Наш смех

Наш смех особенного свойства.
Пусть древний он, как мезозой,
он будит в душах беспокойство
в глазах мерцающей слезой.
***

Бывал у нас и пух на рыле.
Бывали короли и крали.
Сочтите то, что мы дарили,
итожа то, что мы украли.
***

Все то вам евреи напридумали.
Сами вы пьяны или в бреду были?
Вечно и голодны вы, и голы вы.
Милые, да где же ваши головы.
***

Поскольку на моем лице
национальность не размыта,
то и в начале, и в конце
я виден был антисемитам.
***

Тогда мне было восемнадцать лет.
Не знаю, чем рассказ вам пригодится,
но ехал я в трамвае, взяв билет,
А направлялся он в Пуща-Водицу.

Вошел в трамвай под потолок бугай.
Всех задевал. Над всеми изгалялся.
Молчал трусливо согнутый трамвай.
Бугай ко мне, как к цели. приближался.

Мне это было вовсе не впервой.
Не помню как, но маленький и верткий,
в его живот я ткнулся головой.
Бугай свалился на пол словно мертвый.

Его я с перепугу потоптал
и от греха направился на выход.
Чуть-чуть герой. Немножечко титан.
Но тут трамвай, сидевший прежде тихо,

стал возникать - Дверей не открывай.
Где чувство расы прочих чувств сильнее,
За своего обиженный трамвай
за маленького принялся еврея.

Я помню - в щель меж створками пролез.
Вот где размер мой смог мне пригодиться.
И спас меня сосновый добрый лес.
Знакомый с детства лес Пуща-Водицы.
***

В маршрутке, заплатив за пару мест,
я на одно из них поставил сумку.
И началась одна из старых пьес
по гнусному привычному рисунку.

Немедленно возникло большинство.
Разгавкалось, как кобели и суки
- Давайте-ка мы выбросим его.
Пусть дальше едет он на этой сумке.

Я возражал - За место заплатил.
Я превратить хотел все дело в шутку.
Я б сумку эту на пол опустил,
но это ж не последняя маршрутка.

Закончилось бы дело по любви.
Другому бы и куль с мукой простили.
Я был ... интеллигент.Они - жлобы.
И это было мало совместимо.

Я был один. Их восемь или шесть.
С такой ордой попробуй совладать-ка
Пословица у них такая есть -
"Гуртом приемно быты навить батька".

И началась одна из тесных драк,
где тактика и скорость не помогут.
Пусть каждый враг был трус или дурак,
но скопом каждый может дать по роже.

И вновь я на обочине сижу.
Когда же наконец я поумнею
и почему доселе нахожусь
здесь в сумками обиженной стране я.
***

А что будет дальше, здесь, в Стихире? А промолчите, как и тот трамвай в Пуще-Водице. Подло, хором, тихо ненавидя настоящую поэзию и себя за свое убожество. Но фамилии-то ваши высвечиваются.