Сто лет назад

 
Это фиг знает где.
            А здесь
                так одиноко.
За окном
        проехали
                рога троллейбуса.
Проехали
           по проводам.
 
Да скоро вообще
                настанет пиз-ец.
Полный солнечный пиз-ец.
 
Отражается в стекле
             улица.
    Сто лет назад,
            За стеклом троллейбуса.
Плывёт
          по стеклу
                троллейбуса.
                Сто лет назад.
 
Как будто кто-то живет в этих
                высотных домах
                на вокзале.
Такое чувство, что
                в каждом окне
                кто-то живёт.
в высотном
        доме на вокзале.
Что-то живое
          в каждом
               окне на вокзале
           высотного дома
                на закате,
что-то живое.
               
 Земля круглая, как шар.
      Одежда рваная,
                как
                хлам.
Солнце, тени.
          Солнце,
                как
                босые ноги.
Лето.
    Одежда рваная,
                как хлам.
Ноги босые,
              как солнце.
 
Пыль и тень.
         Нет
             преступлений.
Пыль и тень.
          Весь то я.

Сырые гниющие дома.
Клинические окна чадят.
Стены лазаретов.
      Дальше будет лучше!
Окна смотрят
               больными и
                грозными
                взглядами.
Реанимобиль.
      Маршрутное такси
                скорой помощи.
Блестящие лица.
         Сигнальные
                матовые
                лампы.
 
Поднял глаза,
               увидел на потолке
                солнце от луж
                отражается.
 
Окна смотрят на закат,
             в наступающую ночь,
                друг за другом, в ряд.
Высоко в наступающую
                ночь.
Дома улыбаются балконами.
 
А вот тут-то вот,
        трамвайные рельсы
                и сходятся,
уголком,
        среди разбитого асфальта.
 
Двери на несуществующие балконы
                повыбиты.
 
Яблоки наливаются соком.

У преступления
       должно быть начало.
А я не помню
                начало.
И в чем оно,
          преступление,
                то же не знаю.
И чувствую себя
        невесомым в солнечном
                мире.
И при этом
               страшновато
                и беспокойно.
Потому, что не знаю,
                что случится,
                что сделаю.
У преступления
               должно
                быть начало.
А я не помню
                начало.
И в чём оно,
            преступление,
                не знаю
 
Мой мир даже не за стеклом,
                не за окном,
а где-то в самом
                стекле.
За котором
               я вижу чужую траву,
из своей нелепой
                квартиры.

Окна советских старых домов,
               устремлены.
Старых советских многоэтажек
                устремлены в какую-то 
            несбыточную
                даль.
Совершенно не замечая окружающего.
Открытыми глазами окон,
          устремленными в некую
                несбыточность.
 Окна советских многоэтажек.
                Поверх нас.
Куда-то поверх нас,
         с такой тоской,
в небо, в советскую
                несбыточность.
 
            Вдруг облака
за окном
         стали
              плоскими и
                невидимыми.
Разнообразные
            пушистые облака.
Вдруг стали
        невидимыми,
             как все вокруг.
Только белый подоконник,
засветился
     не наглядностью,
             как небо за окном,
                как все  вокруг.

Горы щебенки,
                каменные лица,
                отражение стекол  многоэтажек,
ожидающие остановки,
                лампочка в окне,
                башенные краны на горизонте,
забытая беда.


Я иду такой спокойный,
             почти не замечая
                ни чего вокруг.
А маленький человечек,
                внутри меня, забился
                в угол и дрожит,
                поджав колени.
Я иду,
      почти что при смерти.
Что здесь произошло,
                в этой комнате,
Ничего никто ни когда не узнает.
Рукав на моей куртке,
                как старый плюшевый
                мишка.
Плюшевая игрушка.
 
                Спрятаться бы к стене
                от летнего дождя.
Прижаться бы к стене
                от летнего
                дождика.
Эх, притаиться бы у стены,
                спрятаться от
                какого-то
                летнего
                дождика.
Я только и вижу,
            как на стекле
                отражаются люди.
За стеклом идут люди.
            Отражаются            
                едущие машины.

Что-то такое запоздалое,
      словно лампочка
                забытая, не выключенная у подъезда.
Словно фонари вдоль дороги,
                пасмурным утром.
 
 
На твой дом упало солнце,
       И вся стена кажется серым листом,
               серым холстом, ватманом
многоэтажного монолита.
 
И ключи, и
            замочная скважина
       стали
  цветными
 
            на миг.



Приоткрытое окно, рядом
                с рекламным плакатом
                на плоской стене
                многоэтажке.
Приоткрытое
                окно
                в вечность.
На стене
                многоэтажке,
                рядом
                с рекламной
                вывеской,
                в вечность


            
В моей голове
          Круглый солнечный диск.
Я закрыл глаза,
            Захлопнув солнце
                В моей голове
Я уперся головой в полку вагона.
Я уважу отсюда солнце.
 
Я уважу солнце
          В своей голове.
Я закрыл солнце
             глазами,
                в своей голове

Талый солнечный свет,
            одинокий пустой стол.
Все как весной радостно.
И крыши, и стены, и снег
на крыше, и влажный ветер,
и синее небо, и солнце-все,
как весной радостно, как в последний день,
как последний день.

Это не весело и
                надолго.
 
Одинокая
                пустота.
Одинокая
                пустота
                в решетке
                солнечного
                окна.
Моя
                подлинная
                комната.
Моя
                просторная
                комната.
Моя
                пустая
                комната.
Среди веселой
                людской
                суеты.
Среди веселой
                людской
                суматохи.
Среди веселой пустой суматохи
               

Однажды они оживут,
  Ржавые фонари,
                Над железной дорогой.
Окаменевшие столбы
                С  проводами на плечах.
Да когда-нибудь они оживут,
                Белые фонари,
На каждой пустой
                площадке.

  Ничего со мной
             не происходит.
 Я сижу у окна,
                только асфальт движется.
             Я сижу у окна,
                только тень от машины.
 Я сижу у окна,
              только трамвай едет.
   Я сижу у окна, только
               люди всё такое же
                чмо в машинах.
 Ничего со мной
                не происходит.

Господи, до чего же хорошо!
          Так приятно,
    словно забыто всеми.
                Как здорово!
 
Покатилось солнце
        по полу,
            что-то стало легко.

Счастье, как радуга
              осязаемая, как радуга,
 карманная большая радуга.
           Счастье большое, как радуга,
                счастье большое, как своды радуг.
Счастье большое, как радуга,
                под нею проплывают
                облака.
 Взять бы радугу за край.
                Ухватить бы радугу
                за край.
 
Вот и ум куда-то
                испарился,
 вот и я здесь один остался
                среди людей.
 
Что-то отражается
                в луже.
В луже отражается небо.
      Что-то блестит в луже
                на асфальте.
Отражается небо в луже.
       На асфальте
                в луже отражается
                что-то

Успокоился солнечным днем.
Успокоился левой рукой.
Успокоился безразличием к людям.
Успокоился солнечными квадратами на полу.
Успокоился заболевшей рукой.
Успокоился радостью к людям.
 
Вот всё и сбудется, из луж
           солнце холодное.
                Все сбудется, солнце
холодное слепит.
             Ослепило из лужи.
 
Засветилось солнышко
                переменой участи.
 
 Как мило, котенок прилег на пол,
         пригрелся на полу,
                прилег на полу,
                пригрелся на солнышке.
 
Я на грани солнечного луча,
              плавают пылинки в солнечном луче,
                разлетаются капли в солнечном луче.
 Мое дыхание в солнечном луче.
          Разлетаются капли.
                Пар в солнечном луче.
  Я за гранью солнечного луча.
  Я за гранью солнечного луча. 
                Радуга - это капли в солнечном луче.
                Радуга – это вода в солнечном свете.
        Я за гранью солнечного
                луча.
 
Вот и я здесь сижу,
                и ни х-я ни делаю,
                и ни кому не нужен.
 
Колесо больше, как весна.
 
 
Вот и солнышко моё не помирающее.
Вот и я здесь сижу невостребованный.


 
Лампочка в фонаре
       медленно
               зажигалась и потухала.
                Медленно потухала.
Лампа фонарная
                медленно
                потухала.
 
Дома, в которых
                можно было
                когда-то жить,
теряются где-то
           далеко-далеко
                в памяти.

В горящих
                окнах
                люди,
                мечтающие
                о коммунизме.
Во всех
                ночных
                горящих окнах,
                люди,
мечтающие о
                коммунизме.


В каждом доме
     есть понимание
             того, что…
В каждом окне
   горящей люстры
есть понимание того,
               что что-то
         большое упущено.
В каждом окне.
 
Одно и то же,
        в каждом окне
освещенном. Один
           и тот же
                человек в каждом
                окне, один
 и тот же человек
           одиноко
                ходит.
В каждом
         окне

Пронзил дома теплый свет
                горящих окон.
Люстры в окнах
                одновременно заходят
                за угол.
                Я бы везде
                мог жить
                в каждой
                квартире.

Ленин шагает на пустую
улицу,  прямо на глазах
   людей в домах,
в окнах домов.
Среди стекол домов,
окон домов.
      Прямо на глазах
у людей,
в мир, которого нет.
На пустую
улицу,
в мир, которого
     нет.
Прямо со стены
фотографии.


Плюнуть на всё
                и, вдруг, увидеть знакомые
                очертания,
                далеко - далеко.
 Вспомнить
          и подумать, что что-то
                драгоценное было на этой земле,
                дорогое

Вот здесь жила еще Янка.
                Горит свет, лампы, люди ходят, оделись.
Одежда и ходят, мокрый пол.
Все было, что же это было,
И зачем, все это надо, если этого нет.
Точно ли есть бог. Тот, который поможет,
Что бы сейчас не было плохо. 
А то что он не видит, то чего нет.
Стало картинкой, фотографией.
                Не все ли, просто от неимения возможности пожрать.
Все стало фотографией, прямоугольником на стене.
На котором дома, холодно, прозрачно и замерзла земля.
Прямоугольная картинка на стене.
Все лишь от не возможности положить в карман.
Тот бог, который поможет здесь, что бы не было плохо.
А картинка того, что случилось, на стене.
То, что не изменилось. Не получилось пожалеть,
Понять, простить не получилось здесь, помочь, согреть.
Уже не получилось здесь.
                Чтобы осталось так подольше.
Бог, что сделает, чтобы было так подольше.
                Просто картинка.
Так оставайся все как есть дольше.
Подольше,  а то, что не получилось,
то просто картинка, фотография
на стене.               

Как странно и нелепо
                Среди чёрного неба,
Горящие окна

Ленин
        с протянутой рукой.
Все могло быть
          как-то по-другому
в этом мире, и никогда уже не будет.

Если смотреть сквозь окно,
                то можно увидеть
                лохматое небо.
Если спуститься вниз-
                ржавые двери
                общественного транспорта.
Когда они открываются,
                я вижу людей,
к которым я не испытываю
                ни зависти, ни разочарования.
Словно меня здесь нет.