***

Мы с моей печалью варим кофе,
Я в пижаму, и печаль моя в кровать.
Мне бы выгнать, только этой крохе
Больше не с кем ночи ночевать.

И воскресным утром больше не с кем,
Так чтоб вместе, в полной тишине,
Побродить по парку в джинсах тесных
И подумать каждый о себе.

И тогда мое дитя родное
На носочки встанет и шепнет:
Мама, мне еще побыть с тобою?
И шурша кудрями побредет.

Догоню, и за руку цепляясь,
Буду крепче прижимать к себе,
И слезами тихо заливаясь,
Этой ночью положу к себе.

Просыпаюсь, страшно, вижу рядом.
Никуда ее не отпущу.
Разве ей куда-то срочно надо?
Разве я одна теперь смогу?

Лишь одно тревожит мою душу,
Вдруг малышка спросит: кто отец?
Кто когда-то жизнь мою нарушил?
Кто охотник до чужих сердец?

Нет ответа, только сердце ноет,
От того, что вырвали кусок.
Разве он один, да их же море,
Жаль для чувств не сотворить замок.

Здесь подруга, муж, приятель, парень
Для меня судьба была щедра.
Каждый бросил только один камень,
А меня вся груда замела.

И тогда, не знаю Бог иль дьявол,
Ниспослал тебя ко мне в ночи,
И под теплым детским одеялом
Показалось, будто ты кричишь.

Мы теперь вдвоем, никто не нужен,
Так спокойно не было давно.
Босяком бежим по теплым лужам,
А вокруг как будто никого.

Решено, отныне так на веки.
Пусть нас даже люди не поймут.
Никудышный нынче время лекарь,
А за счастье дорого берут.