наверно, места нету
Чем-то новым посверкать.

Берега, как будто люди,
Разделённые судьбой,
Только ты, коль время будет,
 У источника постой.

Видишь, как соединились
Здесь речные берега,
Даже, кажется, нет силы
 Разделить их на века.

Эти крепкие объятья
Породили звонкий ключ,
Как людское в прошлом счастье,
Как вчерашний солнца луч.

Можно мне чуть-чуть подольше
У истока постоять,
Чтобы вспомнить о хорошем,
Чтобы чувствам волю дать?

Может быть, не разделяет
Речка кручи берегов,
А как раз соединяет
Дном подводным, тенью снов.

Своё

Из всех бумаг, тетрадей, сводок, бланков
Народу шелест по душе купюр.
Нет лучше карточки кредитки банка,
И звон монет нам звонче всех посул.

Из всех имён, славянских или римских,
Приятнее, певучее своё.
Из всех портретов величайшей кисти
Родней, что смотрит в зеркало твоё.

Из всех проблем, вселенских и не очень,
Больнее, грандиознее твоя.
Из всех рубах, носимых днём и ночью,
Поближе к телу именно своя.

И вот не надо мудрствовать лукаво,
Слагая миф, что ближе вам народ
Зарплат, подарков, бонусов и ставок
Вам, господа, кто в нашу власть идёт.


Слабое звено

В цепи событий: встреча, он, она,
Кружение любви и боль разлуки –
Всё было крепче слабого звена –
Соединённые небрежно руки.

Созвездья, напоённые весной,
И счастью вслед глядевшие подруги,
И крепь надежды. Слабое звено –
Не ставшие кольцом венчальным руки.

Единый взгляд, дыхание одно,
Сердцебиения двойные звуки –
Их победило слабое звено –
Некрепко сжатые любовью руки.

И как бы нам, постигнувшим весну,
Когда уже вокруг резвятся внуки,
Не дать развиться слабому звену,
И крепче сжать свои больные руки.


Дождь

Пропадает телефонная связь
В дождь.
Зря ты, глядя на оконную вязь,
Ждёшь.
Занавесили эфир дождь, вода –
Мрак,
Размочила кабеля-провода –
Знак.

У дождя над человеком сила –
Власть,
Вод потоками закоротило
Страсть.
Низвергается на землю небо –
Дождь,
Но каким бы размягчённым не был –
Ждёшь.

Переполнен серой влагой асфальт –
Горб,
Пересёк ручей цветной тропки плат –
Стоп,
Пузырится воздух влажной зарёй –
Муть,
Отделило горизонты стеной –
Жуть.

У дождя над человеком сила –
Власть,
Вод потоками закоротило
Страсть,
Низвергается на землю небо –
Дождь,
Но каким бы размягчённым не был –
Ждёшь.


Первый мужчина


Звание «первый мужчина» издревле
Носит по жизни герой, как медаль,
Выше, чем «первый мужик на деревне»,
Равно по рангу «в эдеме Адам».

«Автор», а, может быть,  «изобретатель»,
«Первопроходец», «новатор», «факир»,
«Первопечатник», «фартовый старатель» -
Давший дикарке билет в новый мир.

К званию – как же! – положенный бонус:
Сколько-то, столько, пока он один,
Словно на клумбе единственный крокус,
Будет, коль не с кем, ни с кем не сравним.

Человек мира

Человек российский. Он теперь
(Что в руках его – серп, молот, лира?)
После потрясений и потерь
Стал буквально человеком мира.

Он китайский носит трикотаж,
Кто поденежнее, тот турецкий.
У него французский эпатаж,
Врач израильский или немецкий.

Он из Штатов «ножки Буша» ест,
Отдыхает в Греции, Мальдиве,
Отвергает православный крест,
Иегове молится и Шиве.

Семена голландские, цветы,
Скоро повезём навоз оттуда,
И друзья – изштатные кроты,
И японская в домах посуда.

Учит Ваня в Англии детей,
На столе корейские эрзацы,
И до шведских мы дошли семей.
Скажете, не русские мы,  братцы?

Не переживайте. Своего
Мы не отдадим врагам державы:
Пьют по-русски город и село,
Морды бьют в масштабах русской славы.

Одно из…

Каждый думает: вот он один:
Необычен, умён и речист,
Но с приходом морщин, лет, седин
Понимает, что он один из…

Как мечталось: ах, вот он, один:
Не позёр, не фразёр, не артист,
Будни сняли цветной балдахин,
Обнаживший, что он один из…

Мнилось мне: я, конечно, одна
Для того, кто звался «мой каприз»,
Но прошла водой талой весна,
Оказалось, что я одна из…

Выбираем дорогу, судьбу,
Вверх влекущую, гнущую вниз –
Вот такую крутую одну,
Но посмотрим: она одна из…

Я мыслитель скорей – не поэт,
Говорю что суфлирует жизнь,
Но из книг, заполняющих свет,
Понимаю, что я одна из…

 
Разводимся…

Расходимся, разводимся, уходим, расстаёмся –
Каким глаголом этот процесс ни назови,
Мы в пустоте звенящей, как эхо, остаёмся
Ушедшей или, может быть, оставшейся любви.

Расходимся, разводимся, уходим, расстаёмся
Ни с человеком даже – с привычками его.
Привязанностям, странностям на милость не сдаёмся
И не прощаем ни «зудёжь», ни «лево», ни «пиво».

Расходимся, разводимся, уходим, расстаёмся –
Как по живому режем плоть, душу пополам.
И долго по инерции живём, поём, смеёмся
Саднящей половиной, бредущей сквозь туман.

Расходимся, разводимся, уходим, расстаёмся
И пустоту стремимся заполнить чем-нибудь:
Романом новым, праздностью, каким-то обустройством,
Чтоб состоянье цельности, влюблённости вернуть.

Ужасное прекрасное

Мне весна подарила
Находку прекрасную:
Ум, ирония, взрослость, полёт,
Заменивший свет звёздный
И солнышко ясное,
Изменивший каноны красот.

Осень боль принесла
И потерю ужасную,
Отчуждение, холод, «прощай»,
И хожденье по лезвию
 Бритвы опасное,
И мечты про потерянный рай.

Время раны врачует
Рукой своей властною,
Признак ада укажет в раю –
Я теперь нахожу
Ту потерю прекрасною
И ужасной – находку свою.

Разгадка

Счастливые люди,
Как те скопидомы,
Прикованы цепью
К своей будке счастья,
Боясь шелохнуться,
Не выплеснуть чтобы
Хоть капли удачи
Из чаши, хоть части.

А кто по проблемам
Бредёт по колено,
Кого захлестнула
Волна неудачи,
Тот будет стремиться –
За шоры, из плена,
И выход искать,
И писать будет,  значит.

Я думаю, в этом
Ответ на загадку,
Откуда в России
Так много поэтов:
Нам, русским, по жизни
Живётся несладко,
И пришлым заморским –
Бальмонтам и Фетам.

     Грецкий орех

Говорят, очень умный орех,
Посмотрите-ка, сколько извилин,
Не волнуют ни дом, ни успех,
Ни имён тебе и ни фамилий.

Вот висишь себе, ветку любя,
Хорошо так живётся и пьётся,
Целый мир создан лишь для тебя:
Дождь и ветер, ствол, корни и солнце.

В остальном же всё, как у людей:
Родился, рос, расцвёл, отцветаешь,
Будет сколько-то умных детей,
Может, внуков, потом умираешь.

Но зато ни работ, ни забот
Ни о статусе, ни о жилище,
Никаких тебе глупых хлопот
Об авто, вузах, детях и пище.

Мы всё лучше, обильней живём,
Видно, правда – хотим стать орехом.
Я ему не завистник ни в чём.
И хочу жизнь прожить человеком
С бесконечной борьбою с собой,
С безответной, ответной любовью,
С тихой осенью, бурной весной,
Со своей незавидной судьбою.   


Набойки

В будке неказистой обувщик
Заменил на туфлях мне набойки.
И сейчас каблук мой не стучит,
Как до этого стучал он бойко
В проявленье зла и правоты,
В доказательство своей гордыни.
Я теперь обута, как в коты,
И хожу, как кошка, в дымке синей,
Спрятав когти, пластика и стать,
Поступью неслышной, даже кроткой.
Вот бы мне характер подковать
Мягкой, не стучащею набойкой.

Жизнь моя сложилась бы не так:
По теченью плыть, конечно, легче,
Чем грести усиленно, не в такт
Волнам встречным, ветрам поперечным.

Чёрные очки

Я чёрных очков не люблю:
В них искренний взгляд не ловлю –
В бесстрастные два кругляша
С опаской гляжу, не дыша.

От солнца ли прячем глаза?
Боимся ли что-то сказать?
Слепят, может, рампы лучи?
Мешает ли отблеск свечи?

Ну, я понимаю – больной,
Конечно, бывает – слепой.
Но если от моды больной
Или от эффекта слепой…

Глаза – отраженье души,
Ты душу не прячь – покажи,
Навстречу открою свою,
А чёрной стены не терплю.

          
Весы

Мои раздумья не новы,
Быть может, кто сказал когда-то,
Что мы по-своему правы,
А по-чужому виноваты.

Как у Луны две стороны,
Как тут шестёрка, тут – девятка,
Так мы по-своему правы,
А по-чужому – виноваты.

Несходство осени – весны,
Антагонизм: рассвет – закаты,
И мы по-своему правы,
А по-чужому – виноваты.

И как бы ни были бедны,
И как бы ни были богаты,
Но все по-своему правы,
А по-чужому – виноваты.

Что – провиденье сатаны
Иль правит миром святость чья-то,
Где мы по-своему правы,
А по-чужому – виноваты.

Сколько?

Солнце скрылось за дальний взгорок,
Спит логичный, лихой, капризный,
Погружение в сонный морок –
Сколько это в процентах к жизни?

Детский сад, школы, вузы, курсы,
Академий, училищ призмы,
Век учись, повышай ресурсы –
Сколько это в процентах к жизни?

Помнишь: «Рота, подъём! На выход!»
Каска, скатка – служу отчизне!
Дембель, набок фуражка лихо –
Сколько это в процентах к жизни?

На каком-то из перекрёстков
Встретишь взявшую сердце, мысли,
В них живущую отголоском –
Сколько это в процентах к жизни?

Остальное – рутина, проза,
С редким сполохом быт повиснет,
За победой опять угроза –
Сколько это в процентах к жизни?

Приспособление

В результате разных там эволюций
Приспособился живущий к Земле,
К пышным вёснам или  осеням куцым,
Вьюгам снежным и дождям по зиме.

Обрастают все животные шерстью,
Чешуёю – рыбы, птицы – пером,
Обрастает человек разной вещью,
Защищаясь от морозов, ветров:
Куртки, обувь, головные уборы,
Брюки, юбки, рукавицы, венцы,
Джинсы, майки, одеяла и шторы,
Терема, дома, лачуги, дворцы,
Катера, баркасы и пароходы,
Полимеры, сталь, чугун, пластик, жесть,
Поезда, метро, авто, самолёты…

А не проще б было – перья и шерсть?


Юности взлётная полоса

Чем младше человек, тем ему ЛЕГЧЕ
Свой вес нести и выбирать друзей,
А, чувствуя, что впереди вся вечность,
Писать ошибки на судьбе своей.

Он ЛЁГКИЙ на подъём и на прощенье,
И на прощанье, и на смену чувств,
На дерзкие и смелые решенья,
На мненья, что тяжёлый груз – не груз.

Ему ЛЕГКО даются переходы,
Как перебежки, переборы струн,
Шальные переезды, перелёты
И переброс от очага к костру.

Такая подкупающая ЛЁГКОСТЬ
Спокойно позволяет возместить
Гудящую и давящую скорость
На взлётной полосе с названьем «жизнь».

  Усталость

Здравствуй, усталость, ты снова ко мне?
Разве звала я тебя, выкликала?
Разве не ты была ночью во сне?
Разве тебе не хватило привала?

Что ты приходишь, садишься у ног,
Руки обхватишь и плечи обнимешь?
Будто мне мало болезней, тревог,
Что мне кричат: «Всё, приехали, финиш!»

Мало мне разве потерь и  утрат,
Тут ещё ты со своим грузом-гирей,
А мне утюжить, варить, холить сад
И отбиваться от лютой Сибири.

Разве не видишь: глазами, душой
Я бы на третий этаж без разбега,
Вымыла, стёрла и что-то ещё,
Типа очистила вмиг двор от снега.

Нет, я плетусь, как стреноженный конь,
Путы твои не сорвать и не бросить.
Ты мне в глазах притушила огонь,
Каждый сезон назвав «поздняя осень».

Из детства

Когда вспоминаются дни
Беспечного детства, не хмурится:
Мы были не просто детьми –
Мы были детьми нашей улицы.

Кормили – кого кто поймал:
Родители, просто соседи ли.
А вечером на сеновал –
Делиться там всякими бреднями.

Куда-то планета неслась,
Но мы о планете не думали,
Плевать, кто генсек, где там власть,
И кто завстолами и стульями.

Отрадой – фуфайка, платок
И в Новый год яблоко сладкое,
В жару газировки глоток
В ларьке из сифона с загадкою.

Походы из школы гурьбой,
В гурьбе все рабоче-крестьянские.
Холщовая сумка с собой,
А в ней книжки старые с красками.

И песен волнующий ор
Про войны, недавно прошедшие,
И неба широкий простор,
И мы, от него ошалевшие.

День защитников Отечества

Праздник Армии стал
Всенародным теперь –
Это мудрый финал
Средь находок, потерь.

И я, атом страны,
Не военная, нет,
Просто связана с ним,
Как заря и рассвет.

Шёл отец по войне
Сквозь обстрелы и ночь,
Его вклад в ТОЙ весне.
Я – солдатская дочь.

Муж границу стерёг,
Нынче там же она,
Нам не бросит упрёк.
Я – солдата жена.

Сын восточный форпост
Призван был охранять,
Ствол ракеты где рос.
Я – солдатская мать.

Праздник Армии стал
Всенародным сейчас…
Всё: присяга, устав –
Жизни каждого пласт.