Гной на белой вате

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . пародисту доброжелателю,
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . то есть пародистому породисту,
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . вполне возможно, что себе


Я не могу освободиться
От крыльев, рубящих простор.
Дрожу над вымыслами птицы,
Но в горле ходит только стон.

Зачем вдоль дивных побережий,
Вдоль кромки моря и тепла,
Летит мой крик и кровью режет
Поток любви на мелкий плач.

Да, я палач. Да, изверг доли,
Подонок плах и суеты.
К чему в цепях добротной воли
Я вор напитков и еды?

Зачем, прихлёбывая будни,
Стремлюсь с рассветами в отчёт,
Где звёздный гул немноготруден,
А сам собой рекой течёт.

Мой друг, не надо усмехаться,
Кропать пародию во след.
Для Холмса ты всего лишь Ватсон,
Но не поэт, а доктор-бред.

Такой же пошлый прихлебатель
Монет и золота менял.
Есть мерзость – гной на белой вате,
А та на ранах у меня.

2014