Сказка о Спящей Красавице

Она засыпает. Сразу после того, как выпьет достаточно.
Это немного страшно, но быстро. Сердце колотится
Так, будто она бежит, бежит, эстафету в холодном спортзале,
И ей кричат:"Маня, давай быстрее, быс-тре-е, быс-тре-е!"
Шум становится громче. Она засыпает рядом с Витьком.
Под комком драных дрянных одеял. Ей тепло. Стучит сердце.
Он подлезает к ней сзади. Скрипит, так называемая, кровать.
Что потом - совершенно неинтересно, поскольку можно поспать.
Звуки во сне всегда ненастоящие. Ни кровать скрипящая.
Ни этот стук сердца. Такой громкий-быстрый-чертовы-звуки...

Она открывает глаза: бум-бум-бум! В хлипкую дверь стучат:
"Сколько можно! Скоты! Бомжи! Вы опять нас залили, суки!"
Голова сейчас треснет, не оторвать от кровати.
Это ад. И она орет:"Хвать стучать, хва-тит!
Никто вас не заливал. У нас, б..., вообще воды нету!"
Это неправда. Но они уходят, а она пробирается к туалету.
Сейчас вымокнешь, а потом на улицу. Плохо.
По щиколотку. Каждый шаг отдается в теле матерным вздохом.
КранЫ заржавели, выкручивать прямо страшно
И совестно.  Кажется, в дне вчерашнем
Было что-то такое про воду... Или кажется? Голос Витька
В памяти:"Там это... Разбито... Короче, ты не включай пока!"
А она, наверно, включила. Каждое утро эта игра: в было-не-было-
Что-же-было...

Воды не собрать. Бог, когда рассердился, устроил потоп.
Проснется Витек и... надо бы убираться отсюда. Стоп...
Куда убираться? Где тебя не найдут, не достанут? Стану
Не-ви-дим-кой - поет по радио во дворе,
в чьей-то машине, Маликов в старой песне.
Богу-то хорошо: он то умрет, то воскреснет,
А мне? - она думает: Как мне плохо, Господи, по утру -
Я не воскресну. Я просто умру.

Надо сваливать. Гулкий, медленный стук в висках.
Надо выпить. А денег нет. Только боль и страх.
Раньше у метро был Кирюха. Он был наркоман,
Просил у прохожих денег, всегда ей давал на стакан,
Сам не пил. Торчал. Плакал. Пропадал. Появлялся бит.
Для кого-то толкал. Воровал. Боялся ВИЧа и СПИД.
А она не боится. Если закончится шум сердца и головы,
То ей все равно, от какой болезни. Главное, чтоб мертвы.
Тьфу, черт. Главное, чтоб было тихо. Так вот, Кирюха,
Раньше он был у метро. А потом пропал намертво. То есть глухо.
Глухо с деньгами, очень хреново Мане,

Не на кого рассчитывать кроме нас с вами,

(Я иду по двору и думаю почти о том же: Мани-мани-мани...)

Вон, идет по двору навстречу! Прячет глаза. Думает, я ее не замечу.
Я замечу. "Здрасьте, пожалуйста, помогите деньгами,
А то так худо...Прям помираю!"
Погода холодная и сырая.

(У меня в кармане есть сто рублей. Про меня так никто не подумает,
Но это правда. И мне от этого не веселей, чем ей. Даже может быть
Ей веселее. Нет, у меня есть еще дома немного,
На завтра. И все. Но завтра - наступит строго
По расписанию. И у нее, и у меня. И мое
Потребует большего, чем ее.
К счастью, мои сто, двумя голубыми бумажками по пятьдесят.
Жаль не по тысяче. Жалость и счастье схожи
Между собой,
как веснушчатый и рябой,
как дефекты кожи,
Если смотрящий на лица любящ и непредвзят.)

"Вот спасибо! Дай тебе бог! И детям твоим! И мужу!"

(Я киваю. И думаю: дай тебе теплой зимы.
Потому что в стужу,
я всегда думаю: что вас спасет от тьмы
И холода? Я боюсь холода почему-то.
Но сейчас мне надо идти.
У подъезда подъем забирает круто
Вверх. Это сложная часть пути.)

Вот ведь. Богатая. А много не даст никогда.
Но дает и ладно. Странная баба. И страшная, и худа.
А вон дети и муж.
И всегда с цветами и мужиками,
Видела вон, чего уж... Ведь срамота.
Молодые парни. И взрослые. Ходят кругами.
Говорят-говорят, смотрят ей в рот. А она только: "Нет" и "Да".
Тьфу... Неважно. Можно бы побежать к магазину, но
Только идешь быстрей, как в глазах темно,
Стук в висках, словно звон гремит колокольный.
Больно.
Лучше идти медленно. Мед-лен-но...

После глотка
шум становится легким, веселым,
Как будто бы два молотка деревянной игрушки
Стучат по маленькой наковальне. Или из пушки
У кинотеатра стреляет салют. И школа
Озаряется светом салюта.  После второго
глотка
можно остановиться.
В общем-то все хорошо. Я почти здорова.
В небе ни облака
И летают птицы.
Если твоя рука
Тянется снова с чекушкой ко рту -
Помни: ты на мосту
Между собой сейчас и собой потом
Надо ли? Делай свой выбор рукой и ртом.
Надо.
Тепло. И негромко. Я очень рада.
Вот бы поспать. И не встретиться бы с Витьком.
Раньше, в этот момент, вспоминалось плохое вчера,
А теперь не вспоминается. Мудрость беспамятья
Обретается длительным отравлением. И когда говорят:"Пора!"
Или "Пойдем!",
или "подь сюда",
Ты не думаешь, что подступает беда,
или это игра,
Ты идешь, каждый шаг ощущая "Бом!" -
Сердце. Врезаешься в стены лбом,
Но тебе небольно. Ты неуязвим.
Ты небожитель. А бог... Ну, и... бог бы с ним...

Очень скоро. Зимой.
Эта "богатая" снова пойдет домой.
Еще тяжелее преодолевая подъем
К подъезду. Возможно, с кем-то вдвоем.
А Маня, выпив, побитая кем-то за
Опять разлитую воду или за то,что строила кому-то глаза,
Ляжет под бой этого мышечного мешка,
Между дверями метро, где тепло, чтоб поспать, пока
Ее не прогонит оттуда сотрудник охраны
(Он будет тянуть до последнего, как ни странно,
Что и позволит... Впрочем,  о том еще рано...)
Но и размазывать долго тут нечего. От тепла,
Водки, изношенных водкой сосудов, от боли, зла
Собственного и чужого, грязна, вонюча и тяжела,
Маня, сомлев, захрипела и умерла.

И было так хорошо умирать в тепле.
Может быть, самое лучшее на земле:
Умирать в тишине,
во сне
и в тепле.

Ей снилось, что она в книжке из школьной библиотеки.
Ей там нравилось в детстве. Она брала сказки. И читала там.
Дома бы засмеяли. Если бы там был кто-то.
Отец пребывал в аптеке
И пах настойкой боярышника. Мать
возвращалась с завода
и обещала "дать по мозгам",
Но всегда раньше сваливалась, чтобы поспать.
Потому, что утром ей на завод.
Так вот...
Она стала феей. В красивом и пышном платье.
Жила свою долгую жизнь. Где цветы, объятья,
Сменяли друг друга и все приносило негу,
И даже не вспомнить за жизнь  ни дождя, ни снега,
Ни холода толком. К концу этой жизни даже
Она стариковскую радость: вязанье, пряжу -
И ту обрела. Развлечения больше ради,
Поскольку труды не нуждались совсем в награде...

Тот день был теплым и светлым, совсем не страшным,
И фея его проводила за прялкой в башне,
Жужжание тихое, пенье веретена,
Когда появилась неслышно в дверях она -
Девчонка совсем. "Что ты, деточка?" - через силу,
Старушка, пытаясь припомнить ее, спросила..
Принцесса сказала, что ей вот "уже пятнадцать,
И скоро из дома, и надо бы попрощаться
Со всеми, и замок свой наскоро обегая,
Я чуть не забыла Вас, крестная, дорогая!"
И так засквозило. От холода застучало
В висках. Почему-то ей вспомнилось для начала
Совсем что-то странное: город, Витек, Кирюха,
Часы, что молчали веками, забили глухо,
Как поезда шум. И зашаркали ноги. Дно
У сердца совсем прохудилось. Веретено
Сжимая рукою, последним усильем воли
Воткнула старуха в девчоночью руку, боли
не чувствуя, просто баюкая, усыпляя
Как песню, молитву, заклятие повторяя:
Ни шагу отсюда! И я не вернусь назад!
И ты хоть бы выспись сначала, ведь это ад!

И хрип, и биенье, все кончилось понемногу...
И замок уснул. И спасибо за это богу.