Из книги Метаморфозы 2014г

      

       Хуторская рапсодия…



***
Неужель о весне всё уж сказано,
Новых слов, новых чувств, не найти,
Потаёнными лазами-фразами
Вдохновенью к сердцам не пройти?
Не нести бремена, сердцу сладкие,
Взгляд не высветить юной мечтой,
Все восторги маститые, гладкие
Превратятся однажды в ничто?
Нет, восторг вожделенный и сладостный
Грудь пронзит – и замрёт поцелуй,
Под сиреневою кистью благостной
Смоет грусть ветром солнечных струй!
Свет струится и плещется с неба вниз,
Синий вольный небесный поток,
Опьянит, не понять, где здесь верх, где – низ?
Всё сольётся под натиском строк.
Вдохновенных восторгов текут ручьи
Вслед за талыми водами в май,
Сердцем вылитые, умчатся ничьи,
Их дарю от души – принимай!
Эстафетой взыграет восторг в тебе,
Зайчик света в ладошке замрёт,
И в нежданно-негаданной волшбе
Все печали, как слёзы, сотрёт...

***
Под вечер очистилось небо,
И месяц, лукавый дружок,
Златою краюшкою хлеба
Взошёл на небесный торжок,
И звёзды кружок, как подружки,
Вокруг завели: дар весны.
А в озере прячут лягушки.
Лягушечьи тайны и сны.
Не греческими богами,
Увы, заселён тёмный лес,
А козами и быками,
Ночуют стада, как в подвес.
Хозяйка искать их устала,
Стада – на траве-мураве
Под сенью сквозной краснотала
На тёплой прогретой листве!
Теряют хозяйки-старухи,
Весеннее молоко,
Внимают коровы в пол-уха –
В лесу благодатно-мягко.
Телята прижались друг к дружке
Как сладок свободы им вкус –
Теплее не сыщешь подушки.
О майская радость и грусть...

***
Звенят от комарья леса,
И накомарник не спасает,
Не выбежишь под небеса
Простоволосая, босая.
Но мир – всё тот же, не померк,
Цветут счастливые ромашки,
И майский звёздный фейерверк –
В честь старой матери и Сашки.
Его ромашковый загул
Весной хмельной не опьяняет,
Игра компьютерная, стул
Мир животворный отнимает.
Лесной шиповник – мне! –  расцвёл,
И травы – в пояс! – клонит ветер.
Нет для меня земных плевел,
Весь мир в плевелах счастьем светит.
Земля добра, приветит всех!
Коль руки сеятеля в коме –
Где лемехом он знал успех –
Трав поле плещется в истоме.
А дали солнечны, светлы,
Калина и шиповник мреют.
Нет, ни хвалы и ни хулы
Тем, кто свой час не разумеет.
Живётся? Хлеб, покамест, ест?
Да слава Богу! Слава Богу!
Когда прижмёт голодный крест,
Отыщет хлебную дорогу!
Ведь, пол страны работы ждут,
И как-то всё ж не умирают!
Когда тебя сыны спасут,
О Родина моя родная?!

***
Абрикосовое дерево – 
Чёрных веток кружева,
Где цветы, волной немереной,
Их касаются слегка.
Утро нежится пасхальное,
Храмы здравицу поют,
И слезой роса хрустальная
Обрела в цветке приют.
На ресницах – тоже капельки
То ли счастья, то ль беды,
Не жалеешь ты ни капельки
И сжигаешь все мосты.
Жизнь сейчас – дорога скатертью...
Что ж, свободою дыша,
Всё ревёт на нищей паперти
Окаянная душа?
Ночь закроет сердцу ставенки,
Рёв срывается – на вой,
Спи душа-касатка маленька,
Спи, лишь я всегда с тобой.
Абрикосовое дерево,
Изумрудная трава,
Общипала жизнь все перья мне,
Да разлучница права.
Христос воскресе!


        Солнечные кони…
                1
                Жизнь - в чёрной полосе,
                Душа - сплошной Освенцим,
                Мир в солнечной красе
                Лишь на полотнах Френца,
                На них пасутся кони,
                И счастьем мир согрет...
                Ольга Полторецкая.

Солнце, кони и дубравы,
Пастушонок дремлет в травах,
Верный пёс в охране толк
Знает – и не страшен волк.
Жеребята льнут к кобылам,
Сладок запах матки милой,
А трава уж как сочна –
Слаще мёда и вина!
И медвяный дух цветенья
Без вина пьянит мгновенья.
Солнце, воздух, облака – 
Счастье, мнится, на века.
Вот, где сладкая свобода –
Жеребята и природа!
В рубашонке кумачовой – 
Пастушок в тени лиловой.
В синем небе облака,
Одуванчиков пурга
Золотом поля накрыла.
Мир приветствует Ярило.
И дубравы, как шатры,
До вечерней до поры.
Здесь раздолье жеребятам,
Пастушкам, в жар конопатым.
Ой, и радостен простор
От лугов до медных гор!
Если столько в мире света,
Столько счастья и привета,
Почему же плачем мы,
Закрываясь в полог тьмы?
Пусть живут все, как живётся,
Вдосталь всем лугов и солнца!
А Господь приветил всех,
Если попускает грех,
Все запреты, недомолвки,
Страсти, жалкие уловки…
Вот – природа,
             кони,
                ты,
Нет в природе суеты.
Коль мы выбрали запреты,
Не кори судьбу за это.
Жизнь дана – для наслажденья,
Солнце, кони, миг рожденья!
Молодость – люби любовь,
Как кипит младая кровь!
Зрелость – возлюби свободу
Жить для любящих в угоду.
Старость – солнце собирай,
В свой последний каравай!
Закружись с ним напоследок,
Чтоб счастливо встретить деда,
Мать, ушедшую родню...
Круг замкнулся. Не браню.
Было много в жизни счастья,
Много горюшка, с лихвой,
Не кляни свои пристрастья,
Кони, солнце над травой...

                2
               
                Виденье на закатном часе -               
                Пасутся на лугу златом,
                Конь рыжий, белый, звёздной масти:
                Жар-юг, снег-север, свет-восток...
                Ольга  Полторецкая
 
Вернуть мгновенье, как виденье,
В закатном пламени огня.
Три жеребца, как наважденье,
Во снах преследует меня.
Златой горит в ночи жар-птицей,
Прозрачен белый, как хрусталь,
А чёрный – ворона лучистей
Летит, распахивая даль.
Закат на травах золотится,
Мерцая кончиками трав.
Такому – надо же присниться.
Весна! На хутор, знать, пора.
Там на лугах, травой завитых,
Ко мне из леса ввечеру
Выходят кони – звон-копыта –
Мрак, злато, серебро – к добру!
Выходят, чтобы вновь следила:
Пасутся мирно, не дичась.
А солнце кистью ярой силы
Высвечивает гривы, стать.
И светятся виденьем кони,
Шерстинки – радугой в лучах,
Всё – в светоносном ореоле
Знаменьем счастия в очах.
Златой – к добру и покаянью,
Серебряный – к слезе души,
А чёрный – к звёздному сиянью
Бездонной временной межи
С лугов – в межзвёздное пространство!
В их гривах плещет звёздный свет,
Словно душа в последнем трансе,
Волнуется от гонки лет.
Не узнана, никем незрима,
Несёт, даруя тайный жар,
Скитающимся пилигримом
Вручая свой последний дар.
Ах, кони...

                3
Заря вздохнула, день проснулся,
Качнулись стебли сонных мальв.
Клинком дамасским изогнулся
Конь серебристой масти, в сталь,
Другой – черней беззвездной ночи
Взметнулся птицею над ним.
Ветра, сжигающие очи,
Ворвались с утром золотым.
Степь всколыхнулась, забурлила,
Цветы стелились по земле,
Весенней страстью стать сводило
Коням цветение полей.
Зрачки алели кровью юной
Под трепет мышц - в тугой овал,
И грив полёт, как шелест струнный,
Над степью алый свет венчал.
День проснулся…


 
          Ромашковые грёзы…


                1

Из мотыльков, ромашек, бабочек
Мой рай апрелем сотворён.
Топчан, пеньки, сидушки, лавочки
Прилечь, присесть зовут, в поклон.
Ромашки жёлтые нахохлились,
Сомкнулись в полудённом сне,
И белый кипень с жёлтой охрою
Склонился в венчиках ко мне.
И даже в детстве Бог не радовал
Таким безудержным цветком,
Как мириады звёзд, наградою
Ромашковый сияет сонм.
С утра до вечера, за солнышком,
Земные звёздочки горят.
Родная камская сторонушка,
Где сказки люди говорят!
А мне сказать сам Бог заказывал,
Земля российская скромна,
От Камы, Волги вплоть до Каспия
Мной обжита и мне родна.
Пою мой край и благословляю,
Нет кровнее душе родства,
Я насладилась –  в жизни раем,
Надмирный рай – пусть светит вам…

                2
В медвяное утро, проснувшись, войду,
В счастливые волны ромашек,
Вчера проводила ночную звезду,
Сегодня – земные  их краше!
Встречают, смеются в лучистости дня,
Беспечным блаженством умыты.
Сияют деревья листвой у плетня
И бабочек райские свиты.
Оставь утешенье на память себе,
Уж скоро сожжёт всё Ярило,
Медовых оттенков в весенней гульбе
Парят лепестковые крылья.
Крылаты цветы, и бесчисленный рой
В медвяных лугах – насекомых,
Все заняты сладкой природной игрой,
К друг другу соитьем влекомы.
Ромашки медовую сладость сполна
Несут тем, кто их опыляет,
Чтобы созрели в них семена,
И бабочек род продолжает.
Букашки, шмели, осы, пчёлы – не счесть! –
В сердечки впились – и нектаром
Ромашки даруют любовь им и честь,
Люби, наслаждайся – всё даром!
И я сей целебный ромашковый цвет
Охапками впрок насушила
И зимний гостинец – из лета привет! –
На праздник дарить всем решила,
Знакомым, соседям: мой луг помяни,
Медовые сочные травы,
Весенние, майские сладкие дни,
Душе упоённой – оправа…
 
                3
Подворье на семь соток – всё в ромашках!
Альпийский луг с надворным – не сравним,
Татарник пламенеет, дымкой кашка
И нежный клевер луговой, раним.
Отцветший одуванчик так прозрачен,
И зонтиками ветерки дымят,
А бабочек – тьма, и лягушки скачут,
Тысячелистник распуститься рад.
Лежу в ромашках, словно в дальнем детстве,
Мой детский сон по-царски воплощён,
Впервые луг такой – за лет, за десять!
Счастливо легкокрылыми пленён.
А мне-то, как он сладостен под старость!
В таком раю не грех и умереть,
Когда брачует всё, и ищет пару
Вся живность божья, что в сем мире есть!
Праздник любви, желанья и соитья,
Восторженно ликует брачный пир!
Мир предстаёт, как чудное открытье,
Лягушьим стоном вдохновлён эфир.
Земное счастье – счастье разнотравья,
И жизнь, как продолжение весны,
И окрылённость муз во имя здравья,
И чайки окрылённость у волны...

                4
Через неделю уезжать придётся,
Козлам оставить райский луг в раззор.
Полмесяца ещё – и злое солнце
Всё выжжет до земных горячих пор,
Траву иссохшую – до лет грядущих,
Татарники, возможно, устоят.
Ну а теперь травы не сыщешь гуще,
И колдовство ромашки в ней творят.
Что венчик белоснежный, то – девчонка!
Невестится, не зная грубых губ,
Подружкам улыбается спросонку
И ждёт в мечтах того, кто мил и люб.
Ромашками российские девчонки
Свой цвет невинный не уберегли,
И детские, несмелые губёнки
Кому-то в сексе грубом отцвели.
Нет, не случайно красоту девичью – 
Ромашковой природа нарекла,
По нежности и строгости обличья,
Та – женской без венца стать не могла.
Теперь в тринадцать – уж бабёнка, в родах,
Познавшая не мужа, мужика,
В пятнадцать лет – бабёха, и природа
Распёрла брюхо, развела бока.
А к восемнадцати – налиты жиром,
В захват на мужика невесты прут.
О блудный секс! Где чистота и лира,
Девчонки где ромашками цветут?
Таких бы за сынов не грех посватать,
Всему черёд свой, срок. Не торопить!
И счастье женское в мужском – отрадой
Осветит дом и будет жизнь святить
Чистотой, нежностью, невинностью ромашковой...

                5
Всё в кипени златых ромашек
Подворье в озеро плывет.
Нет разнотравья в мире краше
У заливных озерных вод.
Вода настоена на травах,
Бельё отстирывает враз,
Гремят кукушечьи забавы,
Лягушек вторит хриплый бас.
И, наконец, рацвел татарник,
Что не боится жадных коз,
А небеса, светлы и гарни,
И каверзный встаёт вопрос:
Из в года в год – краса и благость,
Из года в год – весна цветет,
Несет любовь, надежду, радость,
И всё – проходит каждый год?
Так что нам в жизни остаётся?
Затёртый памятью монтаж
Из одуванчиков и солнца,
Всё остальное – эпатаж,
Хотя и золотой…

                6
Отцвела и сирень, и весна отсияла,
Лишь серебряный ландыш светлеет в тени,
На подворье ромашковый цвет разметало,
Мотыльков мириады порхают над ним.
Длинноногие девочки – скромницы лета!
Белый венчик, сердечка златистый кружок.
Белый цвет – воплощенье спектрального света,
Жёлтый – солнечный жаркий, как звёзды, ожог.
И невиннее нет! Затаённая нега
Улыбается миру. Желанна? Сорви!
Аромат и прохлада исталого снега
На охапках, что сохнут в избе и любви.
А хозяйке решать – по природе запроса –
То ль – в заварку, отваром ль красу  оживить?
Золотые, блестящие девичьи косы
Ароматом цветов допьяна упоить?
И не надо девчонке парижских парфюмов,
На Руси к русской деве – ах – не прижились!
А ромашковый дух взгляд устало-угрюмый
Поцелуйным намёком в ночи оживит.
Свежесть травная в девичий волос впиталась,
И девчонка сама – той ромашке под стать,
И пока по России ромашки остались,
Суждено россиянку ромашкою звать!
И не надо девчонке французских парфюмов…

***
Медовый дух из леса
Татарников, цветущих
На луговинах плеском
У самой тёмной кущи.
Земля пьянит, как соты,
Медовым вкусом клейких.
Вечерние высоты
Сбирают тучек млеко.
Там облачное стадо
Развалено до Волги,
Покою сердце радо
И испареньям волглым.
И дышит хмелем тело,
И сердце – упоённо.
На век мне хватит целый 
Медовых вздохов-стонов.
Пусть комарьё – отрава,
Нашла себе защиту
В медовых сладких травах
В плащёвке позабытой.
Спустились в Волгу тучи,
Закат алеет – к ветру.
Жизнь может быть и лучше,
Но знаю я лишь эту… 

***
Синий ветер – счастье-то какое!
Волжский ветер холодит лицо,
Тополиный ропот над рекою,
Берега песчаное кольцо.
Благодать! Всё комарьё вмиг сдуло,
Даже чайке не сдержать крыло.
Тополиный корень – вроде стула,
Шёлк юбчонки ветром занесло.
Водяную пыль с волны сметает
И несёт на брег к моим ногам,
В синем ветре волны, словно стаи,
Катятся на рыжие брега.
Город в синеве – мираж и только!
Дачник ждет свой катер, не бранясь.
Синяя стремительная Волга
Тополя качает и меня.
Опахало ветреное – в радость,
Коль жара за сорок пять дымит,
Сердцу дорога ветров прохлада
На златых песках сарпинских плит. 
Плиты, что намыты человеком,
С каждым годом свой сдают рубеж,
Целые дома уходят в реку,
Словно кто волне твердит – обрежь!
Смоет Волга в свой черед Сарпинский,
Возвращая облик берегов,
Нет природе указаний свинских,
Коль река под дланию богов.
Бог-природа создала законы,
Человек, закон – не обходи!
Прежне-вековые рубиконы
У великой Волги впереди.
Синий ветер – счастье-то…

***
И бреду по зелёному морю,
Волны трав упадают к ногам,
Бесконечны степные просторы,
Не видны в синей дали брега.
Ветер, радостью шаловливый,
Гонит их от меня к небесам,
И в зелёных отливах-приливах
Мчатся в степь облака-паруса.
Тополя всласть рокочут листвою,
Дух весенний в просторах плывет.
О весна! Ясноликая! Вдвое
Мне томителен страстный твой лёт.
Всё летит и волнуется в ветре –
Ветви, травы, дожди, облака,
На блаженном седьмом километре
Ждёт давно меня Лета-река.
Примет майское трав разноцветье,
Миг понежится – вечно в бегах! -
И душа, став рекой той, отметит,
Как сливается счастье в веках.
О весна! Ясноликая!..

***
Мой цветник луговой на подворье
Стадо коз, с вожаком, в сто голов
Обглодали, обгрызли всей сворой,
Не укрыться забором из слов.
И гони-не гони, коль порушен
Ветхий щит – мой подворный забор,
Сделать новый нет силы старушьей:
Не залатан карман до сих пор.
Да и без толку старой мне штопать,
Не запрячется лишний в нём грош,
Остается ресницами хлопать
Да устраивать козам дебош.
Правда, вхлынь прилила и защита –
Половодье вошло в тихий двор,
И моторки по заводи свищут,
Дополняя козлиный разор.
Но зато благодать! Волны рядом,
И озёр мне не надо искать.
Этой ночью волна с звездопадом
На дворе моем будет плескать.
Греет солнышко из-за березы,
По-над Волгой раскинув лучи,
Хуторские старушечьи грёзы
Будут виться в мерцанье свечи.
Мне избушка – юдоль, доля мира,
Где, растерзанную по кускам,
Душу я собираю и лирой
Слов врачую в небесных мазках.
В волшебство несравненной картины
Душу нежно мазками солью
И забуду про мерзость и сына
В голубином весеннем краю.
Словно не было, нет их отныне,
И не надо. Так больно дышать!
О расхристанная в дых судьбина,
Где проклятьем и мат стал – и мать…

***
Порхает лист, порхает бабочка,
Взлетает удочка – в подсек,
И рыбаки, словно на лавочках,
И дятел, словно дровосек.
Тук-тук. А вслед кукушка блукает:
Ку-ку, ку-ку, и ни гу-гу.
И солнце яростной порукою,
Что кони пляшут на лугу.
Выкидывать коленца мастер
За жеребенком жеребец,
Как солнце, золотистой масти
И на забегах лучший спец.
На всём Ярило ставит метки:
Кому – листок, кому – цветок,
Брачует, чтоб резвились детки,
И каждый знал час и шесток.
Чем не ветхозаветный старец,
Взяла от солнца, что смогла,
Брожу по маю я в угаре
Лугов, как с ниткою игла.
А ниточка? Стихи цепляю,
Всё бусинками да впритык,
И всё вокруг благословляю,
Что может выразить язык…

***
Хуторской цикл – от безделья,
От апрельской полноты,
Лепестковые метели
Замели вокруг сады.
Отцвела невеста-вишня,
Яблоневый цвет опал,
Говорить, пожалуй, лишне,
Если  небо, как опал.
Бирюзовые озёра,
Долы, нивы, как смарагд,
Не оценят лишь позёры,
А поэт – сердечно рад.
Как хмельная, от рассвета
До закатных алых зорь
Я брожу с тетрадкой этой
Весь апрель и до сих пор.
Сколько света, хоть не лето,
Лишь весна, но как красна!
Потому и песня спета
Неоглядна и вольна.
Краше нет весенних ритмов,
Выше нет ночных небес,
То – апрельская молитва
Во явление чудес!..

***
А в лесах – трава по пояс,
Белым цветом лес порос!
И бреду, не беспокоясь,
В королевство птичьих грёз.
В изумруд – листва сияет,
Нет в помине комарья,
Лишь жужелицы летают
Над калиною – с дурья.
Одурманенный цветеньем
Длиннохвостый черный рой
Под сквозной дубовой тенью
Упивается игрой.
Всё играет, жизнь брачуя,
Мотыльки, жуки, стада.
Только я себя врачую
И в лесах, и у пруда.
Сбросить бы земную тяжесть,
Притяжение беды,
И в весеннеликом раже
Улететь на зов звезды.
Да не сбросить. Крылья сникли,
Не расправить и в лугах.
И едва ползу, улиткой,
Правда, на своих на ногах!
Господи, чем сердцу горше,
Тем блаженнее мечты!
Так уж, ангел мой хороший,
Счастья нет нам – без беды.
Ну победствовал – и хватит!
Посмотри, как ясен мир,
И теперь с тобой поладит,
Ждёт тебя на вешний пир.
Лишь сумей понять, что выше:
Хмель златой иль злато-свет.
Нет, не лишний, ты – не лишний.
И любовь есть! И совет!
Вернись к материнской любви…

***
Ноябрьские длинные тени,
Бездонная свежая синь,
Умолкло кукушечье пенье,
Стрекочут сороки с осин.
Кукушки, увы, эмигрантки,
Лишь к маю вернутся назад,
Зато петухи спозаранку
По хутору голосят.
Грибы налились, ждут жарёшки,
Осеннюю плотную тель
Несут нам на крепенькой ножке –
Срезай, а то скоро метель!
День с солнышком зимним играет,
Сегодня тепло – завтра снег,
И лес ничего не скрывает,
Бери, забирай, человек…

***
Хуторская звездная обитель,
Бесконечен неба звездный склон,
Ближе на год стала к маме Лиде,
Что была защита и заслон.
Нет –  в живых, но память оживляет
Незабвенные навек черты,
И слезами душу оплавляет
В свете поднебесной высоты.
Сердце хочет ласки и привета,
Сын защиты сердцу не дает,
Бедствует, любовью не согрето,
Вот уже почти десятый год.
И оно, наивное, все чает
В лад забиться с сердцем сыновей,
А надежды гаснут иль мельчают.
Их, как звезды, гасит суховей.
Взгляд холодный, слово сухо молвит,
Или отмолчится, в ночь ушед,
Всё "друзья" побасенками кормят,
Не тяни напрасно руки вслед.
Сын чуждается и безвозвратно,
Не расцвел, а уж душой засох,
Девки завлекают и похабно.
Не зови, не слышит, как оглох.
Душу злой любовью рвут на части
Блуд и пьянка, губят юный ум…
Нету матери на свете счастья,
Горько жить от беспросветных дум…

***
Хочешь, приезжай, сынок, ко мне,
Хочешь, снова к матери привыкни
В заревой лазоревой стране,
Где кружат ветра, цветы и вишни.
Та страна не ад мне, и не рай,
Где разбитое скрепляю сердце,
Жизни неумелая игра
Вновь покоя ищет в ней и смерти.
Вот кукушка – странница, как я,
С нею лето обживает дали,
Ну, а я – в закамские края
От Ярила собираюсь дале.
Без меня кукушка ворожит
В той стране и чей-то взгляд печалит,
Ну а мне – еще годок пожить
У прикамских золотых причалов.
Хочешь, приезжай, сынок, ко мне,
От друзей хоть малость поотвыкни,
В хуторской лазурной стороне
К прежней жизни хоть на миг привыкни.
Старой матери не хитр уют:
В ришелье, в мережку занавески,
Детство заплутало моё тут,
Чистое, наивное невесткой.
Выдано, да не за те края,
Хоть с родимыми – как будто схожи,
Родина далекая моя –
Ситчик одуванчиков в горошек!
Хочешь, приезжай…

***
Золотая тишина –   
Одуванчиков полна.
Тишина серебряная –
Ромашками увеянная.
Тишина алмазная –
Росами обласканная.
Бродит лугом тишина,
Лишь кукушечка одна,
Как и я, бездомница
Плачет и трезвонится.
Всё ку-ку, да всё ку-ку,
Травы мягки на лугу.
Всё ей, вечной страннице,
Не найти пристаньице.
Та кукует, я реву,
Слёзы сыпятся в траву:
Всё о детках милых.
Растеряли силы.
Знать, в обеих есть порок,
Бог детей не уберёг,
Брошенки, вдовёнки,
Обе без силёнки.
Эта – не свила гнезда,
Бросил милый – вот беда!
Я ж – свила гнездовье,
Отдала здоровье.
Не приветил птенчик-мил!
Мол, тебя и не просил:
Дом отдай старуший,
Век прожить кукуший.
Ку-ку…

***
Хуторское озеро отрадное,
Лёгкой рябью морщит ветер гладь,
А вокруг дубы цветут нарядные,
Изумрудных веток благодать.
Словно речка, растянулось пойменно,
Камышами густо поросло,
Ива ожила, грозою сломлена,
Ожило пространство, расцвело.
Каждый кустик цвет раскрыл таинственно,
А трава – в соцветьях лепестков.
Всё – прощает! И простить единственного
Просит сынку-бедалагу кровь.
Уж простак, такого вряд-ли сыщете,
За подружек всё отдать готов,
Даже рубль последний нищенский!
Родом из породы чудаков.
Отощал, зову его на хутор:
Жарить рыбу, окуней ловить,
Будет тут накормлен и обут он,
Мать накормит, что душой кривить.
Не приедет! Майские денёчки
Праздновать и в городе мастак.
Ну а мать, мечтательные строчки
Рассыпает щедро на листах.
Здесь на бережку вновь примостилась,
Рыба булькает – вечерний клёв,
Чайка легкокрыло подхватила,
Унесла сверкающий улов.
Рыбачок-старик корпит над удой,
Хоть не чайка, но удачи ждёт.
Солнышко садится за запрудой,
И наживкой рыб крючок зовёт.
Клюнула разиня и – другая,
Каверзный схватила червячок,
Ждёт старуху рыбка золотая
На жарёшку – золотой зрачок!
И кошаре, что мурлычет в ногу,
Пусть не золотую, но подай.
За удачу благодарен Богу
Каждый. Благодатен этот край!
Заповедный островок Сарпинский,
Из речных, на свете – больше нет!
Весь в дубравах, озерцах, ложбинках,
Осенью грибам отбоя нет.
Местный хуторянин знает тропки,
И грибные тайные места.
Выживает люд, на ногу ходкий,
Кормят ноги волка неспроста.
Держат здесь коров, другую живность,
Домовитый люд всегда здоров,
А нахлебникам – всегда паршиво,
Что живёт и здравствует народ!..

***
Апрельский день уходит в май,
Сияют травы луговые,
Соча прозрачно солнце в грай
Полей. Стада склоняют выи.
Пасутся тучные стада.
Нежнее трав в году не будет!
Цветёт природа. Лепота!
И радостно дышать всей грудью.
Здесь воздух сладостней молитв,
Дыши – и забывай о горе,
Господь – в боях сердечных битв
И здесь, на солнечном просторе!
И в этой роскоши лугов
Его не меньше, чем во храмах.
И нет языческих богов,
Все боги – в этой панораме!
Трепещет нежный лист – целуй!
Дари свою любовь и слушай,
Забудь, что свет сердечных струй,
В сем мире никому не нужен.
Ветра поют, щебечет лес,
Склонились ивы, лаской нежа,
Всем наслаждаюсь, что окрест,
И забываю, как он грешен…

***
Остужает степные просторы
Ветер северный с камской волны,
Волгоградские ночи и зори,
Разнотравье седой целины.
Гонит серые тучи высоко,
От лучей защищая поля,
Ни луны и ни звёзд – над осокой,
Свежим маревом дышит земля.
И тепло, и прохладно, в избытке,
Воздух тешит усталую грудь,
Даже рос нет, три капли на нитке –
Виноградинками, словно ртуть.
Удивительная погода!
Всё бы лето, не надо жарчей!
И блаженствует сладко природа,
Защищённая от лучей.
И блаженствуют люди, до зноя,
Говорят, лето будет, что ад.
То блаженство возможно весною
Иль, когда листья в зиму летят…

***
Апрельский звёздный купол. Ночь.
Пространство безвременья – плоть и старость,
И некому – мне в эту ночь помочь,
И никому – не облегчить усталость.
Такая тяжесть прожитых годов,
Такая бездна страха и отчаянья!
Ломается судьба родных сынов,
И материнская – ломается без чаянья.
Надежды нет – и звёзд тускнеет рой,
В благие времена они сверкали.
Бездарною житейскою игрой
Сломалась жизнь, как я не опекала.
Мой ангел, не найти тебя средь звёзд,
И не сыскать мне ангелов сыновних,
И только ночь, на миллионы вёрст,
И только звёзды, что надежд не помнят,
И только старость, в роскоши ночей
Средь звёзд горящих и садов цветущих,
И ворожба старушечьих речей,
К сынам удачу наугад зовущих.
Апрельский звёздный купол…

***
Дубы цветут – и листья цвета мёда,
А за дорогой озеро горит,
Камыш поджёг на Красной Горке кто-то,
Танцует пламя, чёрный дым валит.
Под ветром остужаюше-весенним –
Каких-то полчаса! – сгорел дотла.
И всходам юным – буйствовать весельем,
И чаша озера – мала, гола,
И так мала, что как здесь нереститься,
Невольно думаешь пред половодьем вод?
Но скоро Кама сбросит свои свитья,
И на луга приволжские придёт.
И остров талою водой зальётся,
И засинеет, в заливных лугах,
И рыба сазаном в сетях забьётся –
Весенняя удача рыбака,
На Горку Красную в прохладном солнце,
Медовый цвет смородина несёт,
И мотыльковый рой над нею вьётся,
И манит за собою и зовёт.
Ах, мотыльки! С листвой апрельской схожи,
Легки, прозрачны, мреют на ветрах!
Апрельский, негорячий и погожий
День – дар душе предчувствием добра.
И мир ликует, опьянённый маем,
И не спешит, пока бодрит пора.
Коровы брюхом травы обнимают,
И козий жадный сброд хрустит с утра.
Мой виноградник начисто сглодали,
Поставить изгородь я не смогла,
И травы у избы роскошней стали,
Волна ромашек у ворот легла.
Не терпит пустоты земля извечно,
И новый кустик нишу обживёт.
А старость, право, хоть и не беспечна,
Смиряется и новой смены ждёт.
Бреду одна лугами по межтравью,
Чу! Кинулась, зарницею блеснув,
Пичуга синяя со мной играя,
Незнамая – и взмыла в вышину.
Деревья наслаждаются цветеньем,
Доверчивые – ждут земной любви.
О если бы! И как бы мне хотелось
Вновь обновить поток своей крови.
О, если бы в апреле возрождаться
И крови ток, слив в сокогон дерев,
Как собственным, цветеньем наслаждаться,
И не стареть, до старости созрев!
Ведь, чудо с деревами год от года
Цветеньем обновляет ствол и ветвь!
Но пожалела на людей природа
Своих даров плодоношенья в век.
Животный мир в зачатье долю вносит –
Не долог век цветенья у людей.
И лишь растенья век продлить не просят,
И каждый год цветут назло вражде
И зим, и осени, и хладных вёсен,
И буйствует надеждой дольный срок.
Лишь человек тоскует, Бога просит,
Чтобы продлил цветенье добрый Бог…

***
Алый свет загорелся над тихим подворьем,
Размахрился татарник, шиповнику – цвесть,
Жирных дачников ходят по хутору своры,
Москвичи и числа им, с годами, не счесть.
Знают кошки, где вольное сало зарыто,
Благодатнее места окрест не сыскать,
Заповедный Сарпинский, законом прикрытый,
В дачном племени станет теперь процветать.
Завлекают кукушки, петухи – до рассвета,
Ораторьи лягушек бессменно гремят,
Тьма крылатых, ползущих тропою заветной,
Лисы, зайцы, ну чем вам плохой зоосад!
А озёра кишат заповедною рыбой,
Строй рыбацкий засел на глухих берегах,
Где засохших дубов величавые дыбы,
Словно память советских времён дорога.
И лесничество в век золотой процветало,
Колосились колхозных посевов поля,
И на конный завод людям силы хватало,
А теперь выживают одни тополя.
Да вот дачники остров лесной захватили,
Где – растят, а где – вольный идёт самосев,
Восемь соток моих целый луг приютили,
И теперь вместо ягод – ромашки в росе.
Но зато какой дух! Красота! Мне под старость.
Вместо дыни – луна, совершает обход,
И весь май крапит солнце весенним загаром,
Льёт желанную свежесть ночной небосвод.
Есть земля, только сил нет и доброй заботы,
Обиходить хозяину грядки в посев.
Вот и тешусь, любуюсь в земные красоты,
Свято место не пусто – ромашки сияют в красе!..
 
***
Хуторская весна – вдохновенные ночи,
Вечера с пышнотелой луной, в пересуд,
Перезревшею девкой томится, и в очи,
Златолицая, смотрит, как в зеркальце, в пруд.
Хороша! Принакрылась прозрачной фатою,
Кисеёй облаков, улетающей ввысь,
Утомлённая сладкой любовной мечтою,
Над порожком так жданно, остановись!
Все края на земле ты, небесная, знаешь:
Океаны, моря, горы в вечных снегах,
Умудрённая всем, ты меня понимаешь,
Как и я, одинока и не дорога. 
Лишь влюблённые делят твоё ожиданье
И томятся с тобой от волненья в крови,
И мечтают прожить жизнь, как в первом свиданье,
Не рыдать от превратностей верной любви.
Но скользишь в небесах – и верна, и неверна,
Словно знаешь:
             любовь – лишь инстинктов тщета…
У тебя никогда не случалось той первой,
Той единственной, что для души красота.
А земная любовь изойдёт белью соков,
В утомлённых страстях вновь спасенье найдя,
Свою первую, девичью, что нам от Бога,
Будет помнить и ждать и к тебе уходя,
Весна…

***
А на подворье озеро дымится
Лягушкам в кайф, и цапля в двор пришла,
Вода – на травах, мягче нет водицы,
Чтоб искупаться ночью догола.
Ведро, наполненное всклянь, и тазик,
Как в бане мойся и не торопись.
Луна прожектором блестит в экстазе:
Смотри – предупреждает – не топись.
Какая свежесть и в ночи, и теле!
Заботы смыла вольная вода.
А лёгкость! Невесомо б полетела
Туда, где светит дальняя звезда.
И рухнуть! На топчане в ромашках
Лежать и долго на луну глядеть,
И слушать тишину и лай дворняжек.
На хуторе так сладко умереть
Среди полей, лесов, озёр и далей,
Упиться чистотою напослед,
На кладбище, ромашковом привале,
Мой холм оставит позабытый след.
Как и пришла, так в землю возвратилась
На годик раньше иль на год поздней…
Хочу, чтоб ранняя звезда светилась
Над простенькой могилкою моей.
Чтоб три креста – и больше нет соседей!
Здесь крошечный погост давно закрыт,
Но как просторно будет на том свете,
Как холм могильный счастливо забыт!..

***
О волжский хутор островной,
Край отдохновением роскошный!
И есть ль Мальдивы? Всё равно,
Когда здесь рай, не понарошку!
Моря бездонны глубиной,
Пусть цветники там горделивы,
Перед ромашковой страной
Бессильны донные приливы.
Пусть пенной дыбится волной
Шторм океанских побережий,
Здесь трав моря гудят струной,
Когда ветрами даль обрежет.
И живностью мир светл с утра:
Шмели и осы золотые,
Прелестных бабочек игра,
Чьи крылья, солнцем налитые.
Спектр чудных крылышек парит,
Всех радужных оттенков рода,
Над кипенью цветов царит
В священнодействии природа.
В сем замысле – все мудрецы!
Живой сканворд в нём создавая,
С единой целью – защитить
Свои творенья, в мир впуская.
И мотыльки – под стать цветам
Живописуют травный праздник,
Нет гениальнее холста,
Когда природа в нём наставник!
Зелёным морем полонён
Край озерной до самой Волги,
И каждый ищет свой резон.
Мальдивы ж? Разговор тут долгий!
Свой край ты выбрал по судьбе,
Ему поклон творишь за долю.
Даст шанс Бог русской голытьбе,
Та Волгу выберет, как волю,
Как понимал её мужик:
Все руссичи – мужиковаты!
Живут на "вольные" гроши,
А, главное, в то верят – свято!
Свой край ты выбрал по судьбе...

***
А музы чайками под синь кружат,
Не забывают и моё подворье,
Кричат: "Проснись! Ночные сторожа
Ушли в леса, рассказывать истории,
И у озёр судачат: вот дела,
Как  в зеркало, в ночь смотрится старуха,
А чуть заря осветлится, бела,
На солнце щурится. Ну и житуха!
То ли боится раньше помереть,
Чем наглядеться на весны раздолье,
На эту кипень травную и цветь.
Что ж, каждому на свете своя воля!"
А вольному – уж воля, как с руки!
Сын далеко, душа вдали остынет.
И чайки надо мной плетут круги
И радуются. С ними я отныне.
О милые, я с вами этот век,
Благословляю всех живущих в свете!
Увы, лишь самый нужный человек
На мой порыв любовью не ответит.
Вся красота земли в нём умерла,
И кайф бездумья плещется угаром,
Всё счастье мира я ему дала,
Не видит и не слышит бедный парень.
Его – то выбор. Я же не вольна,
Тот выбор изменить, из уз не  вырвать.
Моя душа – плакучая волна,
Его душа – алкает, чтобы выжить.
Всё счастье мира я тебе дала:
Выбирай и живи!..

***
Воспела мир, что дан мне от рожденья,
Благословляя сущее в добре,
И нет ни одного стихотворенья,
Чтобы лукавством тешилось в игре.
Созвучий, строф и мыслей потаённых,
Но искренних, простых, как и сама –
Ни нотки фальши! – в сферы изумлённо
Я выплеснула, в книжные тома.
А это – жизнь простой, советской бабы,
Превознесённой до небес судьбой,
Где – своевольно-гордой, чаще слабой,
Отсюда и слезам – разлив такой!
Мечтала вровень стать я с Абсолютом,
Прожить по чести, совести, любви...
Как оставаться женщиною трудно,
Смиряя страсти грешные в крови!
Смирила и достигла совершенства,
Что и желать впредь расхотелось, впрямь,
Взамен я получила то блаженство,
Что не найти и по монастырям.
Всю красоту, гармонию Вселенной
Впитала моя страждущая кровь,
Пред красотою коленопреклоненно
Торжественно, как стяг, взнесла любовь.
Тот дар сотворчества творцам небесной
И старости седой уж не отнять,
Где каждый миг и день благой, воскресный
Дано любить, добро благословлять!
Благословлять то утро, день и вечер,
Когда пришла на свет из зла войны...
Умру. Не вечна. Воскурите свечи
В помин души, что пела боль страны,
В помин души, что в красоте до капли
Хладеющей крови растворена...
Когда слеза вдруг скатится на камни,
То знаю, пред творцом я спасена.
И чистая душа взойдет отныне
Звездою жданной в вечный небосвод.
Века пройдут, и время тоже минет,
А ей вершить – незыблемый полёт.
Счастливого пути...

***
Татарник злой я привела из леса – 
Степную розу, колкую в шипах,
Он благодарно, с лёгкостью повесы,
Рассеялся, алея на тропах.
Шиповник не расцвёл, сожрали козы,
Татарники – козлу не по зубам,
Мои бесстрашные степные грёзы,
Но ими так украшена изба!
Степная роза дерзостно-открыта,
А сладкая! Все мотыльки над ней,
Возвысилась, то – не сорняк – защита,
И красота диковинная мне.
Я алый цвет миную, не тревожа,
Коснусь губами мягких сердцевин,
На сына дорогого он похожий,
Но беззащитен – только сын один.
Ему бы осторожнее в доверье,
Не мотыльком – "друзьям", дерзить в ответ,
Подруги осами влетают в двери,
И старой, мне, защиты от них нет.
Колюч мой сын – лишь матери в убыток,
"Друзьям" – доверчивей, нежней цветка.
Хотелось б знать, где псина тут зарыта?
Всё высосут и спустят с молотка.
А он, отцветший на заросшей грядке,
Останется смешить честных людей.
Когда мужик живет, на зелье падкий,
Найти ему удачу вряд ли где...

***
Мой сад сожгло Ярило,
Нет слив и абрикос,
Но веточка парила,
А ствол засох и врос.
У яблоньки весёлой
Ствол гол, как помело,
Лишь ветка своё соло
Ведёт концу назло.
И цвет так нежно-розов,
Как будто вся в цвету!
Увы, торчит лишь остов,
И он – родил мечту.
Так жизнь моя усохла,
Остаток – не прочесть,
А старость, как оглохла,
Ей веткой не расцвесть,
Облечься напоследок
В лазоревы цветы,
Дождаться внуков-деток,
Что с яблонькой на «ты»…

***
Гладь воды, отразившая небо,
И дубы, что склонились над ней,
В звёздных шлейфах, таинственных в небыль,
Растворились – и стали видней
Птицы белые, полные тайны,
Между чуждых живому небес,
Как видения звёздной нирваны,
Плод мечты зазеркальных чудес.
Равно близких в обмане и чуждых,
Что мерцает вверху и внизу,
В осеребрено-лунном окружье
Тайну белые птицы несут.
Тихо, ясно крылами белеют,
Где смыкается с звёздами плес.
Две стихии сливаются, мреют:
Гладь воды с отраженьем небес…

***
Гуляет май, ветрами прополоскан,
Волнами травы гонит по лугам,
И синева светла, чиста в берёзках,
Что чище и светлее четверга.
А утро-то зелёное, душистое!
Живое разноцветье льнёт к ногам,
Ромашка, словно девочка ершистая,
Но – нежная, и белизной нага.
Цвет одуванчиков осыпан осами,
Златых огней немерено в траве,
Омыты травы утренними росами,
Анютины глаза зрят в мураве.
И незабудок островок синеет,
Бесхитростны: взгляни, не проходи!
Нет в детстве нам цветка душе роднее,
Взглянул – и, словно жизнь вся впереди.
Неспешно наливает цвет татарник,
Ему жара и летом не страшна –
Выносливые, радостные парни:
Отчаянная храбрость всем видна!
И осы в солнышке, внаглёж, ожили,
Цепляются к губам, словно те мёд,
И виноградник радостные жилы
Вытягивает к солнцу, в сладость сот.
Здесь мотыльков несметных догонялки,
Брачуется вся живность счастью в лад.
Телят младенческие кувыркалки,
Коровы сторожат, не устрожат.
О Господи, чаруешь взгляд природой,
Где так бесхитростны её ходы.
Ловцы и жертвы, нет здесь психосброда,
Лишь человек – присвоил все плоды.
Лишь человек – себе ловец и жертва,
Коварней разума людского нет:
Забыл, как душу оживлять, коль мертва,
Природы-матери внимать совет.
Она прощает деток неразумных,
Не понимая, как они безумны…

***
Половодные волны Камушки
Докатились в степные луга,
Завела её Волга в травушки,
Закрутила в овражных кругах.
По утрам – от  небес голубеет,
Чайки мечутся, как напоказ,
На закатах – от Камы желтеет,
Вспоминая Урал и не раз.
Рыбаки над волною застыли,
Ждут рыбацкое счастье своё.
Смотришь в Волгу порой,
Ищешь: «Ты ли,
Кама-матушка, счастье моё?»
Всё знакомо, разливы былые
Расчертили рисунок брегов,
Ветер, чайки от ветра шальные,
Выбирают из Волги мальков.
Ветер свеж и бодрит всех с устатку,
Коль работы – непочатый край.
Кама с Волгой слились без остатка,
Ту ль, другую, равно выбирай…

***
Сирень – грудастая деваха,
Роскошно разбросала тель,
Я нарвала, хоть и не сваха,
Охапку жаждущих кистей.
Тот ворох – влажно-ароматен,
Весь в сонме жёлтых мотыльков,
Слегка дрожит, словно в осаде,
От ласки нежных ветерков.
И реет в спектре золотистом
Рой, выпивая эту сласть,
Густо-сиреневые кисти
Томленьем опьяняя всласть.
Простые, без чудных изысков,
Всего четыре лепестка!
Но радуются божьей искрой
И нежностью свет-голубка.
Трепещут, только не воркуют
В согласной нежности со мной,
И ненасытные, целуют
Ветра и мотыльковый рой…

***
Ночь, небеса сомкнулись с гладью вод,
Где небо, а где – отраженье?
И чаек припозднившийся пролёт
Ответствует тому решеньем.
И звёзды сыпятся из облаков,
Луна бесхитростной толстушкой
Скользит меж облаками так легко,
Словно не масса, а воздушка.
На берегах стада лежат тучны,
Ночной покой их тянет к травам
В апреле сладком! И они вольны
Хозяек на досып отправить.
Всю ночь стада на травах возлежат,
Апрель бескомариный нежит,
А ночь в лугах, хоть, и порой свежа,
Но духом вольности мережит
И я раскинулась в ночной траве,
Не убоясь каверзн пропойцев,
Чтоб встретить ясный солнечный рассвет,
Ромашек радужные кольца.
Давно прошли благие времена,
И безрассудно спать на воле,
Когда безумствует, и днём, страна
И безпортошный алкоголик.
А помечтать о том – совсем не грех
Про сон в траве, на сеновале!
Когда-то самой сладкой из утех
Был сон в траве и звёздном зале.
Звёздные сны…

***
Приходят мысли – и приходят строчки,
Наполненные вешней красотой.
Не записал – остались только точки,
И уж не вспомнить строчки золотой.
И сколько этих строчек ускользнуло
Златою рыбкой к синим берегам!
Осталось ощущенье: мысль проснулась,
Из подсознанья вырвалась к стихам.
Её бы записать, виясь по древу,
И получился бы счастливый стих!
Но искуситель – отвлечёт, как Еву,
Вот поэтический порыв и стих.
Да что мне объясняться? Каждый помнит,
Что лучший – незаписанный экспромт.
Записанных стихов, увы, лишь томик,
А незаписанных?! Громадный том…



 
     И ты ни в чём не виноват...


           Молитва

И нет моленья горячей
Пред болью царственных очей,
О пресвятая Богородица!
Я поручаю сына вновь
Врачующим перстам основ,
О пресвятая Богородица!
Своею материнской немощью
Молю защиты денно-нощно,
О пресвятая Богородица!
Спаси и сохрани мне чадо –
И большего в миру не надо,
О пресвятая Богородица!
Сыны – от чрева наши дети,
Твой – царь,
       мой – раб,
           но нет на свете
Дороже!
О пресвятая Богородица!
Лью слёзы, сердце обнажила,
И кожа содрана до жилы,
О пресвятая Богородица!
Бреду с ободранною кожей
И плачу, ты скорбела тоже,
О пресвятая Богородица!
Спаси и сохрани дитя,
О пресвятая Богородица!

***
Рождество, а сугробы растаяли,
И январь, словно сладкий апрель,
Ветер рвет под потоками талыми
И срывает с сосулек капель.
И земля под газонами квёлыми,
И сирень лист раскрыла ветрам,
Лишь душа из огня да во полымя,
Бьется в жизни с слезой пополам.
Вот денек, лаской солнечной сдобренный,
Из поры под метель – в снегопад.
Не поднявшись, бреду снова сгорбленно,
Мигу радости – малому!– рад.
А вся радость – утроба накормлена:
Райской птичкой клюёт мандарин,
Да сынок, на работе прикормленный.
В том и счастье, и рай для седин. 
Рождество…

***
Осели вольные снега,
Весенне солнце припекает,
И почва, что пока нага,
Из лужиц зайчики пускает.
И в них – такая синева!
Синеет свет на корке наста,
И ветви, лёгкие сперва,
Грузнеют почечным балластом.
А почки – листьями туги –
Набухли, словно снег водою.
Не отнимай своей руки,
Давай расстанемся с бедою,
Давай соединим сердца
И помыслы для лучшей доли,
И узы свяжем до конца,
Чтоб не страдать нам в жизни боле.
Мой падший ангел, пощади
Себя и мать, давно седую,
Вся жизнь, родной мой, впереди
И путь – в судьбину непростую.
Поверь, в любой земной беде
Один лишь выход и два входа,
И на твоей златой звезде
Восторжествует вновь свобода,
И снова будут течь ручьи,
Капель с сосулек – частой дробью.
Ведь, в мире мы с тобой – ничьи,
Нужны друг другу лишь! До гроба…

***
А вот – гори всё синим пламенем!
Душа сгорела дочерна.
Сгорел летник мой белокаменный,
Судьба сыновняя вольна.
Всё в снах ему покой мерещится
И полыхают синь-огни,
И облака волнами плещутся
Кольчужной яростной брони.
Свинцовые! Полны угрозою,
Дыханье тяжкое в присвист!
Где ты , сынок, хмельною прозою
Летишь в последний свой транзит?
Ветра в ночи – морозной колкостью,
Ветра жалеют невпопад,
А мы с тобой стоим над пропастью,
И ты ни в чём не виноват!
Влечёт та бездна бесконечная,
Несёт безволье тебя к ней,
И вопиет душа увечная,
Волчицей воет меж огней.
Уж обложили сны расходные,
И сам себе ты – не ловец,
Мгновенья ловишь беззаботные,
Поймаешь горестный конец
И мой, в придачу…

***
Ну и февраль! Озверел напоследок –
Злою метелью завьюжил кусты,
Почки, раскрытые лиственно свету,
Остекленели, на вырод пусты.
По первоцветам – змеится снегами,
Травы сугробами вновь завалил,
Вымокли, спрятались вновь под стрехами
Птицы: дождь позднею ноченькой лил.
Мрачные тучи дождём и снегами
Заледенили, мороз заковал.
Мартовский луч за бронёй-облаками
К грешной земле пробиваться устал.
Ветви могучие старого сада
Тяжко рокочут в досаде на хлад,
Не защититься от снежной засады,
Нежные листики кинуты в ад…
Так вот и мы от тепла до остуды
Вновь раскрываем листочки любви,
Только доверимся солнышку, будто,
Глядь, страстью злою, как вьюгой, обвит.
Тёплый поток – отогревшихся взглядов,
Тёплый глоток – отогретой груди,
Хлад несогласья – и жизни не рада!
Думала, горести все позади.
Снова протянешь доверчиво руки,
Остановить поступь рока теплом,
Страстью хмельною завьюжило в муке,
Скорчилось сердце в остуде вьюном.
Скорчилось болью – не вырваться боле.
Что ж, отстранимся! Вчужую! Навек!?
Как одиноки в разрушенной доле
Мы, мой родимый, чужой человек…

***
Есть женщины – для страсти,
Есть женщины – для счастья,
Земного и простого
В семье простой, от Бога,
В любви и уваженье
И в благости рожденья
Послушных светлых деток,
Как вишенки на ветках.
Есть женщины – для дела,
Что в бизнес входят смело.
Уверены – в сей жизни –
Дар Богу и Отчизне!
Их много – разных, страстных,
Достоинству пристрастных,
И матери, и сёстры,
И дочери опорой.
Они светлы и ясны,
В душе их – дар прекрасный
От слова золотого –
Причастия земного.
А есть – темны и блудны ,
И в вервиях распутных,
И в наркоте, и в пьяни,
Знал б, обошёл заране.
Тебе завет, сыночек,
Внемли дыханью строчек:
Даст Бог, судьбою станет
Лишь та, что не обманет.
Тот светлый сонм достоинств
Сильней огня и воинств.
Ищи лишь ту подругу,
Что станет верным другом,
И береги – и в злобе! –
Её одну – до гроба…

***
Весна – с небес, а сын – в лихом угаре…
Цветут юницы, нежностью светясь,
В румянце, в первом мартовском загаре,
Высматривая, где желанный князь?
Князь, принц или мальчишка лопоухий –
Под первую любовь – любой сойдёт!
И даже седовласые старухи
Бросают робкий взгляд с седых высот.
И улыбаюсь, память освежая
Весенним ветерком! Прошли года,
Когда неслась, себя опережая
И всех, своею юностью горда.
Наверное, и мы цвели прелестны,
Себя считая хуже всех, дурней…
Ах, юность! Надо много нежной лести,
Чтобы в себя уверовать вполне.
Ушли годочки – алые цветочки,
Чтобы однажды в старости понять,
Чтоб не писать пронзительные строчки,
От жизни надо – беспощадно брать,
Не оставлять на завтра! Уж успеем!
И каждый шаг сверять с своей мечтой.
Увы, с годами мы не молодеем,
Так пусть вам не мешает жить ничто!
Ведь, только в юности – мы так прелестны,
И некрасивых нет – все влюблены!
Любите наших сыновей, невесты,
Чтоб в старости не плакать от вины…
 
***
             Красив храм жизни,
             Но, увы , так краток…
                Алишер Навои

О, если бы при жизни мы
Несли родителям усилья,
Не плакал горько среди тьмы
Седой родитель от бессилья.
Он детям жизнь свою отдал,
Последний грош, остаток хлеба,
А в старости – не нужным стал,
И некому помочь! Все слепы:
Слепая дочь, ослепший сын,
Не видят, как скрутила старость,
Как немощен, бредёт без сил,
Ему бы помощи, хоть малость!
Хоть раз в неделю вымыть пол,
И принести еды голодной,
Ведь пенсию он перевёл
На нужды своих деток модных.
Не сам, так заберут и так,
Ему уже – и есть не надо?!
И думает отец: «Дурак,
Что ждал от деток я пощады,
Им – не нужны мы, старики,
Своим бессильем – ненавистны…»
И ждёт, глядя из-под руки,
Придёт ль любимый сын капризный.
И любит! Такова судьба,
Тех, кто рожал в любви, надежде!
Наивно верит, не пропал,
Придёт сегодня ангел грешный
Иль завтра, иль попозже чуть:
«Ведь я так жду, он так мне нужен,
И некому мне подмогнуть,
И третий день лишь чай на ужин.
Придёт ли ангел? Жду я,жду!
Звоню – сынок не отвечает.
Заполнить нечем пустоту,
Ужель загробными свечами,
О ангел мой?!»

***
Облачным покровом – без просвета солнце –
Затянуло небо, светел горизонт,
Крутят ведьмы - Парки злое веретёнце,
Наших горьких судеб одичалый фронт.
Не связуют ведьмы, а разъединяют,
Мать – боится сына, сын – сбегает в ночь.
Чаянья на счастье облаками тают,
Проблески надежды прогоняя прочь.
Чем не угодили ведьмам-мастерицам?
Гаснет жизни радость, что рождает день,
Потускнели взгляды, потемнели лица,
Затянула солнце облачная тень.
Ангел мой желанный, разошлись дороги,
Рвёшь все узы сердца, не остановить!
Остаюсь одна я, старость – на пороге,
На тебя накинут Парки свою нить...
 
***
Баюкаюсь весенней красотой,
Баюкаюсь, чтоб сердце успокоить,
Слезу смахнуть послушною рукой,
Печаль унять молитвою простою.
Простого сердца горькая тоска
О сыне, жизнь ломающего в корень.
Не сделаю последнего мазка,
В картине грустной жизненного спора.
Я – мать, и пламенеет кровью фон,
Где жизнь его беспутная резвится.
Душа темна, как в доме без окон,
Трепещет обезумевшею птицей.
Не знаю, как его остановить
Над пропастью, откуда нет возврата,
Где он прядёт запутанную нить
Попоек и бесцельного разврата.
Не совершил он в жизни ничего,
Нигде конца достойного не сделал,
Уходит и не ведает того,
Что никому до этого нет дела.
Что мир смахнёт незрелого юнца,
Не пожалеет! Только мать заплачет.
Что ж корчить из себя, сын, наглеца?
Ведь, можно жизнь ещё переиначить!
Простые истины внушает мать:
Твори добро, безделья отвращайся.
Как просто – в жизни нашей всё сломать!
Как трудно – нам друг к другу возвращаться,
О ангел мой...

***
Надежда есть –
Душа высоким слогом
Ликует, позабыв
Про жизни боль,
И ты в благоговенье
Ищешь Бога,
И истина доступна –
Пуп и соль!
Надежды нет –
Цепляешься за случай,
И Бога
Упрекаешь сгоряча,
И молишь – сжалься,
Пощади, не мучай,
И взгляд плывёт,
Как знобкая свеча.
Больнее нет,
Коль погибает в пьяни
Родная кровь, душа,
Родная плоть…
И мир страшнее ада
Вдруг предстанет,
И боль в душе –
Не приведи, Господь…

***
Лесная колея уводит в чащу,
Прошёл несильный дождь, чиста трава,
В дождинках-самоцветах – есть ли краше! –
В луче вечернем светится листва.
Рассыпал дождь по травам самоцветы,
И ветер опьяняет духом трав.
Забудь проблемы, горести, обеты:
Ты – невиновен и, конечно, прав!
Ведь, есть ж причина, что от рюмки – проку
Ты больше ждёшь, чем помощи в миру?
По силам мне была моя дорога,
Твой путь – бесцелен, не ведёт к добру.
Мой труд был радостен – во благо люду,
Ты пашешь, не имея трудовой.
Пролезть удастся сквозь ушко верблюду –
Без пенсии останешься, родной.
А двадцать трудовых – без отчислений –
Гарант, что ждёт тебя голодный дом,
Отдашь все силы – это без сомнений! –
Но пенсии не соберёшь при том.
Увещеванья матери послушай:
Чтоб книжку трудовую завести,
Ты лучше хуже в юности покушай,
Чтоб к старости кусок свой наскрести,
Мой ангел...

***
Вот солнышко за горку туч спустилось,
Кругом леса, а в них – зелёный шум.
На всё есть благодать и божья милость,
Не надо жизнь губить, сынок, прошу.
Увещеванья, да и наставленья
Просты, как и проста седая мать,
Ищи успеха в жизни и везенья,
Кураж их никогда не сможет дать.
И все твои грехи я покрываю,
Другого выхода, сыночек, нет.
За то – мне никогда не ведать рая,
Но кто тебя поддержит, даст совет?
Ползу по жизни раненою сукой,
Что истекает кровью, но ползёт,
Быть может, кровь моя – тебе порукой,
Что перемен мать, умоляя, ждёт.
Все силы отдала тебе для блага,
Ты пренебрёг всем, доброго не ждёшь!
Век короток, мой дорогой! Однако,
Что потеряешь, больше не вернёшь.
И жить-то для кого и для чего?..

***
Клеймо бессилья
Чредою неудач
Лежит на сыне.
К чему теперь палач?
И ужас бездны,
Восторга гулкий лёт.
Отец небесный,
Иль искушает кто-т?
И нет дороги,
Не ходят люди здесь
На край отрога,
Где безднам чисел несть.
Мутно-бессонно –
Зияют пустотой,
Как ад бездонный,
Иль небо над главой.
Безмерный ужас,
Грохочет звон в ушах –
Где ж твои крылья?
Без них жизнь – ни гроша.
Нет, не солгал дух,
Как Бог, будешь крылат –
Держись за воздух,
Лишь слышать б звёздный лад.
Клеймо бессилья?
Нет, то – крыла удач!
Я верю в сына,
Что верой будет зряч…

***
Для чего мы живём,
Чтоб набить в день утробу
И забыть, что нам вскоре
Добычею стать,
Или смысл – человеку
Дарован особый,
Разучившимся верить,
Учиться летать?
Нет, не птицы мы,
И полёт нам не нужен,
На своих, на двоих
В поднебесье вползём,
Так зачем мы живём
И бряцаем оружьем,
Коль в положенный срок
Прах возьмёт чернозём?
Тяжелей человеческой доли
Не сыщешь,
Есть кусок,
Но взрывается в сердце слеза,
На Руси горько плачут,
Обижены тыщи,
Миллионы молчат,
Лишь грохочет гроза.
Для чего мы живём,
Если всем недовольны,
И обиды – 
Закланием сердца под нож?
Матерей вы спросите
Под выстрел контрольный:
Для чего, горемычная,
Плача, живёшь?..

***
Несутся тучи, лунный лик меняя,
Цыганским солнцем освещает ночь,
Играют блики света, взгляд пленяя,
На облаках, гонимых ветром прочь.
Чредой стремительной они несутся,
В разрывах между ними лунный свет.
Так недомолвки наши пронесутся,
И воцарит согласия совет.
А мне бы без тебя жить научиться!
Из своей жизни вычеркнул ты мать.
Мой падший ангел, мне б тебе присниться,
Чтоб утром мог меня ты вспоминать.
Неверно счастье под цыганским солнцем,
Куда надёжней – взгляду-взгляд – и в день!
Я ставнями закрою все оконца,
От призрачного счастья спрячусь в тень.
Твой телефон молчит, не отвечает,
Сирень вздыхает пряно мне в ответ,
Ночь впереди надеяться и чаять,
Что утром я услышу твой привет.
На месяц от меня ты отстранился,
И я на хутор убежала жить.
Жду, чтоб по-доброму ты мне приснился,
И будут луны сон мой сторожить.
Твой телефон молчит…

***
А сын и мать – роднее быть не может,
До смерти пуповину не порвать!
Ведь только мать в беде спасёт, поможет,
А он не хочет этого понять.
Зелёный змий сдружился с блудным сыном,
«Друзьям» – в утеху выпить с удальцом.
Трепещет мать, как горькая осина,
Не может выгнать пьяных наглецов.
Сбивается мальчишка без удержу
Нет сил, чтобы его остановить.
Остановись! – твердит, одни и те же
Молитвы и мольбы сплетая в нить.
Той нитью оплести б, как божьей силой,
Освободить от змия в добрый свет.
Единственный на свете ангел милый,
Без сына матери и жизни нет.
Лишь на дитя старушечья надежда:
Как ни ему её похоронить.
Надежды тают с старостью, и вежды
Не ведают, как дальше в мире жить…

***
Под дубовым шатром
Травы вызрели в пояс,
Мошкару гонит ветер
Прохладных полей,
Отстранился мой сын,
Словно юная поросль
Отстраняется,
Старых минуя корней,
По природе,
Инстинктом главнейшим ведомый.
Но как больно!
Ему же того не понять!
Не бегут в никуда
От родимого дома,
Где, по правде, живёт
Престарелая мать.
Отделяясь, о ней,
Не снимай ты заботы,
Каждый день её
Смыслом единым живёт:
Как ты там без куска?
Как ты там без работы?
Уж не мальчик,
Живёшь двадцать пятый свой год.
Половина судьбы!
Недалече и старость,
А рабочего места
Всё нету, как нет!
И твоя раскрасавица –
Вовсе не пара,
За кормёшку продаст
И любовь, и привет.
Ублажает, умеет,
Но секс – не опора!
Что же станет в беде,
Когда, враз, предаёт?
Лучше быть одному,
Чем под бабьим надзором
Грязной шлюхи,
Что под руку с каждым идёт.
Молодой!
И любви тебе хочется нежно!
Есть твоя половинка!
Она тебя ждёт!
И мать старая вас
Под венец и безгрешно
Под семейное счастье,
Мой свет, поведёт.
Ищи свою половинку, детка...
 

  Прозаический разговор с сыном...
                Шпилевой В.П.

Мой сын спросил: "А для чего работала,
Трудилась день, не покладая рук?
Быть выжатой, словно лимон, измотанной,
Чтоб выделиться средь друзей, подруг?"
"Да, уставала, сын, не скрою, к вечеру,
Но с радостью бежала на завод,
Где – и друзья, да и работать – весело,
И так за годом год, за годом год.
Хватало денег на концерты, праздники,
На пьянки – нет!
Застолье? Хоть куда!
Мы были счастливы, красивы, разные.
Своей работой я была горда.
Соревновались, кто быстрей, талантливей
Работу сделает в кратчайший срок,
А в отпуск – в горы на Домбай иль в Латвию,
Чтоб короб удовольствий – на порог!
Общались: новостями, впечатлением
Делились от прочитанных стихов.
Как век читал! Не вспомнить без волнения!
Влюблялись и любили женихов
Наивно-просто, чисто и с доверием.
Ты слышишь, сын, супружеский был секс!
И перед каждым открывались двери,
И знали, коммунизм – залог чудес.
Бесплатно мы учились на пятёрки,
Дорога каждого вела к труду.
Вы ж конкурируете, словно волки,
Подвергли веру в коммунизм суду.
И судите родителей советских
За веру в светлый и безбедный день,
Где пятилетки – аргументом веским,
Залогом счастья были! Вам же лень
Учиться, думать трезво и трудиться,
Кроме резни не знаете утех,
Легко воруете, чтоб легче спиться
Вам было в вашей жизни без помех.
Родители – на грош последний учат,
Вам знаний точных набираться б впрок!
А вы, в наглёж, красуетесь, кто круче
Мать обманул и пропустил урок.
Ленивые и спившиеся дурни,
Без гордости, достоинства, стыда,
Наркотиком пленённые, прокурены,
Что не скажи, всё, как с гусей вода.
От вашего беспутного безделья
Родители – в инфарктах и слезах!
Мы ж – почитали старость, сын, на деле,
Хоть не молились божьим образам.
Теперь вы не по-ленински, по-божьи,
Не ленинским идёте в жизнь путём,
Но помни мать и мысли осторожней,
Всё в новом веке стало непутём.
Вот, вкратце, и ответила, мой милый.
Дороже нет нам на земле труда!
Потрать на дело доброе все силы,
И буду я тобой, мой сын, горда..."
 
***
Материнской долей –
Была б моя воля! –
Радостной и светлой,
Я делилась с светом:
Как сынок мой, сокол,
Мимо ясных окон
Бродит у девицы,
Славной мастерицы,
Как в дому невеста –
Чистая, как Веста,
Жёнушка любезна,
Словно свет небесный,
А как детки – ладки
С ней играют в прятки,
Бабушке – утеха,
Счастье – короб смеха.
Материнской долей
Сладкою, как воля,
Век делилась б с миром,
Не был б век мой сирым...

   

                Прикамская Мекка…


                Прикамская Мекка…
                1
Набухают вишнями сады и губы,
Горечью травы полынно-окаянной,
Заповедною купавой лето любо
Чуть качается в волнах, словно в нирване.
Броситься в траву, дремучую, как в детстве,
Отрыдаться, намолиться за все годы…
Не поможет!
          Нет на свете
                больше средства
Оглушить тоску, избыть печаль-невзгоду.
В снах все грезятся родные детством лица –
Вот милуются отец и мать! – сквозь годы.
Это мне – оттуда – счастье юных снится…
Годы развели любовь и жизнь, что воды.
Смерть связала юных их – во мне! – навеки,
Чистополь,
         Отчизна,
                перепутье –
Со святыми куполами да под веки,
Где царят любовь и свет вопреки грусти.
Жарко,
     пыль тучна,
               вот сладко похрустеть бы
Яблоком румяным озорного детства.
Жизнь светла и бесконечна, без бессмертья,
Коль она –
         с достоинством
                в соседстве...

                2
Вернулась в детство я, к берёзам,
Берёзки старятся, как я,
Взметнувшись лиственною грёзой
Над грешной прозой бытия.
Одна.
    Семья,  погостом
                взята,
Небесно ждет меня к себе
С земли, берёзами крылатой,
И от бескрылости – в судьбе.
Стоят берёзы, словно стражи
Девчоночьих беспечных дел,
Звенел коньками вечер каждый
В аллеях меж их светлых тел
Под музыку шестидесятых –
И падал
      легкий,
            чистый
                снег.
О счастье, младостью объятом,
Мечталось девочкам, на век!
И с этой верою счастливой
Не праздно жизнью я прошла…
Судьба, под старость, сиротливо
Мой путь
       в парк детства
                привела.
Век дерева – людского доле,
Проводите вы и меня
Из грешной жизненной юдоли,
Прощально кронами звеня.
Вернулась в детство…

                3
Вспыхнуло солнце вечерней порой,
Каплей дождя на листах заиграло,
Катятся волны свинцовой горой,
Ожило всё, как в священном Граале.
Травы – сочнее всех райских лугов
Небо – бездонней морского теченья,
Ивы – серебряней мудрых волхвов,
Ветры – на всех языках и реченьях!
Солнышка свет – благодатнее нет!
Листья играют, ветрами влекомы,
Чудно-прозрачен берёзовый свет,
Радостен день близ родимого дома.
Дом мой в татарской стоит слободе,
Старый, купеческий и двухэтажный,
Детства друг – тоже в седой бороде,
Я – то ж – седа, хоть и в шляпе вальяжной.
Всё при местах, обретённых судьбой –
Дом мой – безвестен, и я – неизвестна.
Пишущей братией, как на убой,
Стих мой отправлен, увы, повсеместно.
Ей – не в резон, что в столичных кругах
Признан – ценителями и обласкан,
Смотрят теперь на него, как врага,
Да и меня обвиняют в огласке.
Свет мой родной, мой родной отчий край!
Ваша безвестница – я от рожденья.
Всю красоту твою, вешний твой грай
Пела, пою в благодарных мгновеньях.
И от земли, как от неба душа,
Будет величиться стих нежной страстью.
Родина милая! Счастьем стрижа
Счастлива! Вновь говорю тебе: "Здравствуй!..."

                4
Над заповедным Джукетау
Свистят закамские ветра,
В шалфейных запахах витая
И в алых зорях до утра.
Земля тлен, кровь племён прошедших
На вечный приняла постой,
Булгарин здравствовал тут пеший
С китай-монгольскою ордой.
И новый ген корней татарских
Слился с корнями русских жён,
Иван подарок сделал царский –
И каждый пятый был крещён!
И россов кровь, и кровь китайцев,
Турецкий ген смешались тут.
Но Бог – един, кресты трех пальцев
В ладони каждого растут.
В степях, ордою полонённых,
Смешал Господь все племена,
Как в добиблейском Вавилоне –
Язык, наречья, времена.
Из вечной Леты снова в Лету,
Любовью связанный навек,
Парчою вечности одетый,
Идет, шел, будет – человек
Он – не китаец и не русский,
И не булгарин, не чуваш,
Он – генно-новый, значит, лучший,
А потому – Прикамью – наш!

                5
И что черемуха, когда пуховый тополь
Роняет кисти на речной песок
В азийском Чистополье, родственном Европе,
Но всё ж – азийском, с ликом на восток?
Точёный полумесяц небо осеняет
Детей Тимура. Здесь же жив Иван,
И под крестом златым, судьбину извиняя,
И сыт порой, порою в стельку пьян.
И все запреты полумесяца не властны
Настрой душевный росса изменить,
Пока царит безвременье у власти,
И пил Иван, и пьет, и будет пить.
Ивану-россу важен не кусок горбушки,
Идею справедливости – подай!
Хоть в сказках о царевнах сочный Пушкин
Рисует нам дальневосточный рай.
А в Чистополье шамаханские царевны
Рожают скороспелых чертенят,
И стало росское семейственное древо,
Обсеменённым на восточный лад.
Раскосые рассеялись здесь чертенята,
Влилась роскошно кровь монголов в Русь.
Господня воля – все мы стали азиаты,
И синий взгляд с косинкой нам не в грусть!
Не в грусть. Господь во вразумление народов
Смешал все расы, чтобы вдруг понять:
Не важен люду корень племени и рода,
Смешенье рас – господня благодать.
Господь – един, и мы, Адамом богоданным,
Любовь семейственно несем в душе.
Раскосая чертовка, от Марьям с Иваном,
Роскошна под платком и в неглиже.
Приди на Каму к пляжам дев азийских,
Чего желать? Прелестней стати нет!
Сиди, рисуй девчонок ангельские списки
И радуйся, что чуден белый свет…

                6
Сбрось на берег хрусталь ожерелья, как грусть,
Просветлённую камской лазорью,
И платьишко летящее – шёлковый груз
На песок, как не знала и горя!
Опалённый июнем сияющий диск
Нежит кожу лучами косыми,
А в тени свежий ветер – ну чем вам не бриз! –
За ногами сквозит, за босыми.
На контрасте – в тени до озноба свежо,
Солнце – соки из пор выжигает,
В полчаса – заалеет на теле ожог,
И волна за волной набегает.
И упрямо рядит в шоколадный загар.
Здесь девчонки черны, как мулатки,
Не ходи за конфетками ты на базар,
Шоколадные девочки сладки.
Синий взгляд, бровь – крыло и нога от бедра,
Пляж – не подиум, ну а фигуры!
Восхищенно глядит на девчат детвора,
Онемевши от нежной натуры.
Что кино, когда девичья юная плоть
Розовеет стыдом и загаром?
Из живого ребра безупречный Господь
Сотворил деву Еву недаром.
И на камской волне возлежит, как в раю,
Без запрета представлена взорам.
Нет прекрасней метиски в татарском краю –
Плод естественного – ах! – отбора.
Хороша без гроша и, как нежность, свежа,
Облик родственен княжеской стати.
Вперемешку возник род отборных мешар –
Генный праздник богинь, дев и граций…

                7
Соловьиная Берняжка
В трелях звонких родников,
На тропинках – свет-ромашки,
Мальвы – вспышкой огоньков.
Ветви клонят ниц берёзы,
Липы сладкие цветут,
Чистополье – нет, не проза,
Музы здесь века живут!
Домики – в резьбе и мальвах,
Улочки – в тени дворов,
Родников разлив хрустальный
От щедрот земных даров,
На старинных коромыслах
Вёдра тяжкие – полны,
И видны, где не помыслят,
Отголоски старины.
Так сладка твоя водица,
Ключ Берняжки золотой,
Что всю жизнь ночами снится
Родниковый тот настой!
Слаще не нашла по свету!
Вновь к Берняжке я бреду,
И родник смывает светом
Все невзгоды и беду.
Воду – на ладонь, как детство,
И омыть горячий лоб!
Вот – единственное средство,
Заново начать жить чтоб.
Соловьиная Берняжка...

                8
Качает ветр верхушками деревьев
Над светлой лентой звонкого ручья,
Где мост, в металле, вместо досок древних,
А там внизу – ложбина и ничья,
Вернее – соловьиная! В июнях
Весёлый соловьиный говор прост,
Всё – щёлки, перещёлки – и, как в струнах,
Гудит основами летящий мост.
А впереди – ветвей зелёных море,
Погостом мусульман в ветрах шумят,
И снова – птичьи трели, разговоры:
Как на крыло поднять им соловьят!
И – небо! И над облаком лиловым,
И Камой, что сияет вдалеке,
И молвленное не удержишь слово
Речённое – уже на языке.
Берняжка чистая из далей детства,
Сверкающая в брызгах родников,
Ведёрки, тяжкие по-малолетству,
С водою, самой сладкой от веков.
Из бездны почв, кореньями очищен,
Хрустальный ключ трепещет мне в ладонь.
Я пью не воду – память, что нет чище,
О жизни, что умчалась в даль годов.
Глядят туда ожившие вновь лица,
В искристых водах смотрят на меня.
И жизнь – не отстранить, не отстраниться! -
Течёт, Берняжки струйками звеня...

                9
                Мухаммад хазрату
                чистопольской мечети НУР

Мечеть старинная, из детства,
На старости – пришла сюда.
Молитв целительное средство
Течет, как чистая вода.
Мулла читает на татарском,
Миролюбивом языке,
Что русский и татарин – в братстве,
В господней праведной руке.
Читает о добре и сраме,
О подаянии родным,
Ведь, все мы – дети от Адама,
И кровны – по судьбе страны.
Держу багряное сердечко
С арабской вязью… Тайный знак
Всевышним разумом отмечен,
Гостеприимством ль коль кунак,
Иль утешением в недоле?
Мулла откроет скрытый смысл…
Мне, девочке, татарка в поле
Тот талисман дала, как мысль.
Та божья мысль оберегала
И правила в судьбе пути,
Их много, разных, выпадало,
Но в детство – тропки не найти.
И «одеянье покаянья» – 
Начертано на камне том…
Народа два – одно преданье
На божьем языке святом!
Ведь, все мы – дети от Адама…

                10
Здесь край мой – Родина навечно...
Я снова здесь – без звезд и званий,
Не вставшая на пьедестал,
Фасадной роскоши Казани
Предпочитая свой Чистай.
Когда-то прочили известность,
И жизни – будущий успех...
Но вызываю в сплетне местной
То ль состраданье, то ли смех.
Меня Чистай мой не запомнил,
Его сменявшей на Казань.
Таких, как я, ушедших –  сотни,
И не вернувшихся назад.
Пройдя по жизни путь достойный,
Хоть лавров и не заслужив,
Казань и Чистополь застойный
Благодарю – за меру сил,
За то, что никому не в тягость,
Тружусь, чтоб трудный хлеб добыть.
Ну, а мечты, подобно стягам,
Нас окрыляют, чтобы жить.
Не тот солдат, чтоб генералом
Помыслить даже не посмел –
По жизни шла, открыв забрало,
На благо людям, в спешке дел.
И чтила мужество и совесть,
Нашед их или не найдя,
В Татарию вернулась снова,
Казань и Чистополь пройдя.
Здесь край мой – Родина навечно!
И память то всегда хранит.
И только здесь  погостом вечным
Мне станет памятный гранит.
Лишь здесь – навек моя отрада –
Русско-татарский светлый край,
Где райской прозвучит наградой
Мне и гармошка, и курай.
Я снова здесь…

 
              Стать бабочкой…
               
   
                1
Губы с запахом разлуки,
Взгляды, загнаннее зверя,
Смех, как зайчик солнца, в руки
Не даётся и не верит.
Крылья солнечною пылью
Замерцали – кокон знака,
Развернуть пора закрыльем –
И икону сердца – на кон,
На узорочье тех веток,
Что хранят тебя до срока…
Золотистый веер меток
Уж готов вспорхнуть высоко.
Сны, как бабочки! Ночь – кокон
Средь златых межстрочий истин.
На хрустальном блеске окон
Бьётся тень апрельских листьев.
Кокон – пуст, дыра зияет,
В ней просвечивают звёзды
И с рассветом – исчезают.
Ты – вновь бабочка. Всё просто.
Нет ущелий одиночеств,
Нет звонков, замков. Нет двери.
Лишь полёт, как блеск пророчеств,
Позови, и я поверю.
Бабочка, с душой девичьей…
Мне бы босиком – по солнцу,
Радуге, что в лужах. Птичьей
Трелью, словно колокольцем,
Зазвенеть, но…слишком поздно…
Седина – не лучик прядки,
Паперть старости ждёт грозно
Нищую. Мой сон – лишь кладка.
Завернувши яйца в листик,
Гусеницей – стать невзрачной,
Сны мои, о Боже Христе,
Бабочкой вспорхнуть прозрачной.
Крылья – ветру, словно детству,
Засиять пыльцой и мыслью!
Старость – это тоже средство
В крыльях пролистать жизнь, в вызов.
Ты – вновь бабочка…

                2
Что ж поле перейти – не каяться,
А жизнь – не поле перейти –
И радоваться в ней, и маяться,
И умирать, как не крути.
Конец с концом свела та истина,
И тает жизнь снежинкой в ней,
А истина по жизни – мглы стена,
И ты за ней всегда в вине.
Не оправдаться и не спрятаться,
Но мёртвы – сраму не имут,
И к оправданьям не сосвататься.
Прости всех, коли не поймут.
Сны – бабочки…

                3
Цветенье бабочек – без срока,
В четыре жизни – наугад.
О юность! – бабочкой востока,
О зрелость! – гусеницей в сад.
А старость? Яйцекладка грезит
О зрелости очередной,
Чтоб засиять в златом разрезе
Златою бабочкой весной.
Имеет ль путаница эта
На жизнь основы и права?
Начнем с начала. В токе света
Та кладка – детство естества,
А гусеница – юность, лето,
Пыхтит, жиреет средь листвы,
Чтобы закуклиться при этом
И в старость вылететь – увы!
Кругом ликует разнотравье,
В блаженстве мреет мотылёк,
О моя старость, что бесправна,
Стань бабочкой на этот срок!
И, словно в юности зелёной,
Лети душа, сияй в устах!
Сны бабочкою опалённой –
Со строчкой кладки на листах
Сияют в веер золотистый,
Где крылья – солнышка ожог,
Средь превращений странно-листых –
Яйцо, червяк, вновь мотылек!..


 
           Вино из одуванчиков…

                1
          Не напрасно звезда мне приснилась,
          Голубая, как степь, высота…
                Ольга Полторецкая

Заложница строгих правил,
Отшельница на миру,
Хозяйкой была по праву,
Но не пришлась ко двору.
Без зависти и без злобы
Созвездия слёз и добра
На сердце, как месте лобном,
Распяла волшбою пера.
И ежечасно казнилась:
Что всё – могла! – не взяла,
Без выбора, злая сила
По отрешеньям вела.
Не встретила себе ровню,
От благ голубых кровей,
Но как мучительно помню,
Живет где-то мой – ничей,
Встречается где-то с небом,
Когда на душе гроза,
И жив не единым хлебом,
Надеждой – жива стезя.
Стезя, где мы разминулись
Или совсем не дошли.
Нет! Звезды не обманули –
Так верила! – не могли…

                2
Хочу, как в юности, мечтать,
Когда в восторге – от сознанья,
Что никого не надо ждать
В час неурочного свиданья.
Что вот ты рядом, ангел мой,
И сероглазый, и влюблённый,
И каждый лучик озорной,
Стрелой амура упоённый,
Вонзался в трепетную плоть,
И сердце нежностью звенело,
Которой – даже сам Господь! -
Не укреплял свой дух и тело.
И раствориться без начал
В экстазе юного блаженства,
Чтоб взгляд девичий излучал
И робость детства и кокетства.
Мой ангел, где сейчас твой дом,
И жизнь твоя легко ль сложилась?
Нет, не вини себя ни в чём,
Что наша встреча не случилась.
А вот случилось – вперекор
Разлукам горьким и потерям,
Что я мечтаю до сих пор
Лишь о тебе, тебе лишь верю
И в старости, как в юности моей...

                3
Сладко ль жить тебе затворницей,
И безудержно мечтать,
И в ночах безбрежных вольницей,
На крылах паря, летать
В снах ли, в грезах? Сном не познано:
Под ревущею волной
Океаны, штормом грозные,
Закачают жизнь – на дно!
Лебедем – над бездной мрачною…
Где быть живу – не пропасть?
Защитить в грозу ненастную
Сможет мачтовая снасть.
Хоть ломает то судёнышко,
Нависает грозный вал,
Жалкое, но все же – гнёздышко,
Иль отваги пьедестал?
И твое крыло лебёдушки
Приютил тот ветхий чёлн…
Жизнь моя – морская волюшка
В шторме грозных, жёстких волн.
Как и в снах бедовых юности,
Укрываюсь – на корме
Корабля земной угрюмости,
Без причала, как в тюрьме…

                4
Благодарю за молодость и старость,
За животворный бесконечный зов,
Что создает немыслимые пары
Ошибок, наслажденья и оков,
Когда умолкнувший порыв природы
На мёртвом древе шелестом ветвей
Очнётся. Так душа, забыв невзгоды,
Вдруг затрепещет, словно соловей.
И образ твой, игрою птичьих трелей,
Мой трезвый мозг мечтою обовьёт.
Ах, старость, ты ль не юностью в апреле
Пленяешься навзрыд из года в год?
И то ль не бесовское наважденье,
Когда – прекрасный! – в трепете лучей,
Не юноша, но зрелый муж, как гений
Красы – затменьем сердца и очей?
И он, исчезнувший за гранью встречи,
Так чудно-дорог, как виденье сна,
И облик тот желанием отмечен…
Иль то наколдовала мне весна?

                5
Немыслимый контраст: расцвет и старость!
Ничто не сблизит, только лишь мечта
Волшбою поэтического дара,
Где царствуют порыв и красота.
Пред красотой – и старость на коленях,
Коль седина в виски, то бес – в ребро…
Но мир влеченье это – не изменит:
То – отблеск юности – в игре даров.
Весенние дары мечтою метят
И юность губ, и отблеском зарниц
Седую старость – и никто на свете
Не отречётся от златых синиц!
Пусть журавли – давно уж пролетели,
Не приручённые к рукам, в бросок…
Моя синица бьётся в ветхом теле
Любовью журавлиной между строк…

                6
Разбить бокалы – к счастью молодых!
А дождь гремит по свадебной беседке,
Что вся в сердечках круто завитых,
А я в ней плачу, словно пташка в клетке.
Младые упорхнули в летний дождь,
Оставив лишь осколки и мечтанья.
Не трожь осколки сладкие, не трожь,
Пусть лёгкий юный след в дожде растает.
Хрусталь мерцает, каплями омыт,
Листва промыта дождиком до блеска,
Здесь мою юность старый парк хранит
И заплутавшее в берёзах детство.
Как горько! Брачным – Горько! – хорошо
С любимым поцелуем упиваться.
В день свадеб от любви у парка шок –
И ну, ветра с листами целоваться,
И зацеловывать дождём кусты
И тополя, и липы, выше – сосны.
Любовь – везде, нет в мире пустоты,
И даже в век наш, яростный и грозный…

                7
Сочится свет зеленый, лист в прожилках
И светится Вселенной изнутри.
Не вспоминай, что столько лет прожито,
На юность свою вешнюю смотри,
Где каждый день любовью был охвачен,
Светился изнутри, как этот лист,
И розовым стыдом судьбе назначен,
И, словно лист, опал на травы вниз.
А счастье? С замиранием сердечка
Смотреть на стройный юный силуэт,
И только быстрый взгляд – и ни словечка!
Всё остальное сотворит поэт.
Так что ж любовь? Кого мы нежно любим
От отроческих лет и до седин?
Мечтанье, милый образ, что пригублен,
Как жаркое вино, и отдадим
В другие руки, а твои – бесплотны,
В чужие губы, а твои – немы?
Другой душе доверит он оплоты,
Согреет плоть и в холоде зимы.
Любовь другая там детей рожает
И строит дом, и старость обретёт.
Твоя – в прожилках нежности блуждает,
А лист растет и дерево растет.
Сияющая крона – масса листьев,
Твоя любовь тебе застила свет,
Всё та, все – первая, как меткий выстрел,
В снах розовеет, словно майский цвет.
Не умерла и век не умирает! 
Ты ж, как пчела, другой сбираешь мед,
Детей рожаешь, но душа-то знает,
Что ты – не та, и он – совсем не тот.
Так что ж – любовь…

                8
О, стать б мне травою густою,
Дурманящею, словно хмель,
Чтоб ложе в цветах травостоя
Мне росную слило капель,
Чтоб юной весны ожиданья,
Сияющие наготой,
Остались в былинках мечтаньем
Любви незабвенной златой.
О тропки любви моей первой!
То – детства родная земля
В туманах небесного перла,
В могучих на взлёт тополях.
Слились росы в темную Лету,
Ни капельки – не удержать,
А я всё скитаюсь по свету,
Не ведая, где умирать…

                9
И детства сказочные очертанья
Волшебным замком осиял закат,
И мы так далеки от гроз рыданья,
Я – девочка, а ты – мой добрый брат.
И снилось мне, что молоды мы оба,
Тропинки наши сходятся, кружась,
А мы так далеки от бездны гроба,
Я – дева, ты – почти восточный князь.
Ребёнок, дева, юная вакханка:
Слилось – в одно, в угоду твоим снам.
Ужели обманула та цыганка,
Что нагадала путь разлуки нам?
О, нет! Военной властью отвлечённый
От снов любви, ты мчался на восток
Судьбою роковой и обречённой,
Чтоб быть сражённым пулею в висок.
Не избежала воздыханья гроба:
В безумье горя – мать, в слезах – семья,
И там, где целовались в счастье оба,
Стою у гроба сиротливо я,
Где ты закрыт свинцовым покрывалом...
Разлукой обернулась нам война.
Не потому ль так часто застывала,
Лишь оставалась в комнате одна.
И снилось мне, как счастливы мы оба,
За руки взявшись и смеясь, бежим
По жизни без войны лихой и злобы.
Но добежим ль до райской мы межи?
Мне снилось...

                10
Простой мужичонка несёт свой цветок –
На женское счастье, на счастье мужское,
Чтоб прошлой любви пожелтевший росток
Отлить светлым взглядом и доброй рукою.
Уставшая женщина, в убыли лет,
Из рук этих примет, зачем-то зардевшись…
Забытое, первое, словно привет,
Как всполох, нахлынет – и счастьем потешит.
Два сердца согреются не молодых
О нежность и ласку цветка золотого,
И нету бесценней мгновений святых,
Чем озаренье подарка простого!
Прошла ли любовь, иль ещё не прошла,
Иль верная дружба их греет всечасно?
Но эта минута пришла – и дала
Простое земное неверное счастье.
Воскресла любовь…

                11
В беседке старинного парка
Под шелест листвы и дождя
Прядут нить – медлительно Парки
Твою и мою, всё простя,
Всю жизнь человечью, где вечность
Судьбе не отмерила прав,
Где мы, жизнь ломая, калечим
Друг друга, не зная, кто прав.
А правда – по-детски бессильна
В той точке отсчёта, где мы
Пытаемся слиться насильно
На лезвиях света и тьмы.
И горько, что тьма чья-то сердцу
Другому – сияющий свет…
И где та заветная дверца,
Что нам приоткроет ответ
На все болевые вопросы,
Коль разум их ставит впритык,
А жизнь разбитная уносит
В часы, где безмолвен язык?
Язык-то безмолвен, а сердце
Безмолвную думу влачит.
О Парки, сколь жизнь вы не мерьте,
Но сердце надеждой звучит.
И дождь – сколь не лейся струёю,
Сплетая и ветви, и свет.
Где дверца, что я приоткрою,
Найти всем вопросам – ответ?..

                12
Ты должен всем, кто тебя любит нежно
И помнит, пусть расстались навсегда,
И сердца не найти тебе безгрешней,
Хоть между вами – пропастью года,
И звездопадом снегопады, грозы,
Дожди в плетеньях струйных вод, ветвей…
Не говори, тебя давно он бросил,
Хранит тебя он в юности своей.
Как юность не забыть – и не пытайся! –
Так нежность твою не забыть ему,
И никогда в любви своей не кайся…
Мы любим – и безгрешны потому!

                13
Летит в саду усталый снег,
Деревья белизной оделись,
Фонарь ночной, и теней бег
Скользит за мной в струях метели.
Метель на тропки намела,
На лавочку забытой встречи,
Металась, плакала, звала,
В тот приснопамятный мне вечер,
Когда в завьюженном том дне,
Зеркально светел, вдруг за плечи
Меня ты обнял в детском сне,
В ночном безмолвье звёзд и речи.
Миг нереальный – грёза сна,
Но ты, кого ждала всю вечность,
Был так реален, что одна
Я до сих пор и ставлю свечи.
Сейчас, как встарь, слепит метель
Окно заснеженным ненастьем,
Тебя не встретила досель
Иль ты меня, как грёзу счастья.
Летит в саду усталый снег,
Бреду одна, в мечтах витая,
Ушел мой главный человек,
Но в чем моя вина, не знаю… 

***
Целую руки, хоть и не раба,
Целую – в благодарность за участье,
Коль ты, как старость, немощна, слаба,
Благодарить – какое это счастье!
Достоин благодарности любой.
За доброту дам и тебе – от счастья.
Какая ж ты наивная, любовь,
Когда у дара каждого во власти!
Во власти, в благодарности слепой,
И требую, целуя, пониманья.
Нет, никогда не стану я рабой,
Целую – от сердечного признанья…


***
Дожди, столь жданные в полях весною,
Неделю льют, прохладою дыша.
Свинец небес. Над рыжею сосною – 
Намоленно, поструйно ворожат.
Молебен русских и призыв Корана –
Над Чистопольем сгусток туч завис.
Моленья Магомеда и Ивана
Дождем полночным покатились вниз.
Ну, слава Богу, все поля отлиты
Небесной намолённою водой,
И, значит, будут хлеборобы сыты,
И будет, Бог даст, урожай златой.
А в бытность мою детскую в Прикамье
Прохладны летом были небеса,
И редко поливали мы руками,
Всё поливала божия роса.
Жарчее стали отголоски лета.
Зной рушит землю в корковый разлом,
И присоединятся поэты
К моленьям о дожде, как сне былом.
Тогда и в мае – заморозки были,
А лето – коротко и в грозах, в блеск,
Теперь – жара, и лишь Ярило в силе,
А о дождях моленья – лишь на грех...

***
Не оторваться от Камы ни днём,
Ни ранью утренней, ни звездной ночью,
Этот небесный сквозной окоём
Мне ворожит о надежде воочью.
Слышу, как птицы в стихах мне поют,
Ветры поют зарифмованной строчкой,
Про бесталанную участь мою,
Где каждый день – перед казнью отсрочка.
Злые глаза, где же добрый ваш взгляд,
В чём виновата? Стихом – поднебесней?
Или, что души трепещут не в лад,
Что я пою обречённые песни?
Не обделил нас гармонией Бог,
Но, чем богаты, уж будем тем рады!
Каждый поёт, пусть хорош он иль плох,
Каждый несёт свою рифму парадом.
Радуюсь вашим – и рада своей!
Ни на кого – нет! – я зла не имею.
Так погордимся наградой – моей
Музе, что в счастье – от воли немеет…

***
Вот и снова весна после мартовской вьюги,
Десять плюс после минус полночных семи,
Распахни на сугробы окно, будь подругой,
Им недолго сиять, как и мне, ты пойми.
Небо злилось ночными слепыми снегами,
А хохочет младенцем наутро в лучах,
Умоляю святыми и всеми богами
Распахни – в снег! Мне воздух целебней врача.
Вновь листы оживают от снежного хлада,
Вылезая наружу  из почек тугих,
Разжимают ладошки в весенней отраде,
Чудо божье дрожит на деревьях нагих.
Чудо! Лист оживает от палого снега,
Ослепительна в солнечных искрах земля!
Мой апрель, растревоженный утренней негой,
Вновь ручьи озорные пустил по полям.
Ну а завтра он встретит ожившую землю,
Что давно, до пурги, первоцветом горит.   
Всё в сей жизни беззлобно чредою приемлю
От лютующей боли – до ясной зари…
 
***
Серебристого наста сладость,
Кружевного от солнца вприпёк,
Воробьиная вешняя радость
Расчирикалась злу впоперёк.
Перекрыла все стёжки-дорожки
Белоснежной незванной пурге,
Снег расплавило солнце сторожко
На земле и горячей руке.
Растекается чистою влагой,
Испаряясь на коже слезой,
На проталине тёплой собака
Спит в обнимку с землёю босой.
Снежный наст рассверкался огнями
Вспышек солнечных, словно в звездах,
Пусть снега не сошли, но над днями –
Златокудрая! Солнцу – воздах!
Белоперстая! С майским румянцем
Улыбается дева-весна.
А снега-то – сияющим сланцем!
А душа-то – мечтами вольна!
Кувыркается лучиком счастья:
Скоро – юным цветам порасцвесть!
И синеют снега, и лучатся,
Чтобы вешним ручьём зазвенеть.
Ждут они в хороводах весенних
Солнца ласку, привета весны,
Долгожданного марта веселье
И сияния волжской волны.
Март всевластвует в мире – и славно!
Есть, где сердцу отраду сыскать,
Плавит солнышко снег, чтобы плавно
Кружевные узоры доткать.
Весна и снежные кружева...


          Литературный салон…

                1
А вся моя вина лишь в том,
Что в наркоте не вижу смысла,
И жизнь на вираже крутом
Не чаяно в слезах зависла.
Да, ненавижу пьяный сброд
И наркоты ночной удавку,
Что тащит задом-наперёд
Судьбы твоей слепую ставку,
Что ужасает смерть детей…
Моя ль вина то, или правда?
И жду отчаянно вестей
Об их спасенье: жизни рада.
Но нет спасенья в наркоте!
Кто попускает, это знает,
И  семьи – маются в беде,
Вот истина и прописная!
Вина моя – о, да! – в одном:
Сынов спасаю от напасти,
А наркотою и вином
Пусть нечисть заливает пасти.
О Господи, спаси детей
Руси, наркотиком прибитой,
В год – миллион ночных смертей
И матерей, бедой убитых!
Так в чём теперь моя вина,
Что протестую против смерти?
И я в той боли не одна,
Уж в этом мне, седой, поверьте!

                2
                На пушкинский юбилей…

Чистополье с поэтом связали века:
В детстве – Пушкина ближе не сыщешь!
Выбирает восторженно сказки рука
Несмышлёныша – в поисках пищи,
Нет, не хлебный кусок, а – духовный ломоть
Рифм, изяществом мыслей созревший…
Жизнь закончена, прахом становится плоть,
Начат мысли век, вечность обретшей.
Век салонный – в дали, льёт сегодня музей
Дифирамбы – словес венценосцу,
Слову русской поэзии в вечной красе,
Что живёт в чистопольских оконцах.
А из рамы величится гений в салон,
Выплывая из райской стремнины,
И поёт Русь поэту хвалебный канон,
И не знает известнее сына!..

                3
                Сергею Есенину

Есенинская судьба
От отрочества – до загула,
Замученная борьба –
Святого и плотского гула.
Как светел был синий взгляд,
Как солнечны были надежды...
Ужель трагичен разлад
Цилиндра с душой без одежды?
Тщеславие и расчёт,
И чьи-то корыстные цели
Разбили хрустальный свод
Души – и куски разлетелись.
И вот, один – на один:
Ангелоподобный и чёрный...
Так кто тебе господин,
Пороком греха облачённый?
Коль свет заложит поэт
За славу всемирную чёрту,
Верёвка да пистолет –
Единственный выход к «a morty»
Остались живы стихи,
От Бога, святого поэта –
И прощены все грехи
За вспышку небесного света...

                4
                Поэту - модернисту

Скрежет рифмоплётный вместо рифм,
Образ мефистофельской ухмылки,
Нежность слёз, разбитая о риф,
Агрессивных челюстей обмылки.
Подсознательный протест, как жесть,
Строк грохочущий надрыв и с хрустом...
Но, ведь, было чувство да и есть
В откровенье! Чтоб тебе да пусто!
Адресуй любимой грохот фраз,
Скрежещи, но вряд она услышит.
Прошепчи ей на ухо хоть раз:
Я люблю! – и станет в мире тише.
Смолкнет усмирённая строка,
Божья милость рифмой обнадёжит.
Нежностью доверчива рука –
Не гримасой искажённой рожи!
Стих с нечеловеческим лицом
Убивает нежность в изначале...
Так каким ты стал, друг, подлецом:
Любящую – жёсткостью мочалишь!
Не безумным скрежетом души – 
Нежностью посланья хороши...

 


                И одеянье покаянья...

***
Грешна и в гневе, и отчаянье,
Грешна, грешна,
И исповедуюсь, и чаю я,
Прости страна!
Прости земля в наркотной прелести,
Пьёт сын и брат.
Им не помочь церковной ересью
И лжой добра.
Господь запрет страстям указывал,
Греху слезы,
Но пьянству – стёжек не заказывал,
Ни Уразы.
И пьют, и наркоманят бедные
Сыны страны,
Страдают матери их гневные,
Без вин – грешны.
Грешна и в гневе, и отчаянье,
Грешна, грешна,
И исповедуюсь и плачу я,
Грешна страна…

             Покаянное

О, сколько сказано нам было
Взволнованных прекрасных фраз,
И всё, что душу истомило,
В стихах осталось без прикрас.
Читаю, юности волненья
Светлы, чисты, как на заре,
Возвышенное вдохновенье
Советской свойственно поре.
И не кичусь, и не величусь,
Ковчег святынь душа несла,
И в ореоле тех обличий
Судьба, ломаясь, вознесла.
И потому не намудруешь,
Коль в новом веке бедный сын,
Отринув света дух, игру лишь
Бесцельным смыслом возносил.
Мы строили мечту трудами,
Тот совершенных равенств мир,
Что был спланирован богами
Евангельских начал и лир.
Великомучеником Богом,
Что крестной смертью вознесён,
Была продолжена дорога
В наш мир, в котором он спасён.
Философ гениальной мысли
О равенстве всех рас, полов,
На социальном коромысле
Возвысил ленинских послов.
Коммунистический прообраз
Христовой общины в веках
В советский век принес, как робу,
Строитель-вождь – Христа слуга.
И потому чисты мы были
В евангельско-советский век.
Кто были мы? Творцы, рабы ли?
Был богом – новый человек!
Сегодня, вновь рабами стали
У всякой нечисти в плену.
За пораженье мы не сняли
Перед детьми свою вину:
Что отдали мечту христову,
Что упустили божий шанс.
Простите, дети, что оковы
Вновь понавесила на вас
Всевластная нечисть…

***
Моё земное время,
Отмерено ты мне,
Взрывающейся бездной
И бездной в глубине.
Светлы лучи-осколки,
Пронизывают земь,
И волны океанов,
И нивы, что в росе.
Вселенная замкнулась
На ощущеньях чувств,
Как в детство, я вернулась
К истокам бездн и буйств.
Дана в них человеку
Причин, последствий связь,
Единственный, он может
Разрушить следствий вязь.
Взлетает дерзко к звездам
Вне замысла богов,
Отринув власть планеты,
Её земных оков.
Так кто ж он? Бог иль дьявол,
Что смыслу вопреки,
Ведомый мнимой славой,
Меняет бег реки?
И вымыслив причину,
По коей мир сей плох,
Становится всесильным,
И миру – царь и бог.
И мне земное время
Отмерено вполне,
И делала я дело,
И верила стране,
И знала, что наступят
Златые времена…
За что мой мир был отнят
И сломана страна?
За что век светлых далей
Был мрачным наречён,
И жизнь моя святая прошла?
То – был не сон!..

***
Намечталась – и мыслью по древу,
А в ушах свищет солнечный ветер,
Да бездонное звёздное чрево,
Мысль впитавшее, солнечно светит.
Да вопросы: Что – Бог и что – Разум,
И что – Дьявол? Иль всё – триедино?
И тебе лишь даны, да все разом,
От рождения непобедимо?
Ипостасей поток триединый
В космос мысли слились вдохновеньем.
Муки совести – неизгладимы
Сердце рвут тебе поминовеньем.
Совесть! Где ты ? Кого вновь терзаешь –
Коль в сердцах нет любви и защиты! –
Слово истины в грудь нам вонзаешь,
Где давно Бог и ты позабыты?
Ты – лишь горстка заученных истин,
Не проросших зерном в блудном чреве.
Грянешь болью, слезою, как выстрел,
И сразишь плоть и душу средь плевел.
И омоется кровью страданий
От жестокости ранящей – слушай! –
Прорастёт то зерно в назиданье
Тем, кто совесть замучили в душах,
Тем, кто блудствует с словом о Боге,
Развращая детей безначальем,
Где корысть позлатила дороги
То ли к аду, то ль к раю венчально.
И венчаются тати – довольны! –
И с своими богами ликуют,
Ты же там, где, без ада, так больно,
И любовь счастье вряд ль накукует,
Где любовь твоя – ад и порог,
Где дарует нам совесть лишь Бог...

***
Что слезы лить? Не выплачешь – алмазной!
А льются горько, правы ль – не правы.
Прошедшее – не выплакать пристрастно,
Жизнь-мачеху не умолить – увы!
Родная мать – защита и опора
Давно печалится о нас в раю,
А мы, двое сирот, в житейском споре
У грозного столетья на краю.
Я отжила и больше не надеюсь
В благой исход звереющей поры,
Сыновняя беспомощность, незрелость
Безвыигрышна в жесткости игры.
Жить – одним днём, с запретом на былое,
Не сравнивать и жизнь, как есть, принять
С её клондайком, пьянью и иглою…
Не защититься! Мыслью – не понять!
Вокруг – чужое и враждебно грозно
Куда бежать к забытым добрым дням?
Уж Рождество спускается морозно –
Три светлых ночи счастьем прозвенят!
Рождественскую сказку не оплачу ль,
Когда на жизнь прожитую взгляну,
И ёлками забытый век означу,
И добрым словом ласку помяну?
Ведь больше нечего в сей жизни вспомнить,
А добрый взгляд – рождественский обряд.
О, родные мои, кто сердце обнял
И превратил на миг в цветущий сад.
Вас нет, но я – о, как была бы рада! –
Своею лаской этот миг обнять,
Но это никому теперь не надо,
На душах – бронь, брань злобного огня.
Ау-ау! Где добрые словечки?
Ответ: всё будет, детка, хорошо!
А дни, как бешеные сучьи течки.
Ну слава Богу, добрый снег пошёл…

***
Течет лишь время там,
Где есть движение,
Смех с болью пополам –
Одно мучение.
Смеёмся над собой,
Попав в безвременье,
Оплаканы судьбой,
Бредём под бременем.
Когда надежды нет
На улучшение,
Один лишь божий свет
Для нас спасение.
И время там, где он,
И мы спасаемся,
Началом всех времён
Вновь облачаемся.
Расходятся лучи
Вселенной взорванной,
Прощающей свечи
Покровы сорваны.
И теплится свеча
О вечной памяти,
Светла и горяча,
Чтоб в свет обрамиться.
Глядим из рамок мы,
Погостом скованы,
Твердим из вечной тьмы:
Мы – счастья воины,
Мы строили его
В сраженьях радостных,
Наш век и без богов –
Высоким градусом
Бодрил в простой нужде
Дать хлеба каравай
Всем, кто в своей мечте
Нашел в том вечный рай.
Сегодня нет времён,
Одно – безвременье,
Беда со всех сторон
Зловещим бременем.
О нравы, времена…
Где чистый свет плеяд?
Всё потеряв, страна
Народу – сущий ад.
Течет лишь время там,
Где есть движение…

***
Разрушено единство поколений,
И сын родной не понимает мать…
Язык искусства – это без сомнений! –
Родство семьи нас учит понимать.
И кто, как не художник, ласку сердца
В любимый облик, взгляд здесь воплотил.
И смотрятся в них дети, и до смерти
Несут ту память из последних сил.
Когда они, задавленные горем,
Казалось, позабыли детский век,
Вздохнут о матерях с судьбою в споре –
И оживёт в душе вновь Человек.
О матери советские! Играя
И в живопись, и песню, неспроста
Запечатлели в красках лики рая,
В котором мы прожили до креста.
Взгляд юных лиц с полотен, освящённых
Свободной радостью земного бытия,
Был отраженьем мысли просвещённой
Советских матерей, советского житья…

***
Пока нас помнят, мы живём,
А позабудут – умираем,
И лишь живущими слывём,
Забвеньем час свой измеряя.
Вздыхает страстно вешний мир,
И лопаются почки в счастье,
Листвою плещется эфир,
Лишь ты – забыт, ты – без участья.
Всех близких в жизни растерял
Во временах и по погостам,
Что стал твой мир прискорбно мал,
Клочком земли длиной – по росту.
Клочком, что нет тебе родней,
Над памятью и над судьбою.
Вглядись в ту память, только в ней
Остался ты самим собою!
В той силе духа, красоте,
Что вознесли тебя к звезде,
И, может быть, звездою ясной
Горит та память не напрасно
Не только для тебя…

***
Синяя Волга – пурпурный закат,
Завтрашний день будет солнышку рад,
Дачные грядки в тепле оживут,
Всходы заждавшиеся прорастут,
Будет сверкать солнцем майский денек,
Чтобы созрел урожай добрый в срок,
Пташки зальются бесхитростно в звон,
Осы настроятся им в унисон.
В добрых трудах новый день оживёт,
В светлых надеждах проснётся народ.
Охрой ромашек украсится луг,
Звонкой кукушки развеется звук.
Дети, проснувшись, вновь станут играть,
Мать утром радостным благословлять.
Благословен трудовой добрый май,
Вложишь заботу – пожнешь урожай.
Благословен труд крестьянской руки,
Чтобы колосья налились туги.
Матушке-почве – непочатый край!
Благословен уродись урожай.
Вот все и сыты, здоровы, вольны,
В этом – вся соль и богатство страны!
Доброе дело – свет в добрых руках,
Знает Рассеюшка это в веках.
Где же те руки, что дарят добро,
Мало осталось крестьянских дорог.
Вымерли нивы, как в злобной войне,
Пашни – подстать, одичав, целине.
Старая женщина, вспомнив свой век,
То написала, тому – имя рек.
Дайте народу – трудиться в полях,
И оживет, обновится земля.
Верный кусок будет в добрых руках,
Родина, доля, земля – на века…



       Это сладкое слово - Победа…

1.
             Святая сестричка

Гремят канонады по-над Волгоградом,
Победно ликует у Волги народ.
В фейрверочном – все небеса! – звездопаде,
За вспышкою вспышка слепит небосвод.
Ликует народ, и на то есть причина,
Победе Великой прибавилось лет,
И мне, как Победе. В душевном почине
Курган посетила в честь славных побед.
На вечном погосте, умиротворенном,
Сирень расцвела, вспыхнул алый тюльпан.
К сестричке военной пришла утомленно,
Она величает Мамаев курган.
О, не Богоматерь, простая девчонка,
Что вынесла злобу военных годин.
Бойцы умирая, шептали: «Сестренка,
С тобой мне не страшно, ведь, я не один»
Слеза в угасающем светится взоре,
В ней видит он дочь, мать, жену напослед…
«Не плачь, им не выплакать горького горя,
Всей жизнью и горечью страждущих лет.
Сестричка святая, Катюша иль Лида
На хрупкие плечи то бремя взяла,
Чтоб с миром бойца упокоить. В граните
Сестрой милосердья судьбу обрела.
О мама моя! Фронтовая сестричка!
Война отгремела, Победой взошла,
А ты по ночам просыпалась, взяв спички,
Дрожащей рукой свечи тонкие жгла:
«Всем – царство небесное рано ушедшим,
Мальчишкам-ровесникам – вечный покой!»
И чистой душой, до могилы, безгрешно
Крестом осеняла чело, прах – рукой.
Гремят канонады по-над Волгоградом…

2.
            Дитя Победы

Дитя войны, дошла до Кенигсберга:
Взрывалась мать со мною до весны,
А в мае сорок пятого - отвергла
В шесть месяцев! Спасла нас глубь страны.
Фронт отпустил. Пора! Ведь сроки родов
Уж приближались, грузной стала мать,
Приехала к свекрови, не по роду,
Не гостевать, приехала рожать.
Москва в году победном выживала,
На генеральском и свекровь - пайке,
А мать терзалась и переживала:
В чужом дому рожать и налегке?
Ни обуви к зиме, и нет одежды,
Лишь гимнастёрка да сапог - кирза...
И, проиграв семейные надежды,
Рожать вернулась к Каме, чрез Казань.
А в сентябре я родилась победно -
Дитя войны, дитя Победы! - в мир,
И стали выживать мы худо ль-бедно:
Старик-отец, старуха-мать и мы.
Хвала всем матерям, войну прошедшим,
Тыловикам, отдавшим свой кусок!
Погибшим – честь! И выжившим, окрепшим
Страну поднявшим в наикратчайший срок!
И хлеба на столе явилось вдоволь,
Трудились все, не покладая рук,
Судьба замужней – не завидней вдовьей!
Растила мать меня средь слёз и мук.
Дитя Победы, стала я старухой,
Шестьдесят девять – срок победных лет...
Вновь Русь в слезах и горестной разрухе,
Да слёз у победительницы нет!
Все выплаканы, что давно копились.
Теперь о сыне плачу, не спасла.
О наши дети, что не в срок родились,
Я сына в безвременье родила.
Работы нет, спиваются мальчишки:
Всё грузчики да продавцы нужны...
Дитя войны, и моего сынишку
Клеймо коснулось без его вины.
Нигде не нужен, в трудовой – пробелы,
По черной сетке пашет день-деньской...
О день Победы! Светлый, почти белый!
И я качаю белой головой,
Дитя Победы..
.
3.
   Победители Отечественной

Лежат любимые – уж много лет
В земле, что грудью защищали
И жизнью всей оберегали
От лихолетья, от бесчестья бед.
Цветет сирень, и свищут соловьи,
И празднуют весной Победу...
К могилам горько и заветно,
К родителям, влекут стопы свои
Их дети, словно новое столетье,
Рожденные Победой, а теперь
Уж старики, наивные как дети,
И верящие – в праведность потерь.
Да и детей войны – не остается,
Достоинством и честью стал им путь.
Нет, никого из нас уж не вернуть,
Но пусть по-прежнему сияет солнце!
Пусть внуки, обреченные на страх
И безработицу с клеймом корысти,
От безнадеги на росток добра
Придут к нам, на могилы, по наитью
За Честью и Достоинством вины,
Которым присягнули от рожденья
Их предки – победители войны,
Чтоб осознать смысл жизни - в единенье,
Чтобы понять, что главное – в судьбе:
Семья, Земля и Хлеб в родной избе...

4.
     Все вместе – счастье есть…

Ночь благодатная светло ушла,
Оставила – раздумьем – сновиденья,
В них – молода
            с семьёю у стола,
И смерти – нет,
             и нет любви забвенья.
Мой дядя, мама, бабушка и дед...
Приезду дяди все безмерно рады,
Грибы в сметане жарят на обед,
Ну, чем не королевские услады.
Судьба - в полмира! – развела семью:
Пётр-камень
        и герой – на производстве,
Владивосток за кладами семью
Обрёл, как счастье, но вдали от родства.
О родные, любимые!
                Он здесь!
Семья собралась за столом дощатым,
И смотрит дед:
            «Все – вместе,
                счастье – есть!
Погиб лишь младший, помянем же брата!
Война ломала, рушила дома,
Полмира обгорело,
                но мы – живы!
Дома, словно в былинах терема,
Мы вновь отстроим гордо, без надрыва!
Так выпьем –
          за погибших,
                знавших честь!
Так выпьем –
          за живущих,
                чтящих долю!
А смерть? Красна на людях добрых – смерть
За свой народ,
             Россию
                и за волю!
Так выпьем, чтоб плодился славный род,
Чтоб внуками душа была богата!»
Так дед сказал,
              так говорил народ,
Что чтил добро и совесть Бога свято!
Ушла ночь памяти святой, ушла.
Я – наяву,
         днём,
             но твержу о том же
И сына на достойные дела
Зову, молю.
          О, помоги нам, Боже!..

5.
        И снова – в  бой…

Я появлялась в мир под бомбами,
Дрожала с матерью без ропота,
А после боя мы – особые,
Мать и дитя, молились Господу,
И снова – в бой,
              и вновь – отчаянье
В обнимку с трепетом надежды
Солдатской кровью
                отмечали нас
Под Кенигсбергом в знак Победы.
Мать и дитя ожесточенными
Боями шли по слову свыше,
Когда, дитем отягощенная,
Мать не надеялась уж выжить.
Но выжила, меня родившая –
Поклон судьбе и Богу низкий! –
Огонь и полымя пробившая,
Чтоб я,
     как в схватках,
                шла по жизни.
В любви несмелой, отснявшая,
Взнесла в жизнь сына в страхе прежнем:
Нет бомб,
        но хуже –
                жизнь погасшая! –
Жизнь без работы, без надежды.
Судьбе за счастье благодарна я,
Но сломлена судьба у сына,
У поколения - коварною
Верховной, оголтелой силой
Всевластных над Россией татей,
Страну разграбивших бессовестно,
Все, что за век смогли создать мы,
И за Россию нашу горестно.
Мы победили в сорок пятом,
Отстроили свою державу
Не для того, чтоб супостаты
«Пр...» честь ее и славу,
Не для того, чтоб наши дети
Плацдармом стали для разврата...
Кто
  за Отчизну
            нам
               ответит,
За все, что дорого и свято?
Мы, победившие в Отечественной,
Проигрываем нашим детям –
Озлобленным,
           отчаявшимся,
                меченым
Злом двадцать первого столетья...

6.
     На Мамаевом кургане

По тропинке, овеянной синью
И спокойствием поздних лучей,
Я пришла на свиданье с Россией,
В скорбный храм поминальных свечей.
Спят навечно, а прежде – дышали
Эти, ставшие прахом тела,
Жатву горькую смерти собрали…
Всё сгубила война, забрала
Тьму оборванных жизней, как вспышки
От сиянья советских плеяд.
Для того ль, чтобы наши мальчишки
Уходили в компьютерный ад,
Чтобы будущее им предстало
Виртуальной вселенною стен:
Два – на два, не темница – а зала
Виртуальных природных замен?
Здесь и степи, и горы, и пляжи,
Здесь набор вседоступных личин.
В виртуальности – всякий отважен,
В виртуальности – всяк господин.
Здесь обученный робот накормит,
Секс компьютерный ублажит.
Заключенье в компьютере – нормой,
Стало благом, что день здесь прожит.
Каждый узник – под бдительным оком
Контролирующих вельмож,
Тех, кто в дружбе и с чёртом, и с богом:
Власть над миром – их бог за их грош!
А хмельные земные просторы,
В одичанье безбрежных пространств,
Им – сердца ублажают и взоры,
Воля – им! Средоточие царств!
А безвольному – воля не снится.
Виртуальный подлог-коцентрат
Превратил душу – вольную птицу! –
В заключённый наркот-суррогат.
Люди-роботы, робот-услуги
Программируют век этот в «рай».
Простираю молящие руки:
Сохрани род и душу отдай,
О, Творец…

7.
           День Победы

Дуб - двухсот лет! – резною мощной кроной
Фильтрует ярость солнечных щедрот.
И я в прохладе нег его зеленых
Любуюсь синью пришлых, талых вод.
Очередное разливное чудо
Кишмя-кишит все: в рыбах, рыбаках.
Отлавливают рыбу сетью, удой,
Удачи ждут на заливных лугах.
Дары из Волги: нерестится рыба,
Прет по заливам мелочь напролом.
Вчера стреляли уток, значит, прибыл
Косяк утиный вить гнездо и дом.
Не высидеть утят – сплошь браконьеры:
Жить – нечем, рыбкой балуются тут,
И поневоле станешь изувером! –
Улов на дачах вмиг распродадут.
Победный день! Застолье! Каждый хочет
Свежайшей рыбкой помянуть войну,
И будет счастье дачное до ночи:
Наесться досыта, приложиться к вину.
И я б не отказалась от жарешки,
Да денег нет – не дешев рыбный вкус!
Мать научила: ножки – по одежке!
Представь! Вздохни – и побори искус.
Во сне – еда мне царственно дается,
Пирую за царей и королей,
И наслаждаюсь яствами, как солнцем,
А днем – простая пища на столе.
Мне старческая бедность, не в обиду,
Иллюзии мне тоже, право, всласть!
Все – в мыслях. Фронтовичку маму Лиду,
Отца Бориса буду вспоминать.
Они прошли войну в боях бессонных,
В трудах достойных провели свой век,
Я помяну всех,
       Бог ж – поименно,
А я, любя, как бренный человек.
Заведено:
        всем –
             царствие небесно,
Пусть пухом станет вам сыра земля!..
Закапает безгрешно и отвесно
Слеза горючая, зрачки паля.
И здесь же, помяну родню святую,
Мытарств военных испытавших, в боль.
Одни вы у меня, по вам тоскую.
О боли вкус! О едкая слез соль!
Народ военный, отошедший прахом,
В застолье бедном тоже помяну,
И я –
    дитя Победы –
                к вам без страха
Уж скоро руку в вечность протяну…
А вы, потомки гордых поколений,
Уж не ропщите на свою судьбу,
Вам – жить без Божьего благоволенья,
Сменяли гордость вы на трын-гульбу!
Вас безвременье опустило злобно,
В вас – жалости нет, благородства чувств.
О Русь, ты стала блудным местом лобным,
Где давят их, да так, что слышан хруст.
Ушла любовь – осталось лицемерье,
Растащена Россия на куски,
И некому достоинство в ней мерить,
Здесь корысть и нажива – рыбаки!
Они сердца подростков глупых ловят,
Забыли дети про библейский стыд,
И каждый стал в том царственном отлове
Вратами ада,
           где Господь забыт.
Безвременье! И как жестока плата:
Народ, что быдло – загоняй под нож!
Потерян стыд и вот она расплата:
В России –
         мор,
            война,
                секс
            и грабеж!
Где нет Закона, совесть умирает,
Господствует лишь низменный инстинкт,
И мать российская, земная, знает,
Смерть обитает там, где стыд забыт!
О сыновья, о боль моя...

8.
    Тебе и жить, и победить…

Пространство вечера безмерно:
Синь Волги и небес закат.
Мгновенье счастья эфемерно,
Умчалось, не вернуть назад.
Над обелиском вечной славы
Звезда и алый цвет небес,
И танки рухнувшей державы
Величат её горький крест.
Россия прошлого столетья –
Империя счастливых лиц
Осталась в гордых междометьях
Забытых жизней и границ.
Высокий берег вечной Волги
И городских огней каскад,
Как разговор нежданно-долгий,
В душе которому не рад.
О Сталинград, былою мощью
Ещё способен ты дивить.
С демократическою ложью
Тебе и жить, и победить…

***
Ах, греки! Троя и Елена
Воспеты греческим слепцом –
Политика и перемены,
С трагикомическим концом.
Слепая страсть – и Троя пала
В любовных опытах юнца –
Заранее не предвещала
Влюбленным райского конца.
Прекрасной самкой мир порушен,
И стынет в жилах – мертвых! – кровь.
Грех первородства греку нужен,
Всё: жизнь и царство – за любовь!
Наивный мир, герои – дети…
Сегодня войны – не за страсть.
За землю бьются на планете,
За нефть, за золото, за власть.
Сегодня странны нам порывы
Влюбленных, занятых войной,
Когда мир потрясают взрывы
Безумцев, правящих страной.
Да и Елены – все доступны,
Без крови можно обойтись,
А цели войн – всегда преступны,
Коль в них проигрывает жизнь…

***
О ветхий остов синагоги,
Таящийся в ветвях дерев,
Забывший проповедь о Боге,
Но устремлённый к свет-заре.
Волной ветвей под синь увенчан,
Веками пощажён с лихвой,
И немцами, в военных френчах,
В годину напасти лихой.
Вокруг воскресшие строенья
Твоих развалин, Сталинград…
Она ж цела на удивленье,
Бог пощадил её посад.
Ждёт, что вернётся глас молитвы,
Под кров изгнанницы святой.
Как миновали в прошлом битвы,
Минует временный простой.
Храм, сотворённый для служенья
Всем любящим господний смысл,
И посрамлённый – всё ж сраженье
Сил света против мрака тьмы…

         Христова коммуна

Иваны мы, родства не помнящие,
Забыли золотой советский век,
Где с коммунистическою помощью
Свободным стал – как должен – человек!
Хотя, кто как свободу понимает?
Одним – свобода бизнесом дурить,
Другим – свобода, стыд не занимая,
О сексе, без удержу, говорить.
А для советского простого парня
Свобода – заработать добрый кус
В защите прав, достоинств нетоварных,
Неважно: армянин ты иль «урус».
Свобода – в братстве всех культур, народов
Советскую империю вершить,
И каждый – долг свой совершил и гордо,
Пред Родиною чтоб в долгу не быть.
А Родина советская – в заботе
Об отдыхе бесплатном, о младых,
Чтобы у каждого в его работе
Был светлый миг заботы и страды.
И каждый – по труду имел, по чести,
Не знали безработицы вовек –
Общиной трудовой – и в праздник вместе –
Своей работой горд был человек!
Уходит золотое поколенье,
Век золотой с собой уносит в рай.
За все века по-божьему веленью
В советский рай был превращён наш край.
Родства не помнящие мы, Иваны,
Не нам советский век златой хулить.
Хоть не было, и впрямь, небесной манны,
Но есть и было, что благодарить!..