Гибель вурдалака

Ударили крещенские морозы.
В хрусталь сковало реки и озёра.
Замёрзли слёзы на берёзах.
В берлоги, в снег забрались звери.

Скрипят стволы деревьев на ветру.
Поземка веет острыми иголками,
следы дневные, заметая до утра.
Летит кибитка с тройкой бойко.

- “Чу! Не хватало встречи с волками.
А ну, ямщик, бойчей ударь кнутом.
Ты слышишь близко волчий вой?”
С испугу кони скачут вразнобой...

Зловеще светится лунное гало
и звёзды шляпками серебряных гвоздей
прибили чёрный бархат к небу
на зло горячему светилу. Везде,

всегда вредит бесовское отродье:
то принесёт не к месту тучи,
то сушью сгубит огороды
и скажет - я хотел как лучше...

А сам ехидно улыбнётся.
Вон - чьи сейчас меж ёлок тени вьются,
глаза углями злыми светят?
Копыт не чуя, кони вскачь несутся,

нахраписто пластаются в полёте.
Попробуй догони - хоть волк, хоть чёрт!
За поясом, под шубой пистолет.
И голос шепчет - попробуй в лёт

из двух стволов промежду глаз...
Бабахнул громко, как из пушки.
Аж заложило ушки на макушке
Я вспомнил рифму в самый раз

стиха “Бородино” известного поэта...
Подпрыгнул и упал, навеки смежив веки.
Пошёл хрустящим снегом я узнать
- Кто это? C виду морда волка,

а рожки как у чёрта. Явно тать.
И слава Богу не умеет он летать.
Помог ему я “склеить ласты”.
Таким привычен Ад - с такой-то пастью...

Земная смерть не столь ужасна.
Они загробным страхам не подвластны.
Так думал я свежуя вурдалака,
снимая шкуру. Ямщика собака

вертелась рядом, жрала снег и лёд
кровавый с тёплыми кишками,
как сука ест при родах свой послед,
чтоб прокормиться со щенками.

В гостинной над камином
повешу морду волка с козьими рогами.
Нарочно брошу рядом с пламенем -
топтать я шкуру буду сапогами

и щекотать у татя под боками
серебряными шпорами...
Хихикать будет харя волка, -
трясти на полке бородой, рогами.

А если настроение не очень,
лупить его я буду розгами,
хлестать пощечины,
лупить затрещины.


16.12.2014

Александр Орловский, Путешественник в кибитке, запряжённой тройкой