Киев собирает из льдинок

Пейзаж №1

Небо над библиотекой Вернадского
Изолирует жизнь от существования.
Юный самоубийца стоит на крыше,
Мысленно подчеркивает и обводит
Свою последнюю мысль.
«Раз я здесь стою, по эту сторону неба,
Значит, мне выпало существовать,
И все правильно,
Все приходит закономерно».
Он делает шаг и оборачивается
Статуей изо льда.

В замерзших лужах отражается
Угол библиотеки
И то, как юноша, чьи глубокие носогубные складки
Добавляют ему лет семьдесят,
Продает на озябшей улице шарики.
Он подходит к мальчику в дутой оранжевой куртке,
Спрашивает: «Что тебе сделать – жирафа или собаку?»
Мама повторяет сыну вопрос,
Ведь тот долго, мучительно долго молчит –
И вместе с ним лужи, метро, угол библиотеки.
Акварельное небо окрашивает лед
В оттенки синего.
«Змею. Я хочу змею».
Озадаченный, юноша протягивает мальчишке
Нетронутый шарик.
Как же он раньше-то не додумался,
Что можно продавать змей?
Мама достала деньги.

Январский пейзаж – визуальное обморожение.
В замерзшем мире отражается
Мальчик в оранжевой куртке,
Оранжевый удав
И рассыпавшиеся мандарины.


Пейзаж №15

В кружке плавают мертвые васильки.
Четверо ждут на кухне, пока чай остынет.
Мужчина разглаживает руками салфетки, поправляет кольцо.
Женщина тонкими пальцами касается черной заварки
С сухими цветами.
Их дочка-сомнамбула спит на коленях у Смерти.
«Ночь сегодня походит на чай с васильками».
«Мы тебя не забыли, мы помним, помним…»
И еще раз: «Мы тебя помним».
Смерть относит малышку в комнату.
«Стая ворон над хлебным полем?»
Смерть проводит ладонью
По репродукциям картин давно умерших мастеров,
Ее вены вливаются в толстые мазки неба.
Искусственные цветы не пахнут,
Пианино молчит.
«Я сегодня водила ее к врачу,
Нам нужно ее проколоть».
«Как думаешь, какого цвета жизнь у нее сейчас?»
Оторвавшись от скатерти, муж говорит: «Зеленая».
Кармин мира окрашивает стены гостиной,
Вплетается в женский свитер,
В тяжелые ноты духов.
Смерть целует хозяйку в шею,
След оставляя,
Мужчина смотрит.
На скатерти не осталось ни складки,
Кольцо – гравировкой вверх.
«Мы помним тебя».
«Будешь ли ты мне письма писать, когда я уйду на войну?»
Смерть гулко смеется.
Разрезая черничный пирог, все трое молчали.
«А я вот стараюсь забыть вас».
Казалось, их чай не остынет.


Пейзаж №4

Зимой ясный день означает смертельный холод.
Протирая рукавом неработающее солнце,
Город ждет, пока снег растает на языке.
Это маленькая весна, свой карманный ручей.
Меценаты кормят с ладони войну печеньем «Мария»,
Запускают пальцы в ее подшерсток,
Любят ее, как большого черного пса.
Это лучший питомец на свете, думает Киев,
Ведь он никогда не умрет.

В китайских лифтах нет кнопки для четвертого этажа,
Ведь смерть созвучна с четверкой.
В китайских отелях нет четырнадцатых номеров,
Ведь это – желание смерти.
Втискиваясь в телефонную трубку,
Старуха кричит: «Милок, скажи мне, скажи мне,
Солнце что, погаснет через семь миллионов лет?»
«Через семь миллиардов, бабушка, семь миллиардов».
«Спасибо, хороший, спасибо, я так боялась».
В лучах тлеющего солнца, Киев пишет на стенах старых университетов,
На стволах порыжевших елей,
Прутьях камер в тюрьме для военных,
Бирках на ножках новорожденных:
14
14
14


Пейзаж №28

«А вдруг это лечится? Все это несчастье, вдруг оно излечимо?»
«Девушка, девушка, успокойтесь, все будет…»
«Все-таки дайте мне что-нибудь, дайте мне что-нибудь травяное,
Какую-то настойку, ведь должно помочь, должно получиться…»
«60 капсул или 40?»
«60. 60 капсул. А лучше давайте две упаковки, только быстрее,
Мне две упаковки, а может быть, три».
Вдруг это лечится, вдруг это лечится?
Киев моргает разноцветными огнями,
Просит себе шесть капсул.


Пейзаж №16

Звездная пыль стоит в воздухе.
Кашель наполнил ночные улицы.
Когда два человека должны расстаться,
Они говорят о разрушающихся домах.


Пейзаж №2010

Чернокожая девушка
В разноцветной одежде
Долго готовится, прежде чем попросить:
«На оссановке».
«На оссановке, пежалуйста».
Белое небо крепится к белой земле,
Свечение заледеневшего солнца убивает всякий цвет,
Кроме цвета ее свитеров,
Кроме цвета ее губ,
Кроме цвета ее голоса.
На языке жестов Киев объясняется ей в любви
Каждый день в одиннадцать утра ровно.
Жест: объятие сквозь слои одежды.
Жест: еле заметный кивок – я тебя понимаю.
Жест: июльское дыхание, дыхание Киева никогда не становится зимним.
Не уходи,
Останься
На всех языках мира.


Пейзаж №98

На плече у города сидит ворон,
Это его Киев грел тридцать лет назад, держа под ветровкой.
Вороны с их нечеловеческой преданностью
Мстят тем, кто боль причинит хозяину.
В такие воскресенья, как то воскресенье,
Воскресают утопленники, поникшими куклами ходят по улицам.
В такие воскресенья, как то воскресенье,
Золото сходит с церковного купола.
В такие воскресенья, как то воскресенье,
Стрела времени пронзает плечо ребенка.

В то воскресенье люди смотрели, как ворон
Глаза выклевывает
Одиночеству.