Шадреш одной ночи

1

Стучат колеса монотонно,
и тамбура надсадный стон
похож на скрип зубами сонных,
когда им снится вещий сон.

А вот не спится отчего-то.
Не оттого же, что во мгле
бегут столбы, как жены Лота,
меняя тени на стекле?

Не оттого ж, что чьи-то муки,
являясь в образах тайги,
как бы заламывают руки
и молят: «Путник, помоги!»?

Несется ночь, мелькают тени,
рябит в глазах от их возни.
И дело вовсе не в спасенье
и не в прощенье, черт возьми!

2

Тьмы абразив. Алмазной крошке
подобны звезды в вышине.
Чу, слышишь, стоя на подножке:
звенят цикады в тишине.

Не полустанок. Просто встали
перед туннелем. За спиной
тяжелый дух вагонной стали.
В лицо же - запах смоляной.

И запах дыма над поляной –
костер горит невдалеке.
И крик отчаянья гортанный
на непонятном языке.

Ее втроем к палатке тащат –
в глазах мольба, тоска и страх.
И женский плач, во тьму летящий,
как птица, бьется в проводах.   

3

Свадьба цыганская. Черная ночь.
Чья-то сестра, чья-то меньшая дочь.
Старый супруг, грозный супруг,
так ее, чтоб не отбилась от рук!

Свадьба цыганская. Песни и ор.
Капает с туши бараньей в костер.
Пачкой тряся, где вагон-ресторан
ищет в тирольке вертлявый цыган.

Свадьба цыганская. Стонущий лес.
Если б не поезд, - в петлю б залез. 
Только сначала острым ножом
их обвенчал бы. В петлю – потом.

Сяду на поезд. Поеду себе.
Жить буду где-то на Кольской губе.
А Кольская губа что московская тюрьма –
не скоро выйдешь, забив трюма.

4

И снился берег, снились шхеры,
размытый светом окоем,
и снился вход и свод пещеры
и отблеск факелов на нем. 

И снилось, что на самом деле
краснеет свод ночной тайги,
что у костра они сидели,
шепча: «О, Боже, помоги!»

Костер дымился, искры сея,
коптя помятое ведро,
и был похож на Моисея
куривший трубку ром баро.

… И ночь неслась, мелькали тени –
в глазах рябило от возни.
И дело было не в спасенье
и не в прощенье, черт возьми!