Рассказы о дедушке. Крест животворящий

   По утрам я часто просыпалась рано, в темноте. Просыпалась от тихого бормотания дедушки. Мы с мамой и сестрой спали в большой комнате, в красном углу которой дедушка развесил большие окладистые иконы.
   Он выходил из своей комнаты, где у щита от печки грел на кровати старые косточки, раздувал тлеющую лампаду и начинал молиться. Молился истово с отбиванием поклонов об пол. Закончив молитву, отправлялся досыпать. Вставала мама, топила печку, громыхая заслонками трубы, печными дверцами. Под подзвякивания дужек ведер и крышек кастрюль готовила завтрак. Потом будила сестру в школу, и они уходили. Привычные утренние домашние звуки утихали. Мы оставались дома на пару с дедушкой.
 
   Мне было очень скучно. Я всё время приставала к деду, чтобы он со мной поиграл. Его игра сводилась к тому, что он сажал меня на валенки, в коих всегда ходил дома, и качал на ноге. Потом в 10 часов утра начиналась передача по радио:

   -Здравствуй, мой маленький дружок. Сейчас я расскажу тебе сказку.

   Я прилипала к стулу рядом с приемником "Даугава", а дедушка полчаса отдыхал от меня.

    После этого начиналось чтение книжек. Настольной лампы у нас не было, поэтому дедушка  включал верхний свет даже в светлый летний день. Надев очки, он вскарабкивался на табуретку. Оттуда, стоя под лампой, читал мне книжки.
Когда мама приходила на обед, дед слезал с табуретки и жаловался на меня, иногда со слезами:

   -Она замучила меня книжками. У меня от чтения болят ноги.

   Мама уходила на работу расстроенная, а я несла дедушке очередную книжку, и он покорно вновь залезал на табуретку.

   В послеобеденное время наступала пора второй молитвы. Дедушке было строго-настрого заказано мамой приобщать меня к религии, а мне, соответственно, приобщаться. К сестре Ларе дед с этим не приставал, так как она сначала ходила в садик, а потом стала октябренком и пионеркой, поэтому тайно отравить ее "опиумом для народа" у дедушки не получалось. Я же, домашняя, в этом плане была лакомым кусочком.

   Когда я доросла лет до 5, дедушка решил, что настала пора восполнить религиозный пробел в моем воспитании. С меня была взята клятва, что я не расскажу об этом не только маме, а вообще никому. Для закрепления клятвы в ход были пущены конфеты и запугивания сковородкой для жарки грешников.
Сначала дедушка научил меня складывать пальцы для моления и бить поклоны головой об пол, а потом пытался вложить в мою память слова молитвы. Слова были непонятны и запоминались плохо.

   В одну из таких репетиций неожиданно пришла мама. Я помню, как она, открыв дверь в комнату, молча, нахмурив брови, смотрит на нас. А мой взгляд перебегает с мамы на дедушку, и я не знаю, что делать. Очевидно, между ними состоялась серьёзная беседа, так как на этом богословские занятия со мной были закончены.

   А дедушка был глубоко верующим. В нашем поселке светлого социалистического будущего, построенного в 30-е годы с нуля на чистом месте, церкви, конечно, не было. Поэтому отправлять свои религиозные надобности дедушка вынужден был ездить в Ленинград или в Старую Ладогу, где были в то время действующие храмы. При этом он состоял в некой религиозной ячейке. Ячейка собиралась у кого-то на дому, где её члены сообща молились. А так как это были в основном старушки, то обязанности духовного наставника дедушка взял на себя.

   А однажды даже решил тряхнуть своей малярной стариной: его пригласили в одну из церквей Ленинграда что-то побелить под сводами. И там, во время побелки, дедушка с лесов упал. Но, то ли он был слишком легок, то ли слишком  верующ, но упав,  тут же вскочил на ноги, как ни в чем ни бывало. А потом всем рассказывал, как в "Иван Васильевиче":

   -Вот что крест животворящий делает!

   Религия религией, но и светская жизнь деда интересовала. В три часа дня он сажал меня к себе на колени возле «Даугавы» слушать новости. От меня требовалось одно – молчание. Поэтому я безнаказанно могла в это время дергать деда за бороду, усы. Он терпел, лишь бы я не мешала узнавать ему, что творится в стране и мире. После новостей дедушка начинал крутить ручки приемника, и в нашу комнату лилась незнакомая речь с помехами. Дедушка что-то ловил и слушал какие-то обрывки. Неужели его интересовал «Голос Америки»?

   Потом приходили домой сестра, мама. Он сдавал меня им на руки и, облегченно вздохнув, уходил спать вместе с петухами, чтобы завтра рано утром вновь раздуть лампадку…

ноябрь 2014