Мой брат Борис...

Давно обещанное слово - себе, племяннику,  моим…


Но оказалось – не найти слова. И как расскажешь, что едва проснувшись, всегда смотрела: где мой брат.  Всё спит или уже проснулся, как умывается, а может нет?  Собрал  учебники, тетрадки? Пошёл ли в школу?
И разница в годах меж нами, что в 9 лет, -  огромна в те давние года, сейчас её уж нет и вовсе, давно я стала старше… Но тогда…
Любимый, но невозможно старший брат. Защита во дворе от всех и от всего: боксёр, певец, трубач и…  лётчик, в аэроклубе с парашютом на отлично отработал несколько прыжков.
Друзья – красавцы. А девчонки – злыдни, так и норовят пристать. Но выгода и тут была прямая: конфет от них немало перепало   за разговор, записку передать, сказать, куда пошёл и скоро  ль  будет…
Была, конечно, часто лишней в его мальчишечьих делах, Но никогда, ни словом и ни делом, он этого не показал. И брал с собой в оркестр и на соревнованья, в спортшколу и на вечера.
И только на свиданья, убегая, напутствовал:  я стукну – дверь открой, чтоб мама не слыхала . Не беспокой её  - она устала, играй сама.
Я в первый класс с букетом, он со мной, но в класс 10-й, выпускной. Нас двое, в школе старший брат:  все знают – это сила.
Да и готова к школе я была вполне, благодаря  ему:  писать, считать, читать - научена была давненько. Он на диване в дрёме – я рядом вслух читаю Тургенева, «Войну и мир», потом «Как закалялась сталь», «Разгром» и «Молодую гвардию»…  И до сих пор отдельные страницы помню.
А брат смеялся: это по науке – во сне запоминаешь лучше. Смешно, но получалось. С физикой и химией похуже – мне было сложно формулы читать, но справилась и с этим. Чего не сотворишь для старшего…
Но катастрофа:  отъезд – получен вызов в Лётное.  И расстоянье в полстраны, и письма - не любитель. Потом  Кубань, жена и первый сын, а к нам, когда ему полгода.
Как я его тетёшкала, боясь и холодея, - вдруг уроню. Носила на прогулки на руках, наслушалась досужих бабушек: вот, дескать,  молодёжь, самой ещё учиться, а туда же. Смеялась внутренне: мне было лишь 13. Но сколько было гордости: могу, справляюсь. И одобрение в глазах у брата: Правда, можешь.
И не порвалась нить, натянутая с детства:  разбитая коленка у него иль у меня  - болело у обоих.
А если на душе горело, то, приходил вопрос (письмо или звонок): в чём дело, чем помочь. 
Летал в горах, случалось много, пропадал, искали, находили, - госпиталь не раз. Но чтобы мама не узнала, был тайный шифр и тихий сказ. А я – я просто слышала тот миг, минуту  ту, когда  с ним случалось недоброе или, напротив, очень славное…
В мои  минуты трудные спрашивала, молча, – брат умел ответить; конечно, не словами.  Просто знала – это он. Всегда на связи, сейчас, наверно,  сказали бы, что чип вживили на двоих.
В  то утро раннее декабрьское , когда удар злодейский жизнь его пресёк, я в ужасе проснулась, услышав голос. Тряслась в поту, твердя, что что-то с ним случилось.  И через 2 часа звонок – тот самый первый сын известие печальное принёс.
Минули годы.  Я всё так же слышу – нить всё та же, разрыва нет.  Лишь только про него подробностей не знаю, когда подумаю – приходит только свет. Но если я о помощи прошу или совета спрашиваю – Брат отвечает. Всё так же -  не словами. Но я-то знаю… – Он.