Старый финал

Прошу, оставь немного на потом себя самой, хоть горстку мелких крошек...
Судьба дарит любви затертый грошик, ошибочно считаемый рублем,
тем самым - неразменным, что навек, и никогда нельзя его истратить.
Но преходящесть, подло геростратя, сжигает сердце... Проклят человек.
Танцуешь нынче на углях босой, свивая сладкой болью к солнцу трапы.
Пускай на стопах россыпь алых крапин, но танец твой небесно-невесом.
Я буду рядом, а точней - внизу, в руках моих зажата парусина,
а где-то у подъезда воет псина, покойника почуяв, иль грозу...
Твое упорство кануть в облака, коснуться солнца, сердцем понимаю.
Сама вчера еще была живая, ныряя в небо цвета молока...
Предсказан для русалочки финал, и тщетно пишем мы иной, порою.
Ты сражена древнейшею стрелою Эрота - прямо в сердце наповал.
Отчаянно боюсь, когда придет и твой черед в асфальт небесный падать,
меня в тот страшный миг не будет рядом - поймать, обнять, смягчив лихой полет...
И ты тогда три истины поймешь: перины туч по твердости - алмазы,
и падать в небо - это падать наземь, рубль неразменный - просто медный грош.
Вдоль бездны не расставлено оград. Ладони парусину алым красят.
Была русалка, а теперь карасик лежит в колодце темного двора...
Коленки ободрав, ползу вокруг, тебя пытаясь долго приподнять я.
"Давай, подруга, ухватись за платье!" Но плачешь ты в кольце холодных рук.
Не знаю, как и чем тут поддержать: ведь я Ассоль, что схоронила Грея
и алый парус отрезала с реи при помощи столового ножа.
Я Герда, что дошла, но не смогла расколдовать слезой горючей Кая,
и хмурый Воланд вечность не пускает - туда, где Мастер и тумана мгла...

Финал у сказки трудно поменять - слова пророчеств в записи нетленны. 
В ладонях волн истаивает пена - все, что осталось нынче от меня...

Пищаль* - старинное название огнестрельного оружия.