***

*****

закроешь глаза в понедельник, откроешь в субботу,
четыре пропущенных времени года...
комнатка тонет в трясине обоев. Работа
тянет за волосы вглубь перейти небосвода.
Веки откроются. Где-то захлопнутся ставни,
встанут во фрунт распаленные двери подъездов.
И наплевать, что уже ничего неисправно
сквозь перспективу, скрепленную знаком диеза.
Голос притихнет, как звук предрассветный прибоя
или прилива, хоть разницы ты не заметишь.
Из окоема пойдут в одиночку, по трое
ели с березами, будто бы взрослые дети.
Вновь потечет по стеклу серебро инсталляций,
что так щедры, узнаваемы даже
в той обреченности, с коей уже не расстаться,
словно с мечтою о девственнице на  пляже.
Где-то еще, будто рядом совсем возле уха,
станет нашептывать тиканьем стрелок надежда.
Но не ответишь. Нет большего горя для слуха,
чем треск снимаемой кожи с тебя, как одежды.
Бездна в зрачках, как щенок завиляет и вскочит
на подоконника белую, пыльную слякоть.
И помолившись, попросишь не блага, а ночи,
ночи в которой равно: что смеяться, что плакать.
Ночи, где звуки шагов превращаются в кошек,
где даже радуги в небе так искренне серы.
Времени тех, кто не знает ни раньше, ни позже
в складках портьеры...

вс