Шут

Всех раздражал придворный шут,
Особенно самих придворных,
И от паденья парашют
Ему один был - бич позорный.

Его стегал седой палач,
К столбу пришитого паяца,
И приговаривал: шут, плачь,
Не смей над ближними смеяться.

Но шут не плакал - он рыдал
Внутри, с весёлою улыбкой,
И лишь её палач видал,
Свистя бичом, как скверной скрипкой,

У коей, лопаясь, струна
По нервам била всем невольно...
И тут красавица одна
Промолвила в слезах: "Довольно!"

Шут смирен был, и туповат,
Себя спасая, становился,
И даже шутовской наряд
Его был тускл и не искрился.

И не звенели бубенцы,
И были скучными остроты...
Над ним смеялись подлецы,
Вельможные мордовороты.

Всем нравился придворный шут,
Который был, как шут, постыден,
Боялся, что его побьют,
И потому был безобиден.

Но вот однажды не сдержал
Себя и дал он смеху волю,
И в каждой шутке был кинжал -
Мерзавцы корчились от боли.

Шут вечером был найден мёртв
Красоткой той, что слёз не скрыла,
Из уст отравленный тёк мёд,
В руках клочком записка стыла...

"Вам больше уж не нужен смех,
Но, как вы ловко ни плывёте,
Вас ожидает кара всех,
Которой сами вы не ждёте..."

И втоптанный в грязь бубенец
Ужасен видом был и жуток,
Как будто чувствуя конец
Страны, не понимавшей шуток.