первое

6:03 темно-серого
Утра туманного, как у Тургенева,
Что от корки до корки, бедного,
Вслух шептала  до слога последнего.
Просыпалась она от февральского,
Не согретого солнцем дыхания.
И с остатками сна мало-мальского
Завершала обряды прощания.
И закутавшись в зиму бледную,
Грязно-снежную, безразличную,
По дороге шагала медленно,
Вдохновленная до неприличия.
Улыбалась чему-то тайному,
Неземному, наверно, небесному,
И поддавшись порыву случайному,
Напевала мотив неизвестный.
Ей дышала весна свеже-юная,
Ей Апрель посвящал расцветания.
Говорили о ней, что безумная...
Нет, не глупая.
Непонятная.
И плевала на взгляды усталые,
И угрюмые, удивленные.
В ее космосе солнце встало ли?
Загорелись ли звезды огромные?
Загорелись. Золотом ярким,
Жарким под 1000 градусов в Кельвинах.
И не успеть добраться пожарным
Вверх, где рождение облаков пепельных.
Тлеют плевочки, как у Маяковского,
Нелюбимого и даже скучного.
Тают и падают
На плечи..
На чьи-то милые плечи...
А впрочем,
Не будем касаться чувства столь броского,
Сильного, жгучего..
Время лишь учит, время не лечит.
А завтра утро снова  туманно.
Те же маршруты намеченных карт..
Встретит опять и обнимет жеманно
Грустный февраль.
Лишь по имени март..