В тени ясновельможных пиний

Подонков развелось, им незачем скрываться,
век алчный запустил в них меркантильный яд,
уже ни Шерлок Холмс, ни славный доктор Ватсон
разоблаченьем гадам не грозят.

Да собственно и мне вся эта мря до фени,
когда могу сказать в тиши я: - Ай лав ю!
Смотрю в морскую даль я снова с Ифигении,
в Кастрополе опять с тобою  кайф ловлю.

И золотой закат стоит над Мухалаткой,
и в бухте, как янтарь расплавленный, вода;
когда бы, как сейчас,  жизнь не бывала  сладкой,
ну, кто бы воспевал в стихах её тогда?

Бредём с тобой в тени ясновельможных пиний,
вороны на ночлег спешат к ним – шум и гам…
Подонков развелось, но есть ещё святыни,
которые  им всем не по зубам.

А море в блёстках всё, искрится, замирая,
стекает за плато заката вещество,
Южнобережье Бог под стать задумал раю
и это получилось у него.

Хапуги красоту  прибрать к рукам  стремятся,
скупить, настроить вилл, пляж отхватить затем, 
но чувствует душа: ни Холмс пускай, ни Ватсон,
но всё же  кто-то даст по ручкам подлым тем.

А звёзды вразнобой бредут к яйле, мерцают
и так люминисцирует вода,
что в ласковой волне  увидишь рыбью стаю
и это не забудешь никогда…