Часть вторая. легенда. день

Словно притча жизни всей
И в жару и в непогоду:
"Ждёшь добра, так больше сей
Доброты, познаешь всходы ".
Я же боль свою лечил
Жаждой знания и смехом.
То ли мимо проскочил,      
То ли вовсе не доехал.

Средь седых Памирских скал
И болот под Ленинградом —
Где я только не искал
Ту, что "Вечно будет рядом".
На Гобийском пустыре,
У кострищ эстонских сланцев
Всё казалось, шепчет мне:
«Приходи ко мне в двенадцать!

Приходи ко мне один.
Очень надо повстречаться
В Замке сказочных картин
Внеземных галлюцинаций».
Без тебя  весь мир чужой.
Тон у всех расцветок мрачен
И не блещет красотой
Свет от Осло до Карачи.

Не шепнул Гвадалквивир
В дельте теплою струёю,
Затаился Монплезир,
Как в дни боли, в годы боя.
«Где же ты? В каком краю?
Нежен твой призыв, как прежде.
В центре ста путей стою
С не угасшею надеждой.

В сотнях тысяч картотек
С миллионами фамилий,
Что ты значишь, Человек!?
Среди той бумажной пыли?
Что ты значишь? Коль подчас,
Вылезая вон из кожи,
Всех кто честен, каждый Стас
В пять минут обгадить может.

И года не отскребут
От прилипшей сапропели.
Упади, и спляшет шут
На твоём упавшем теле…
А на утро снова  бой!
Он всю жизнь неизбежен.
Огрубел я. Но с тобой,
Буду, как и прежде, нежен.

Где же? Где ты? Без тебя
Мне Земля безлюдна очень.
Мысли горькие знобят
От рассвета и до ночи.
Ну, подскажи!
Я даже через ад,
Переплыву
На твой призыв и взгляд.

Через весь подлунный мир,
Через дебри джунглей Конго,
Могадишо и Каир,
Где служил призывом долга   
Той стране, какой уж нет,
Честью рода и присяги,
Вознося приоритет.
Мы гордились Русским Флагом.

И не красно-кровяным –
Первозванного Андрея!
Русский флот
Ходил под ним
Перед властью не робея.
Нет, не весь,
Но знал Гольфстрим
Наш отчаянный экстрим.

Много встретилось лгунов
И простых, и царских даже.
Африканских колдунов
Не просил. Они не скажут -
Явно, что-то промычат,
Выпучив глаза и жилясь.
Или просто промолчат.
Мы для них, во всем чужые.

Только странно, были сны
У сознания провалом:
“Не на том  стоишь пути.
Возвратись  опять в начало”…
И приказ – домой идти
Из четвертой части света.
Ну,  кому свой долг платить?!
Больше нет Страны Советов.

Скорей бы Родина!
Давно домой пора.
Борта истёр
О пройденные мили.
Штормит-штормит,
Вцепился  в  леера
Посудины,
Ржавеющей до киля.

И кажется,
Сейчас концы отдам.
Готовлюсь,
Но в эфирном перезвоне
Мне радио:
-  Спокойно, капитан!
Корабль советский…
А дерьмо не тонет.

Нет,
Я на адмирала не сержусь.
Мы с ним во всех
бывали океанах.
Но, почему душой
Владеет грусть
И  в сердце
Кровоточащая рана

При виде
Иностранных кораблей.
Ухоженных
С холеным экипажем.
Нам хватит мощи
Вбить их в дно морей,
Иль увести с собой
При абордаже.

Но лучше боя
Все же тихий  мир.
Не может быть ему альтернативы.
И не один, из наших, командир,
Не назовет  амбиции мотивом.
Не троньте Родину –
И до конца времен,
Вам добрый мир определен.

Да, не во всем они
Повинны в наших бедах.
Другие  все же
Были времена.
Не так давно
Делили мы победы.
Кому нужна
Холодная война?

А что там ждет,
Вернувшихся в Россию,
Кто жизнь посвятил СССР?
Не скажут ли –
Вас это не просили! –
Как слышали  “Афганцы”, например,
В конторах разжиревших военкомов?
Придем и разберемся  с этим дома.

Тучи – клочья, небо – лед
Голубой и безразличный.
И сюда зима идет
С гомоном, прощальным, птичьим.
Птицей что ли, на крыло,
В край цветов и в буйство света?
Только русское село
Не простит меня за это.

Я и так, нежданный гость.
Кланяюсь  полям и лесу.
Жить здесь  взрослым не пришлось.
Вот, стою, балбес балбесом
Посреди коров и коз,
Ни чужой, ни свой селенью.
С опадающих берез
Не прикрыт манящей тенью.

Оторвался от корней,
По призыву долга чести
В рубках русских кораблей
Стал одним из тысяч бестий,
Тех, кому и черт не брат.
Там дорос до каперанга*.
И запущенный с полат**,
Возвратился  бумерангом

В ненарушенный уют,
До слезы родной и чистый,
Но меня не узнают,
Принимая за туриста.
Как же было все давно!
По злодейскому наследству,
Жил здесь ссыльным. Все равно,
Я селянин в дальнем детстве.

Юность ранняя моя
В милях мерила планету.
Ро-ди-на! Вернулся я!
В сельский быт в исходе лета.
На крылечке мать с ведром –
Молока до края. С пеной.
Ностальгический синдром
До висков пробил по венам.

- Мама, мамочка, прости.
 Опущусь к твоим коленям…
- Что ты, родненький, очнись!
Проходи, прикроем сени.
Я не чаяла совсем
В нашей сваре близкой встречи.
Мне обидно мой сынок -
Угощать особо нечем.

Ты, наверное, привык
К разносолам в дальних странах
Наш же выбор не велик.
Есть картошка и сметана.
Есть и хлеб. Сама пеку.
Привозной давно не видим.
Помогаю старику
По соседству. Инвалиду.

- Я ж оставил аттестат?
- Что ты! Год как - ни рубля.
Нет финансов, говорят.
Подождать еще велят.
- Значит, впроголодь живет
Мать морского офицера?
- Ты  не прав, родной. Народ,
В доброту, как в Бога,  верит.

- Помогаем посила’м
Всем селом, сообща, друг другу.
Ждем, закончится бедлам,
Поразивший всю округу.
Да, и в городе  разброд
Кто в гульбе, кто митингует,
Кто за Ельциным зовет,
Поминая Бога всуе.

Навещает иногда
Твой дружок из Штаба флота,
И с гостинцами всегда.
Не бывал давненько что-то.
- Н-да!… Не каждый устоял…
Ты прости его, мамуля,
Понял он,  окончен бал.
Рухнул мир его… В  загуле.

- Уж-то спился?!  –  Говорят….
 Жил прожженным коммунистом.
Он мне, мама, был как брат,
Но другой я видел пристань…
Помнишь Саблина? Они
На весь флот друзьями слыли,
Тот расстрелом кончил дни,
А его родней прикрыли.

Суетилась у стола
И присела. Обессилив:
- Как же я тебя ждала!
Сын мой! Где тебя носило…
В череде тревожных снов
Десять лет….  Пятнадцать писем….
Сердцем чувствовала зло,
Пусть плохие гнала мысли,

Но оно, всегда болит….
И умолкла. Только слезы
По лицу ее текли.
Замерла в прискорбной позе.
- Что мне сделать, что бы ты
За страну меня простила?
- Соблюдала я посты -
За тебя, сынок, молилась.

А страна…? Переживет!
Дураков бы нам не славить.
Только, новый идиот
К нам пришел страною  править.
И, прошу, не осуждай.
Я не верю комсорылам,
Превращавших русский край
В безымянную могилу.

- Ну, я тоже коммунист.
Не могло же быть иначе?
- Мне известно, сын, ты чист -
К их паскудству не причастен.
- Была коммунистическая вера
В потребности навязанных забот.
Я видел, как седели дипкурьеры 
Вернувшись с центра Африки на борт.

Давали курс.
Зачем – никто не ведал.
И узнали, так, в уста из уст.
Что возим бриллианты людоеду,
Как помощь,
Из гуманитарных чувств
В деяниях ЦК
На грани бреда.

- Немалые познал
На свете беды….
Полдня беседуем,
А ты, родной,  устал.
И, ну их к лешему!
Давай, сынок, обедать.
На них с рожденья
Не было креста.

- Мам, развалины стоят?
- Не забыл…? Нет, их взорвали.
Глыбы вывезли за сад.
Стены были, крепче стали.
Предколхоза помнишь? - Камов?
- Все разрушил этот гад.
Из подвалов сделал яму
Под навоз и химикат.

Кстати, в ней и утонул
Через год. Проклятье, что ли?
Не желать бы и по злу
Никому подобной доли.
А семья продала дом
И уехала куда-то.
Там живут сейчас втроем:
Мать и славные ребята.

Близнецам двенадцать лет….
У такой красивой дамы,
Как-то странно, мужа нет.
Здесь один ходил упрямо
Под окном. Потом исчез.
Очутился на болотах
Две недели шел сквозь лес.
И молчит все время что-то.

«Память, милая, прости
Человеческую глупость:
Удосужились снести
"Ведьмин дом ".  Упрямство тупо.
Светлый  замок - мир мечты
Химикатами загажен.
Место звездной чистоты
Много лет в дерьме и в саже».

Группкой ходит молодежь
За окошком вдоль забора.
- Ты, мамуль, кого-то ждешь?
Здесь же лишние приборы.
- Да. Сейчас придут они,
Василиса и ребята.
Коротаем вместе дни.
Иногда  и до заката.

Правда, слабая еще –
По весне в нее стреляли.
Странно все… Стрелой, в плечо,
Обмакнутой в яд  Кураре.
Мне поведал прокурор.
Он тебя со школы знает
Ты ушел в моря, с тех пор, 
Изредка, но забегает.

Распахнулась дверь парадно
Во Вселенную, а там,
"Та, кто вечно будет рядом
В бликах звезд и по утрам".
Дождь не вовремя закрапал -
Щеки жжет сплошным огнем…
И мальчишки: - Папа, папа,
Мы тебя всю жизнь ждем.

      Конец второй части.