27-я пехотная

1.
Зима. Санкт-Петербург. Замёрзшая Нева.
До Рождества осталось две недели.
И шёпот по салонам вроде баловства:
Придёт, иль не придёт француз на самом деле?
Но то салонам, только лишь болтать.
Царь, вызвав Неверовского в столицу,
Просил дивизию быстрей сформировать
И выступать скорее на границу:
- Уверен, ты меня не подведёшь.
Но говорю тебе я это, торопя!
Дивизию,  надеюсь,  быстро соберёшь.
Да, дело трудное, но верю я в тебя.

Грядёт война, стране нужны солдаты.
Наполеон силён как никогда! -
Глаза царя, слегка белесоваты –
Дмитрий Петрович, к нам идёт беда.
А потому не мешкай, собирайся.
В Первопрестольной будешь набирать.
Что знаешь, делай. И не сомневайся,
Как мне не жаль,  войны не миновать.
-Ваше Величество, дозвольте отправляться!
-Ну, с Богом! И возьми приказ.
Да!  И прошу тебя не обижаться,
Коль подержу   немного про запас.

И вот в страну пришёл июнь вторженья.
С ним было армиям испить дано,
Всё время  боль и горечь отступленья,
Чтоб силы сохранить к Бородино…
Дивизия со всеми тоже отступала,
Бежали вёрсты за подмётками сапог.
И пот  кровавый на привалах вытирала -
Быстрей, к Смоленску, отдохнув чуток…
…Ну а потом, в пыли, с клубами дыма,
Когда крестьян вчерашних было не узнать,
Двадцать седьмая шла несокрушима,
Сумев дорогу защитить и отстоять!..

2.
Смоленск. Ключ  русских городов.
Возьми его - дорога на Москву  открыта.
Недалеко она.   Уже до холодов
Французских всадников зацокают копыта
По площадям её. По улицам пройдут
Колонны гвардии.  И синие мундиры
В медвежьих шапках, отдадут салют
И сабли вверх поднимут командиры.
«Я поразил Россию в сердце!»  - крикнет ОН,
Скача сквозь строй ликующих шпалер.
И будет тысяч глоток воплем оглушён,
И обожанья рёвом  «Vive l'Empereur!»1

Сон был прекрасен.  Словно наяву
Мелькали битвы, покорённые столицы.
И ОН не знал тогда, что взяв Москву,
В судьбе побед ЕГО,  закончатся страницы.
Что не склонится перед НИМ страна,
Как до того, согнулась вся Европа.
День до Смоленска!  Но сквозь грёзы сна,
Тревожный звук, услышал ОН  галопа.
- Сир! - запыхался в скачке  адъютант,
 - Вам донесение  от маршала Мюрата.
Под Красным, русскими оставлен арьергард.
Сир, маршал ждёт приказа для охвата!

- Так охватить и смять! Всей мощью кирасир!
И кстати, много ль их оставлено в прикрытье?
- Всего одна пехотная дивизия,   mon Sire.
- Ne tardez pas!  Je l'ai dit tout!2  Скачите! 
«Всего одна  пехотная дивизия.   И вот
Мюрат, опять не может ничего решить.3
Да, смел, бесстрашен.  Только вечно ждёт,
А мог бы русских с ходу раздавить.
Три корпуса.  Груши, Монбрен, Де Нансути.
Пятнадцать тысяч. Русских больше, что ли?
Мне нужно завтра же в Смоленск войти,
Разъединив  Багратиона и  Де-Толли».

3.
Уездный городок.  Недавнее село,4
Лениво дремлет на большой равнине
Течёт неспешно время. В августе тепло.
Речушка  бьётся в небольшой плотине.
Больница земская, с аптекой. Мукомольня.
Два приходских училища и церкви тоже две.
Одна простая.  У второй же колокольня,
Красиво в липовой купается листве.
Завод кирпичный.  Каланча пожарных.
Пять тысяч жителей, три ярмарки в году.
По нуждам есть и промыслов кустарных,
Чтобы в хозяйстве не испытывать нужду.

Гуляют важно гуси, суетливы куры.
Коров пугают  лёгкой тенью облака.
Над городской управой глупые амуры
Ехидно целят в площадь свысока.
После дождя, она бывает так размыта,
Что грязь порой доходит до колен.
Дверь кабака всегда и всем открыта,
Маня  пьянчуг  в свой затхлый плен.
Жизнь монотонна, словно взаперти,
В обычаях,  хранимых слишком строго.
А до Смоленска три часа пути,
Пятнадцать вёрст – совсем немного.

Вчера святили мёд и пряники пекли.
Делились с нищими.  Купали лошадей.
На осень смотрит лето. Розы отцвели,
И ночи незаметно стали холодней.
От ранних яблок гнутся к низу ветки.
«Спасибо Боженька за щедрый урожай!
Пускай порадуются умершие детки,
Ты там гостинцами уж их не обижай!»
Уже не слышно птиц, обильнее роса.
Уже и  бабы замолили все грехи.
На  Спас  поля наполнят голоса,
Им тихо подпоют в закате пастухи.5

4.
Веками так и было.  Так и будет, только
В  дыму, в несчастиях.  Безжалостна.  Буйна.
В жизнь городка настойчиво и бойко,
Уже  вовсю стучалась  бедами война.
Уж близко враг, пора всем уходить.
Грузили скарб. Поспешно  собирались.
Псов отпускали – может, будут жить.
А те, поджав хвосты, трусливо озирались.
Жизнь замирала, скрипами колёс
Телег последних.  В плаче, причитанье.
Пропали кошки.  Блеяние коз
С утра не доенных,  звучало как прощанье.

«Пришли невзгоды.   Их никто не звал,
Но разве от простых людей зависит это?
Кто там кого обидел? Кто не уважал?
Потравят все поля. Потопчут,  в это лето.
В пожарах весь погибнет урожай.
Детишек чем зимой теперь кормить?
А тут давай ещё соображай.
Когда вернёмся? Где мы будем жить?
Зло, распростёрло крылья над  страною!
 Чем, Господи, прогневали тебя?
Какой же виноваты мы виною,   
Коль вся Европа нас идёт,  губя?»

И обезлюдел город…   Но  меж  тополей,
Пронёсся лёгкий  торопливый шёпот.
Потом по улицам, сильнее и сильней
Сапог солдатских  прокатился топот.
Всё стало крепостью: заборы и дома,
Сараи, переулки, церкви и больница.
Поднявшись,   быстро  стихла  кутерьма,
Готовы люди,  напряжённы лица.
Рогатки площадь перекрыли  пополам.
Из окон ружья, как из амбразур.
Чуть показавшись, растворился по делам
Разъезд казачий, напряжён и хмур.

5. 
Минуты замерли в тревожном ожиданье.
Немного русских  в городе,  всего лишь полк,
Всего лишь тысяча осталась на закланье.
И умереть, готовы, был бы в этом толк.
А на дороге за плотиной остальные:
Дивизии  помогут  речка и овраг.
На левом фланге пушки – жерла их стальные
Уставились туда, откуда будет враг.
Драгуны рядом, пушки прикрывают.
Здесь  яр кончается, легко всех окружить.
Цепочки егерей то тут,  то там мелькают.
С охотою, врага,   без жалости разить.

Полки линейные готовы для отпора.
Жаль, только пороха не нюхали.  Увы,
Две трети рекрутов, последнего набора,
Двадцать седьмой пехотной, все из-под Москвы.
С размаху осадив коня, слова глотая, крикнув,
Казак: «Ваш… превсх… француза валит вал!»
Вдруг замер, сразу как то сникнув,
Обмяк. К коню прижавшись, замертво, упал.
«Он только ранен» - прибежали санитары.
«Но тяжело. А выживет? Даст Бог!»
За городом на запад дымные пожары.
И валит враг, коварен и жесток.

На совещании бригадных  командиров
Их мненья  генерал спросил:
-Насколько сможем, мы задержим кирасиров!-
Полковник, самый младший, говорил -
- Дадим бой в Красном, а потом  отступим,
К Смоленску.  Повезёт,  до вечера дойдём.
Конечно, всех врагов не перелупим,
Но кой кого мы точно пришибём!6
Все рассмеялись, подводя итоги:
«Что ж план хорош, его и исполнять.
И не отдать французам не версты дороги,
Которую,  приказ дан, охранять.

6.
В пыли, поспешно, движутся колонны.
Стрелкам  взять сходу нужно городок.
А конницы,  французской, эскадроны
Победы быстрой  подведут итог.
Вошли уверенно, ни капли не боясь,
Что русские оставят здесь кого – то.
И за беспечность жизнями платясь,
Уже редеет от огня пехота.
Как метко русские стреляют егеря!
Но и французы большинством упрямы.
Пылают ружья,  порохом искря.
Штыки и сабли оставляют шрамы.

Горят дома, клубами едкий дым.
Картечь лавиной косит всё живое.
С упорством и желанием слепым
Волна идёт пехоты, за волною!
И окружают.  Нет.  Не удержать!
И что бы жизней больше сохранить
Дан егерям приказ: «Немедля отступать.
И под,  полков,  защиту выходить».
На  пушки, слева, скачут кирасиры,
Драгуны не смогли их задержать.
Спасая пушки,  пали канониры,
Что не смогли, успели заклепать!

И кажется что всё! Ещё один наскок –
И вот дорога на Смоленск свободна.
Отходит конница, чтоб ринуться в бросок -
Плачевна участь русских, безысходна!
Но не бежит дивизия – идёт!
Построившись  меж двух рядов берёз
И словно бы сама атаки ждёт,
Сплотившись, воедино, как утёс!
Семь тысяч, против многих тысяч!
Жесток, неравен будет  бой!
И из какого камня  высечь,
Всех, кто тогда пожертвовал собой?!

7.
В широком поле развернулись лавы
Трёх корпусов французских.  Взяв в карьер,
Пошли в атаку, ради лёгкой славы.
Урок дать русским, а своим пример.
Стена удара с каждым мигом ближе -
Вот, вот сомнёт, раздавит, разорвёт!
Каре стоят, но словно стали ниже
И Бог, пожалуй, нынче не спасёт.
Кто остановит всадников  лавину,
Кто бег коней их сможет укротить?
Как устоять и не подставить спину,
Что бы потом  с позором этим жить?!

Ещё чуть-чуть. Уж различимы лица.
Дрожит земля от топота копыт…
Зачем то генералу вспомнилась столица
И день, что был с войной полузабыт:
«Уверен, ты меня не подведёшь.
Но говорю тебе я это, торопя!
Дивизию,  надеюсь,  быстро соберёшь.
Да, дело трудное, но верю я в тебя». -
 Приказ  царя.  Потом Москва и сборы.
У молодцов его  сегодня первый бой.
Но фронту угрожают вольтижёры, 7
Рвёт фланги конницы протяжный вой.

Встревожены солдаты. Страх их обнажён!
Такие дни, порою,  ждут  годами!
Привстав на стременах, вверх поднял руку он
И голос полетел над стройными рядами:
 - Ребята, помните, чему я вас учил!
Никто не сможет вас здесь победить!
Один ещё не выстрелил. Второй уж зарядил.
Тогда француза нам удастся укротить!
Не суетитесь. Цельтесь аккуратно.
И знайте, что нас могут взять в  кольцо!
Погибнуть за Отечество отрадно!
Смотрите смело неприятелю в лицо!8

8.
Страх ожиданья, подводя к итогу
И дальность выстрела ружейных дул -
«Товсь» ! Барабаны бьют «Тревогу»,
На время,  заглушая прочий гул.
Лавиной конница летит.  Неудержима!
Залп! Следом залп! Потом ещё один! -
И видно сквозь клубы густого дыма,
Тёмно-зелёный строй стоит един!
В смятенье откатились эскадроны,
Забыв, что конница французская храбра-
Над полем хрип и смерти стоны…
И нарастая, грозное:  «УРА»!

«Отбой» - дробят бесстрастно барабаны -
На сто шагов к Смоленску отступить.
Но яростно за валом вал, уланы
В надежде горстку русских раздавить,
Бросаясь в бесполезные атаки,
Встречают  залпы ружей, сталь штыков.
И норовят драгуны в ближней драке,
Нарушить твёрдый  строй полков!
В тяжёлый бег коней пускают кирасиры.
Отбили! Вновь немного отступить!
Наскок гусар. Красивы их мундиры!
Но всё напрасно. Им не  победить!
 
Двенадцать вёрст и пять часов отхода
Под непрерывным натиском врага!
Но правду говорят: что русская природа,
Не терпит на себе чужого сапога!
И МАТЬ-ЗЕМЛЯ солдат, питает силой,
Оберегает их, как может только МАТЬ!
И помогает, став врагам невыносимой -
Дождём, жарой, морозом побеждать!
И победили! Ведь враги не догадались,
Что  сорока неистовым атакам вопреки!
Здесь на дороге вместе защищались
Берёзы русские и русские штыки!.. 9


…Лучом бессмертия пылает каждый штык
Двадцать седьмой, вступающей в Смоленск… 10



1.  - Да здравствует Император!
2.-  Не откладывайте! Я сказал, это!
3.  Мюрат, блестящий военачальник на поле боя, в вопросах стратегии был нерешителен.
4. Статус уездного города, Красному был присвоен в конце царствования Екатерины II.
5. Бой дивизии произошёл 2 августа (по старому стилю) 1812 года между медовым и яблочным Спасами. По поверьям, родителям умерших детей, нельзя было есть яблоки до Яблочного Спаса, иначе дети в загробном мире не получали подарков и гостинцев.
6. Полковник Воейков.
7. Французская лёгкая пехота
8. Стихотворное переложение слов Дмитрия Петровича Неверовского, своим солдатам, перед  первой атакой французской конницы.
9. Выстроившись в два каре, дивизия отходила по Краснинской дороге, обсаженной двумя рядами берёз. Отходила 12 вёрст, пока французы, испугавшись контрудара русской армии, не прекратили преследования. Это задержка по времени на день, позволила  2 русским армиям под командованием князя Багратиона и Барклая де Толли, объединиться.
10. Вольное переложение слов Дениса Давыдова, видевшего возвращение дивизии в Смоленск.

18.12.14