Ретро

***

Мы друг от друга в двух шагах,
что нужно — под рукой.
Живём в кисельных берегах
с молочною рекой.

Под горку катятся, светлы,
последние деньки.
Хоть на подъём мы тяжелы -
зато на спуск легки.

В ладони — трость, на плечи — плед,
как парус кораблю.
И ветер шелестит нам вслед
последнее «люблю».


***
Ива, иволга и Волга,
влажный небосвод.
Я глядела долго-долго
в отраженье вод.

И казалось, что по следу
шла за мной беда,
что перетекала в Лету
волжская вода.

Словно слово Крысолова
вдаль зовёт, маня...
Мальчик мой седоголовый,
обними меня.

Мы с тобой — живое ретро,
серебро виска.
В песне сумрачного ветра
слышится тоска.

Я не утолила жажды,
годам вопреки
мы войдём с тобою дважды
в оторопь реки.

Мы ещё наговоримся
на исходе дней,
до того, как растворимся
в тёмной глубине.


***

Мы достались друг другу с бою
и обоим до дна видны.
Не бывает любви без боли,
без печали и без вины.

Я боюсь, что уйдёшь, как Китеж,
и в горячем шепчу бреду:
обещай же, что ты не сгинешь,
не оставишь меня в аду!

День вдвоём – не бывать бездонней! –
и, хоть не был на радость скуп,
снова волосы ждут ладоней,
снова губы взыскуют губ.

Жизнь проходит за вехой веха,
отливается мной в стихи.
Мы с тобою уж четверть века
без какой-то там чепухи.

Но, как высшее завещанье,
пронесем через все года:
целоваться – как на прощанье,
обниматься – как навсегда.


***
День облетевшей листвы,
мельком оброненных фраз.
Лес, не покрыв головы,
нам предстаёт без прикрас.

Стало деревьям легко.
Ветер надежды унёс.
До февраля далеко.
Нет ни чернил и ни слёз.


***
День убывает, убывает,
темнея и сходя на нет.
Пока ещё не убивает,
а только убавляет свет.

Пока ещё не всё в тумане,
пока не умер этот день, -
со мною сны воспоминаний,
со мною дорогая тень.

И будет всё ещё сторицей -
недели, месяцы, года...
Но этот день не повторится,
не повторится никогда.


***
А счастье - это как журавль,
что скрылся вдаль за облаками,
как поднебесный дирижабль,
как то, чего нельзя руками.

Проснуться, утро торопя,
спешить в леса, сады и парки,
чтоб скрыться от самой себя,
спастись от вездесущей Парки.

Окно и двери распахну,
накину старенькое пончо.
Когда же, боже, жить начну?
Наверное, когда закончу.


***
Пустой причал, холодный лязг вокзала...
Жизнь, подожди, притормози колёса.
Ведь я ещё не всё тебе сказала,
не все покуда выплакала слёзы.

Пусть вдребезги разбитое корыто,
пусть выцвело и облетело лето.
Но карта до сих пор ещё не бита
и песенка моя пока не спета.


***
Белый свет обернулся копеечкой,
а в неё как всегда не попасть.
Подступает тяжёлое времечко,
разевает зубастую пасть.

О, у каждого есть своя пагуба,
то, чем будет когда-то убит -
сумасшедший корабль и Елабуга,
и разбитая лодка о быт.

Скатерть белая кровушкой залита,
кто в бою падёт, кто во хмелю.
А меня доконает когда-либо
то, чего больше жизни люблю. 


***
Не заглядывай будущему в глазок,
притворись, что не слышишь звонка,
как бы трель, ударяющая в висок,
ни была бы зазывно-звонка.

Не пускай же незваных к себе жильцов,
голосам задушевным не верь,
как  бы ни было близким тебе лицо,
что скрывает железная дверь.

Да, у смерти будут родные глаза,
что привыкла уже закрывать.
Будут звать голоса, зазывать небеса,
но не надо тебе открывать.


***
Жить вдалеке от песен и весны
забытым всеми одиноким Фирсом.
В глазах пестрит от истин прописных,
а мне закон по-прежнему не писан.

В стране, где трупы срубленных садов,
где вечно в силе финки или фиксы,
те, чей кошель или кулак пудов, -
всегда на свалку выброшены Фирсы.

Мы научились жить без доброты.
Везде в чести хапуги и невежды.
И белые вишнёвые цветы
смешны, как старомодные одежды.


***
Стеченьем обстоятельств,
теченью вопреки
несёт меня в объятья
мифической реки.

Прощай, весна и лето,
начать бы всё с аза,
но воды катит Лета,
зима катит в глаза.

Как щепку в самотёке
несёт меня судьба,
но даже в безнадёге
выделываю па.

Как будто эту реку
я повернула вспять,
срастаясь из молекул,
чтоб вновь тебя обнять...


***
У ноября глаза на мокром месте,
на всём лежит уныния печать.
По ящику одни плохие вести,
и ни с одной хорошей не начать.

Но из тоски, из злобы дня, рутины,
скребущих вечно кошками в груди,
из всяческой безрадостной картины -
поэзия, прошу, не уходи!


***
Запечатают в конверте деревянном
и отправят до востребованья миру.
Но пока я отцвету или завяну -
я не выпущу ни лиру, ни рапиру.

Пусть они ещё беспомощны и тонки,
но что было мной возлюблено — воспето,
и души чужой родимые потёмки
будут там мне заменять потоки света.


***
Раны зарубцованы, зашиты.
Трещины срастаются веков.
Ты – моя великая Защита
от вселенских чёрных сквозняков.

Как же я давно тебя искала
и в упор не видела лица,
разбиваясь, как волна о скалы,
о чужие твёрдые сердца.

Ты моя отрада и забота.
Жизнь, как мячик, кину – на, лови!
С легкостью отдам души свободу
я за плен пленительный любви.

И с годами все неугасимей
свет из-под состарившихся век.
Этот бесконечный стих во Имя
я не допишу тебе вовек.


***
По кругу, по заезженной орбите
плетётся жизнь у радости в хвосте.
Я на неё однако не в обиде,
ведь дышит дух повсюду и везде.

Я еду вдаль по волчьему билету
и складываю счастьице из цифр.
Но и такого на поверку нету -
пароль, наверно, нужен или шифр.

Гляжу в окно на уличные клипы.
Ответ в уме готовлю на семь бед.
«Билетов нет», — шумят в аллее липы,
и вся земля закрыта на обед.

Нет ходу тем, кто не ходок по трупам,
на праздник жизни, на Наташин бал.
Дворец сменился стриптизёрным клубом,
а вместо принца лыбится амбал.

Мир подменён, как туфелька кроссовкой.
Сердечный спазм кому-то просто спам,
пир всеблагих - обычная тусовка,
где пища по карману и зубам.

Мне небо льёт серебряные пули,
я бисер слов бессмысленно мечу.
Мы, кажется, друг друга обманули -
мой спор с судьбой закончился в ничью.

Придумать жизнь и разыграть по нотам.
Пичугам — петь, деревьям — шелестеть,
такая уж у них с весной работа,
и дождик рассыпает щедро медь.

Всем по трудам, по вере — без обмана.
Холодный день согреется в груди.
А жизнь темнит или глядит туманно,
и вновь неясно, что там впереди.