Целуйтесь дома!

Зажимающим друг друга у стен в метро,
отдающимся страсти сквозь окно поезда -
троекратное "фу" от приличия и
расстроенных чувств одиноких.

Глубоких вырезов у ключиц и совести,
километров пленок кино
неизбежно не хватит для бессовестных
"не прислоняться".
Скитаться взглядом от век и до губ,
от чашки с пленкой от молока на ложке -
подножка волчьей моей закалке,
беспроигрышной сноровке.

К гадалке не ходи -
я влюблена.
Акелла промахнулся,
но вина, дробью пополам,
расстреляна на взгляды и на

"Врал, мать вашу, этот Бог!
Губил бровями, но не смог
сказать ни правды,
когда прижали к стенке",

а мне дрожащие коленки
и тонны строчек позволял.

Финал всегда солен и стар,
как папино пальто
чехословацкой сборки.

В сеть заплутавшей
красноперкой молчу обиды
и слова, принявшие узор:
такой позор, что взглядом
не сказать.

Была бы тишь да благодать
в моей душе - могли бы
прислоняться, и туше
от ваших поцелуев невпопад
меня не трогали бы вовсе,
виной всему, скорее осень,
недальновидный листопад
кривых эмоций, порций
неосязаемых умом.

Потом, когда я стану старше,
обзаведусь работой с множеством купюр,
паршивой секретаршей,
собью всю спесь о силу простоты -
кусты сирени, васильки в стакане у окна -
я есмь спокойна и чиста.

И все же просьба ко влюбленным
и лицам колебательных движений:
в виду отсутствия свершений
на поприще любовных дел
у большинства с билетом на метро -
ЦЕЛУЙТЕСЬ ДОМА, где никто,
кроме кота, не будет ранен
таким обилием слюны.
И машинист будет спокоен -
"не прислоняйтесь" у двери.