Явление девятое. Новые горизонты

Начало здесь: http://www.stihi.ru/2012/02/27/7694
Предыдущее:  http://www.stihi.ru/2014/11/18/1726

                Памяти брата

                Великоуважаемой
                панночке Илонке
                с большой любовью.

                Несколько миниатюр
                из полной опасностей и приключений         
                жизни двух братьев-друзей.

         Так уж получилось, что пятый класс я не начал. В последней лагерной смене я умудрился подцепить грибок на ноги, и с конца августа до середины сентября пролежал в кожвендиспансере.
            Панночка, тебя никогда не удивляли странности нашего великого и могучего? Почему, скажем, в тюрьме сидят? А в больнице обязательно лежат? Почему никогда не говорят: – Я сидел в больнице?
            А я там как раз гораздо больше сидел, чем лежал. Время мы убивали, играя в домино. Естественно, сидя за столом в беседке в больничном парке. Я обычно играл в паре с очень даже симпатичной девушкой Ниной из специфического женского отделения.
            Специального детского отделения в больнице с таким уклоном не было, я лежал в палате со взрослыми мужиками, в кожном отделении. Каких-либо ограничений между больными-кожниками и прочими больными с заболеваниями, соответствующими направленности этого диспансера, не было. Венерические заболевания передаются половым путём, а на такой путь там никто не вставал. Да и маловат я был ещё для полового пути.
            Несмотря на то, что мы по полдня забивали козла, свободного от процедур и поглощения еды времени было у нас предостаточно. А лежать кверху брюхом и бездумно глядеть в потолок я ещё не умел. Тяжело это было для одиннадцатилетнего шкета. Анекдотов, над которыми до коликов хохотали прочие обитатели нашей палаты, я ещё не понимал и смеялся только за компанию. Мне было скучно. И я попросил маму – мою маму, естественно, твоей тогда ещё и в проекте не было – принести какую-нибудь книгу поинтереснее.
            Не знаю, чем руководствовалась мама, купив и принеся мне "Каллисто" Георгия Мартынова. Скорее всего, тут вмешался его величество случай. Увидела мама, что это издано в издательстве "Детская литература" в серии "Приключения", вот и купила. И мне принесла.
            А книга эта, как говорят, определила всю мою жизнь. До этого я читал очень мало, понимал в прочитанном ещё меньше, и уж конечно, сам ничего подобного не писал. Несколько стишков, написанных к тому времени, ничего особенного из себя не представляли, хотя я и гордился тем, что умею рифмовать.
            Книга поразила меня. Мало того, что я впервые в жизни столкнулся с фантастикой, эдакой сказкой для детей послешкольного возраста, так ещё это была и талантливо и захватывающе написанная фантастика. Стоит ли говорить, что я проглотил эту книгу в три дня, тут же перечитал её по второму разу, и заболел фантастикой навсегда. Именно после этой книги я стал читать гораздо больше, и лазить по энциклопедии – у мамы была Большая Советская энциклопедия, пока ещё не все тома – не только для того, чтобы смотреть иллюстрации.
            Для твоего папы эта книга тоже в большой мере определила жизнь.
            Мама навещала меня довольно часто, раза три в неделю. И когда приходила в воскресенье, брала с собой и твоего папу. Воздушным путём моя болезнь не передавалась, и посещение больницы ему ничем не грозило. От летнего его аппендицита остался только небольшой шрам на животе, после операции он уже восстановился, а навещать меня ему нравилось.
            Больница, в которой я лежал, располагалась рядом с Госпитальным базаром, и конечно мама совмещала два дела: и навещала меня, и ходила на базар. И пока она бегала по базару, я читал твоему папе очередную главу "Каллисто". Прочтение занимало довольно много времени – твой папа был слишком мал, чтобы понимать всё, и постоянно требовал, чтобы я объяснил ему то или иное место в книге. Я и сам много не знал, но, не желая ударить в грязь лицом, тут же выдумывал объяснения.
            Из больницы меня выписали к концу сентября, когда от грибка у меня ничего, кроме порозовевших, с новой кожей, пальцев на ногах, не осталось. Перед выпиской я дал почитать подаренную книгу той самой Нине, с которой играл в паре. И больше никогда её не видел. Ни книгу, ни Нину.
             В середине октября у нас дома впервые заговорили о новой квартире. Сначала робко, как бы боясь вспугнуть такое ожидаемое чудо. Потом уже более уверенно. А потом только об этом и говорили. Уезжать со старого места мы с твоим папой не особо хотели. Здесь, на старом месте, был большой двор, в котором хозяйничали, по существу, мы с твоим папой. Потому что и наши родители, и соседи целыми днями были на работе. Даже соседская Оля к тому времени уже закончила школу, поступила в пединститут и днём пропадала там. На старом месте была наша школа, в нашем переулке жили друзья, и мои, и твоего папы. Мы к ним привыкли и терять их совсем не хотели.
            Правда, самая моя любимая одноклассница Верочка Пилипко, с которой в четвёртом классе я сидел за одной партой, к началу пятого класса уехала куда-то на Дальний Восток. Её папа был военным, его перевели и они уехали всей семьёй. Больше я с Верочкой никогда не встречался. А тогда очень расстраивался по этому поводу.
             Я никогда не отличался особой привязанностью к своему жилью. Слишком много его менять мне пришлось в своей жизни. К одиннадцати годам я менял место жительства уже в третий раз (если считать и марыйское жилище бабули Наташи и деда Ивана). В те времена молодые люди – а наши с твоим папой родители были в то время молодыми людьми – если они жили вдалеке от предков, довольно часто меняли жильё, перебираясь из ВУЗовской общаги в небольшую, но свою отдельную комнатушку после женитьбы, потом в более просторную после появления потомства и так далее. Государство в виде организации, где они работали, очень даже заботилось о нормальной жизни своих работников.
            Так вот, к одиннадцати годам я уже в третий раз менял своё место жительства. Наверное, только поэтому
я довольно легко перенёс переезд. То же самое можно сказать и о твоём папе. Он был младше, общался с одноклассниками только полтора года и привык к ним ещё меньше меня.
            В середине декабря наша с твоим папой мама прихватила ведро, веник, тряпки и нас с твоим папой, и мы поехали на новую квартиру делать генеральную уборку. Так мы в первый раз увидели этот дом и этот двор, где мы прожили, несомненно, лучшие годы нашей жизни.
            Будущих наших друзей мы в тот раз не встретили. А убираясь, здорово устали – не так просто выскоблить квартиру от строительного мусора, особенно, с такими помощниками, как мы.
            Что ты говоришь? Почему убирали строительный мусор мы, будущие жильцы, а не строительные рабочие?
            Как ты думаешь, люди, получающие новое жильё, хотят перебраться туда побыстрее? Вот строители этим и пользовались, хоть на такой мелочи, как уборка квартир перед сдачей их Госкомиссии, экономили. А будущие жильцы с удовольствием драили, как надеялись, своё жильё.
            Две последние недели перед Новым годом мы упаковывали вещи. Их оказалось так много даже у нас с твоим папой, что я только удивлялся, как всё это помещалось в таком небольшом доме.
            А дней за десять до переезда произошло событие, здорово подпортившее наше радужное настроение – в воскресенье к нам примчался на своей новенькой "Волге" папин сослуживец и по Ташкенту, и по Афганистану дядя Толя Постников с будущим соседом дядей Сашей Ниденсом, и сказали, что в нашу квартиру пытается въехать один из строительных рабочих. Наш с твоим папой папа страшно побледнел, они сели в машину и укатили.
            Вернулись они часа через три, злые, но довольные. Оказалось, что занять пытались не нашу, а соседнюю квартиру, которая предназначалась тёте Маше Бойковой. Захватчика выдворяли с милицией, с протоколом и снятием свидетельских показаний, и заняло это довольно много времени. Но квартиру, конечно, отстояли.
             На что надеялся немолодой уже, обременённый многочисленным семейством, рабочий, непонятно. Рейдерские захваты в те времена не проходили, за такое можно было и срок схлопотать. 
            Двадцать восьмого декабря 1959 года маме с папой на работе, на общем собрании торжественно вручили ордер и ключи. Хотя, как я понимаю, до этого ключи у нас уже были. Иначе, как бы мы попали в квартиру, чтобы убираться там?
            А уже двадцать девятого мы, наконец, переехали.
            Новоселье и Новый год отмечали всем подъездом. Дом был новый, но все жильцы его работали в одной организации и хорошо знали друг друга. Отмечали в нашей квартире. Именно тогда мы и перезнакомились с нашими будущими друзьями, как оказалось, друзьями на всю жизнь, дядей Серёжей Чегодаевым, дядей Мишей Челышевым, которых ты хорошо знаешь.
            Конечно, это для тебя они дяди. А тогда они были, как и твой папа, восьмилетними шкетами, и настоящими друзьями стали немного позже. Но это уже совершенно другая история.

         Ноябрь-декабрь 2014