Герка

        Мария  Лазаревна,  женщина  не молодая, но статная и видная собою,  как обычно, встала рано. Дел по хозяйству на деревенском подворье  много, приходилось  справляться самой. Муж, Александр Иванович, бухгалтер прииска, часто  и подолгу отсутствовал, объезжая  отдаленные участки, разбросанные по  сибирской тайге.
На этот участок   муж перевез семью недавно. Здесь была школа – десятилетка, а младшая дочь, веселая, общительная Любаша,   училась в выпускном классе.   Отец ласково называл ее  « Мой  Обмылочек».   Это  непонятное для посторонних  прозвище дочь  получила  после  дружеской встречи  отца с англичанином, побывавшим  в гостях.  Название маленького кусочка мыла, лежавшего в мыльнице, «обмылок», очень понравилось другу-иностранцу, и с его акцентом слово звучало ласково. Так    Любаша и стала   «Обмылочком» - поздним, всегда маленьким в папиных глазах, ребенком.
Взяв подойник, Мария Лазаревна отправилась  на задний двор доить корову,  потом   выгнала  ее со двора, сопровождая до пастуха,  приветливо  кивая соседкам.  Она   слыла хорошей хозяйкой, в доме  всегда было и чисто,  и уютно. В семье царил лад. Муж любил свою жену, которую в молодости  «украл» и увез в далекую Сибирь, в тайгу,   на прииск.  Добродушный и хлебосольный хозяин характер  имел, как видно,  решительный.
Закончив  каждодневные утренние работы   на заднем дворе, женщина  направилась в дом, на кухню, готовить завтрак, скоро  проснется дочь.
        - Калитку не закрыла…
        Мария Лазаревна вернулась, закрыла калитку  и стала подниматься  по крылечку  на веранду.
        Открыв дверь, пожилая женщина охнула и медленно, держась за сердце рукой, стала  оседать на пол.   На полу лежал  конверт с грудным ребенком. Ребенок не плакал , а только  ворошился.
        - Чей? Кто  оставил? Зачем?  Почему  нам? Где мать? Кто?
Руки  дрожали, сердце щемило, ребенок  ворошился. Выскочить  на улицу не было сил, отказывали ноги.  Не поднимаясь, Мария Лазаревна протянула руку к листку бумаги, торчащему  под ленточкой, которой было обвязано одеяльце.
        - Это подарок от вашего сына. Ребенку два месяца, назовите хоть Тарзаном.  Меня не ищите, я уже далеко.  Вы женщина добрая,  семья у вас хорошая,  вырастите.
        - Как  -  сына? Он же почти год на севере,  ничего не говорил… Что же делать – то,  господи? И мужа нет, когда приедет?
        Ребенок заплакал, видно, проголодался. Мария Лазоревна,  подхватив  бережно  конверт с ребенком,  побежала к соседке, грудастой и розовощекой  Фросе, которая недавно родила девочку.  Рассуждать -  не было времени, все равно,  на участке  ничего не утаишь, а ребенка надо срочно кормить.
Фрося согласилась кормить двоих.  Малыш, к удивлению  обеих женщин,  взял грудь, наелся и  сладко уснул.  Так сонного и принесла его домой  Мария Лазаревна, то ли приемная мать, то ли бабушка…
        Александр Иванович возвращался из поездок  неожиданно, но жена  будто  предчувствовала  возвращение мужа: дома  его  всегда ждал  праздничный стол – отец приехал!   А он, подходя к дому и радовался, и волновался, все ли в порядке. Телефонов  тогда на прииске еще не было.  Вот и сейчас шел темной  улицей  на свет родного дома,  и сердце билось радостно.
        Взойдя на крыльцо, он услышал  плач младенца в доме. Сердце замерло.
        -Дочь! В «подоле принесла»!  Срам-то какой!
Сорвал со стены висевшую там веревку,  грозовой тучей  ворвался в дом, молча схватил дочь за косы и отходил ее веревкой.  Мать пыталась  заслонить, унять гнев мужа. Попутно попало и жене. Что творилась в доме!  Крики, плач,  ругань! Прибежала соседка.  Всем миром насилу угомонили  отца.  Наперебой рассказали, как ребенок появился в доме.  Отец категорично заявил, что подаст   на мать в розыск, а ребенка будет  оформлять в детский дом. Старые, мол, мы, какие из нас родители.
        Мать так и не нашлась,   как в воду канула. Документов для оформления ребенка требовалось много и разных, а мальчишка, черноглазый постреленок, подрастал  и больше всех тянулся к Александру Ивановичу,  то ли к приемному отцу, то ли к деду.   Звали его Геркой, герой, значит.  А зарегистрировали – Евгением.  Да и сам отец – дед  так полюбил мальчишку, что  его Любаша – «Обмылочек»  иногда ревновала  отца к малышу.  Да и как не любить это божье   чудо!
       Прошло уже больше года. Александр Иванович и забыл, что документы направил в детский дом, а  пришедшее заказное письмо  -  напомнило.  Молча собрался отец, взял с собой и Герку, но без вещей почему-то. Жена и дочь также молча проводили их, едва сдерживая слезы. 
       Увидев в витрине магазина  трехколесный велосипед,  Герка  остановился и указал  на него пальчиком. Александр Иванович с готовностью   завернул в магазин. Малышу в игрушках отказа не было.
       - «Как сыр в масле », -  говорили про мальчишку соседи.  Всех покорил постреленок своими глазами  цвета шоколада, ресничками как у девчонки, щечками  нежно-розовыми пухленькими и характером бойким.
       – «Ну, весь в отца!».
Отец  оформлял покупку, малыш,  вроде, крутился у него под ногами…
       - Ну, Герка, поехали!
       Александр Иванович  огляделся - мальчишки-то нет!  Куда девался этот пострел! В окно мельком увидел, будто  его малыш  сидит в кабине  грузовика, а водитель уже заводит мотор!  Александр Иванович  вылетел  из магазина, сшибая на ходу всех, кто преграждал дорогу! Успел! Открыл кабину, схватил  Герку, прижал его крепко- крепко к сердцу  и  заплакал.
       - Прости, отец, я украсть хотел мальчишку. Детей у нас нет. Прости.
Александр Иванович, казалось, ничего не видел и не слышал, кроме  частого стука маленького, родного ему  сердечка…
       - Поедем, сынок, домой. Мать нас уже  заждалась, да и сестренка твоя тоже…