на столе две рюмки

и все в тебе несерьезно, притворно, наружно. и улыбаешься ты не так, и пьешь ради веселья, и не спишь, чтобы дольше пожить, и смеешься, когда надо молчать. этакий плевок в зрачок общества. плешь на голове тарзана.
но что-то в тебе совершенно удивительное, восхитительное, сбивчивое. что-то от чего колени мои дрожат, как осиновые листья, и голос срывается на высокочастотный визг. и ответишь ли ты мне отчего со мной такая напасть приключилась?

бабушки в подъездах зовут тебя "окаянным".
при встрече я говорю "привет, чацкий"
мы же выпьем по-братски?
или снова мне спать полупьяным?

ты в ответ - "шей мне раны. давай пить."
и курить. и друг друга опять не любить.

продолжаю я мысленно наш диалог
хочешь знать чего больше всего я боюсь?
прочитать о тебе некролог
я поэтому три раза в день так исправно молюсь

я боюсь, что вот-вот и стрельнусь
и не словит врач-умник мой пульс

с твоим уходом у меня развивается новый порок
недостаток - мое косоглазие
ведь как только ты вступишь за чертов порог
я ищу тебя. вот безобразие

я грешу. ты мне богообразие
с местом жительства "где-то в Евразии"

я тебя об одном попрошу. не прошу. заклинаю господом богом
ты не будь моим гробовщиком
и любой из предложенной жизнью дорогой
возвращайся обратно в мой дом

чтобы снова сказать мне "шалом"