Год 14

Видимо, я ошибся столетием,
Или, с похмелья, промахнулась судьба.
Спросил у себя, но мне не ответили,
Куда ж делась за сотню людей чистота.

Не "о грязи мирской", что вмиг смоет водою,
Но о "свете душевном", что белей хрусталя.
И пламени в глазах, правду несущих с собою -
Об алчности грязной, в блеске зазеркалья.

Куда пропали, постойте и мне объясните,
Умом хладные и жаркие сердцем.
Может не встретил их? Тогда покажите,
Чьё биенье от страха не дрогнет и герцем.

Да, пусть дрогнет, но все ж не отступит.
Где же Доблесть и в какие края
Увезли её, украли? Пусть кто-то разбудит,
Я выйти хочу - проблеваться от смрад бытия.

Кому ж распродали Честь с потрохами?!
Ведь кроткий и скромный ныне изгой.
Сумасшествие "продажи" на глазах пеленами,
Под каменной маской, изображая покой.

С мундиром, что стало, кто ответить дерзнет?
Ведь четырнадцатом с вас спустили бы шкуру!
Китель гордостью был, уважали господ,
Офицерскую честь берегли, как скульптуру.

Полудурками нынче отважных зовут,
Насмехаясь и тешась, свысока рассуждая.
Кричат в след, пальцем тычут на килограммы пут,
Что тащат отважные, руки в кровь разбивая.

Что до гнили три-черной беспринципных принцесс,
То не будет и не было столь жалких коленей.
Что раздвинуты звоном, под холодный блеск
Металла или похоти потокаемых рвений.

Мне гадко. Ведь сам лицемер,
Весь в потерянных принципах и море сомнений.
Осознать ещё гаже, что не знаем мы мер,
Сожаленьям и гордости нет пресыщений.
 
И, конечно, без веры теперь, откуда ей быть?
Если были пороки, а ныне лишь хобби.
Сердце колотится от злости, не уж мне тут слыть,
До таблички иль памятника, в граните надгробий?

Знайте точно - я ошибся столетием,
Двадцатый мой век, пусть даже не в знатном роду.
Сотню минусом, где дамы были меньше раздетые,
Когда офицерский китель не ровнялся хлысту.

26 ноября 2014 г.