Давно ль на Севере со снежным пухом

      маме Нине Михайловне Ромашкиной

Давно ль на Севере со снежным пухом
Месил я тундру твёрдою стопой
И радостно смеялся белым мухам,
И под хмельком в обнимку шёл с пургой ?

Давно ли к горизонту солнце крАлось
С улыбкой марсианской на губах,
Давно ли ночи совами слетались,
Оберегая сны мои во мхах ?

Давно ль освободил от жил кручёных
Плеч валуны, набухшие в труде,
Давно ли жил в берлогах закопчённых,
Где зверя встретишь чаще, чем людей ?

Прошла та жизнь, лишь память охраняет
Картины дней суровых и простых,
А в сердце силы новые вскипают,
И новая рука кладёт мазки.

Вновь дома я, в Москве великой,
Иду по улицам, как пилигрим,
Вот вижу дом мой, осенью повитый,
Клён да берёза старые пред ним.

Спешу, спешу к родимому порогу,
Трезвоню в дверь...мне открывает мать !
В глазах её и радость, и тревога,
Бросаюсь к ней, спешу её обнять,

Поцеловать её глаза и губы,
Заплакать вместе с нею от  любви...
Прости мне, мама, эти дни разлуки
И годы бесшабашные мои !

Прости мне скупость весточек летучих
И ветреность мятущейся души.
Судьбу я не неволил и не мучил,
И сердца  вольный пламень не тушил.

Всегда я помнил про  тебя, родная,
Не выстудили вьюги жар в груди,
К твоим рукам я, мама, припадаю,
Как к двум истокам жизни и любви.

Поверь мне, милая, там в далях несусветных
Средь снежных гор и ледяных полей
Твоя улыбка озаряла душу светом
И грела, когда дрог я до костей.

Твой голос слышался и в тишине морозной,
Сквозь грохот льдов, ломаемых рекой,
Когда весна несёт их буйно, грозно,
Как пенные валы морской прибой !

А летом, когда солнце птицей стало
Кружить без устали над тундрой и тайгой,
Не ты ли тёплым золотом плескала,
Несла прохладу, отгоняла зной ?

Тебя я видел осенью в закатах,
Лицо твоё глядело из озёр,
Подёрнутых туманом розоватым,
И я склонялся к ним, и пил твой взор.

И в затяжное хлябкое ненастье,
И в прокажённый гнусом зной,
И в шахтах, их промёрзших пАстях,
Где тих и смирен ад земной,

И где сполна глотал туман и морозь,
С мошкою кашу и спиртец сырой,
Всегда я шёл на твой родимый голос,
Мальчишка ветреный с мятущейся судьбой !

И вышел, выгреб, в доску одичалый,
Дремучий, словно самоед-шаман,
С просОленной котомкой за плечами
И с бубном грусти - братом всем громам !

Лишь две крупицы нёс я золотые
В глазах моих, свинцовых от тоски,
Две искры, не погасшие живые,
Сквозь мерзлоту проросшие ростки !

К тебе любовь, о мама, их хранила,
Поддерживала их тепло и свет,
Ни зло, ни зависть их не остудили,
Ни равнодушие людское, нет !

И бред безумный, бред священный,
Души моей истерзанной огонь,
 Поэзии  и вечной, и мгновенной,
И сердца и полёт, и боль -

В них всё слилось, всё сплавилось, верь, мама,
Как веришь в слёзы жгучие мои,
Как верила в меня ты неустанно
И в глаз моих весёлые огни !

Нет, не сковал их Север холодами,
А закалил, влил золото своё,
И выжег душу бурными стихами,
Как яростный огонь жнивьё !

Возвысил сердце до полёта птицы
И опустил у рук твоей любви,
Чтоб у истоков двух любви напиться,
И снова взмыть, и скрыться во дали...

         1972 год