На перекрёстках судьбы. Владимир

В тот год, когда началась война, мне только-только исполнилось четырнадцать лет. Ни туда-ни сюда, как говорится... На фронт не пускают - мал, говорят, а дома оставаться тоже не мёд-не сахар: мамка всё боялась, как бы в Германию не угнали... Ростом-то я, слава Богу, не карандух какой, вот и прятала она меня, старалась не выпускать на улицу совсем, чтобы как ненароком кому из немчуры на глаза не попался... Возмущаюсь, помню, ругаюсь с нею, а как заплачет, как слёзы её увижу, так сразу сдаюсь и на всё готов, лишь бы она не плакала... Не могу переносить женские слёзы с самого раннего возраста и по сю пору! Да она ещё, бывало, как скажет: "Ай ты забыл, сыночек, что отец-то тебе наказывал?" Окончательно усмиряла меня эта фраза, после которой я уже безропотно вовсе сидел взаперти дома с девками - сёстрами своими... Отца-то нашего в 37-м году как забрали, так с тех пор мы его и не видели больше... Десять годков мне было... на всю жизнь в память врезалась та ночь...

"Владимир! - успел крикнуть он мне, стоя уже на пороге -  - Помни: ты один из мужчин в семье остаёшься... Береги мать и сестёр! Вернусь - спрошу!" Владимир... И никогда, сколь помню его рядом, ни единого разочка иначе... Мать, девки больше Вовкой звали, а он всегда вот так, полным именем... Любил ли я его? Конечно! Но уважал даже ещё больше, чем любил! За что его, директора школы, забрали не то, что нам, детям, никто не объяснил, но и мамке, похоже, тоже... В мгновение ока мы  из уважаемой тогда всеми семьи, даже и уже после народившаяся Манька, превратились в изгоев, во врагов народа, не зная и не ведая за собой никакой вины... Правда, Маньке единственной из всех нас не пришлось отхлебнуть горечи из той чаши бездонной - до года не дожила, схоронили совсем маленькой... А всем остальным хватило куда зря... Я-то от напраслины какой сразу кулаки сжимал да в драку кидался, а вот сестрёнкам приходилось много хуже... Сколько они слёз пролили, рёвушки... Да и мамка сразу какая-то зашуханная стала, разговаривала даже дома и то шёпоточком..."Вовка! Не смей драться! Слышь меня, али нет? Кому говорю-то я?" "А что они?" "А и пусть себе... А ты пройди мимо, как и не слышишь вовсе!" Старшие-то понимали больше, а вот нам с Любкой трудно было смиряться да помалкивать в ответ на явную какую-то несправедливость или бранное слово в адрес семьи... Изо всех сестёр она мне была ближе и по сердцу, хоть на шесть лет моложе! Бедовая, отчаянная даже! Ей бы пацаном родиться, а не девочкой, да ещё такой красивой, что уже в раннем детстве все обращали на неё внимание! Мы-то все в отца получились- светловолосые, а она единственная в мать уродилась: синеглазая да чернобровая с длинной аж до самых колен чёрной, как смоль, косищей толщиною в руку! Шурка, старшая наша, на всю жизнь не взлюбила её за это... завидовала страшно... а вот я любил её больше всех остальных и она меня тоже!

Немцы простояли у нас не долго: что-то около двух месяцев, что ли... И то, в основном, это были итальянцы, а не немцы... А вот как их только турнули обратно-то, я и сбежал из дома в город... Не один, понятное дело, с товарищем - поехали учиться на шоферов, в ремесленное! У него там старший брат учился, ну, вот и мы...Голод был ужасный, а помощи нам ждать не приходилось вовсе... Да и не просили мы её, помощь-то эту... Да... Вот однажды и подговорил нас старший "товарищ" вскрыть склад с казённым обмундированием, чтоб потом на толкучке обменять шинелишки на хлеб да махорку... Вскрыли... Обменяли... А вскорости всю нашу троицу "закрыли" на четыре годочка (и это можно было считать милостью в военное-то время!) подумать о своём дальнейшем поведении... Домой не писал... Чем хвалиться-то? Что в тюрьму попал? Не больно много в том чести-то... понимал отлично... Пропал и пропал... Да... Как освободился, конечно, съездил, посмотрел... А на что там было смотреть-то? Живы и ладно... Татьяна с войны вернулась совсем больная, Шурка в Москву укатила счастья искать, мама в депо паровозные топки чистит... в чём душа... Одной Любке как будто всё ни почём: расцвела, краше прежнего стала! Посмотрел я на них, посмотрел, да и подался обратно в город... А что там, в городе-то? Кому я был там нужен? А никому, понятное дело... Устроился работать шофёром ( дружки бывшие выручили: права подогнали, а баранку крутить успел научиться до этого, дело не хитрое!), ночевал опять по "малинам", благо этого "добра" в те годы там хватало...

 И вот как-то раз возвращаюсь я с работы в притон-то, на "хату", а там, как очень часто бывало и до этого, идёт игра в картишки, что само по себе было, надо признаться, делом вполне обыкновенным и, хоть я и не очень-то большой любитель был, но иногда тоже принимал участие, чтобы не особо выделяться из общей массы, что ли... Играть я умел - учителя на зоне были хорошие, всему обучили... И, что самое главное, обладал одним из наиважнейших качеств настоящего игрока, как мне говорили, то есть спокойным хладнокровием при полном отсутствии игрового
азарта, то есть умел вовремя сказать самому себе "стоп!" Но на этот раз
меня к столу привлекла не сама игра как таковая, а то, что стояло, вернее лежало, на кону! А на кону лежала обнажённая совсем молоденькая девушка... Испуганные её огромные зелёные глазищи как ножом полоснули прямо по сердцу..."Господи! - думаю про себя - Милая ты моя! Да каким же образом занесло-то тебя сюда? Что ж ты так смотришь теперь, что ждёшь-то от меня?" Ну, не мог я допустить, чтобы она стала призом не знаю кому... Не мог и всё! Сел я играть... Кореша глаза лупят: с чего бы вдруг? "Покажь деньги - говорят - Есть ли чем отвечать?" А я только получку получил, плюс калымчик кое-какой... Собирался домой, матери, послать... А тут вот такое дело... Выкинул их стопкой перед собой - смотрите, мол! Короче, выиграл я в тот раз! Снял с себя пиджак, надел ей на голые плечики и увёл под улюлюкание и похабные наставления в свой угол. "Ну, - говорю ей - Давай, рассказывай, кто ты и что?" Но в тот вечер только и смог я узнать, что зовут её Катя... Всю ночь качал  на руках, как малое дитя, пытаясь хоть как-то остановить нескончаемые рыдания... Слушаю её, а у самого в глазах сестрёнка, Любка... "Не приведи Господи! - стучало в голове - Чтобы вот ей да такая судьба!"


Утром мы с Катей той ушли, ни кому не сказав и ничего не объясняя...Взял я на работе расчёт ( а что там было рассчитывать: получку только вчера получил!), зашли к ней на квартиру, где она покидала свои манатки в чемодан, и подались в Москву, но не затем, чтобы там остаться - нет! Мы вот с ней что решили: на какой поезд дальнего следования будут билеты, туда и уедем, чтобы там, где нас никто не знает, начать совсем другую жизнь, с чистого листа!

Своим уже спустя год дал о себе знать с Урала-то, когда Ниночка у нас родилась. В гости первый раз приехали уже с Вовкой, годочка два ему тогда исполнилось! А Кате и писать некому было - круглая сирота...

Сорок счастливых лет мы живём в браке! Конечно, не всё складывалось безоблачно... Одно время я было совсем задурил: выпивать стал... Сколько Катерина билась с этим пристрастием моим... но справилась! Построили дом, вырастили сына, дождались внуков! И, оглядываясь на прожитую жизнь, я не устаю благодарить Бога и Его мудрый промысел, который свёл нас с моей Катериной в тот осенний промозглый вечер пусть и таким чудным образом!